Тетрадь 98

— У меня дело к тебе, а не к нему.

— Понял, — кивнул Андрей. — Раздевайся, проходи. На кухне будем сидеть.

Фредди огляделся. Оклеенная обоями "под дерево" прихожая с большой удобной вешалкой-шкафом и высоким зеркалом, красивый фонарь под потолком. И обилие дверей. Это... проход в кухню, это... похоже, кладовка, там... ванная, уборная, комната...

Двигался, открывал и закрывал двери Фредди бесшумно, но, когда он вошёл в кухню, Андрей, колдуя у плиты, ухмыльнулся.

— Всё осмотрел? — и, не дожидаясь ответа. — Ещё лоджия здесь. Комнату я не делал ещё, а кладовку видел? Как я верстак приспособил, а?

Говорил он весело и легко, не нуждаясь в ответных репликах.

— Ванную Эркин делал. Классно, да? И поля он натирал. Как он, так никто не умеет. Я только в прихожей обои сменил, а там не трогал. Всё равно, думаю, за мебелью видно не будет. А вот кухню, ванную, кладовку — это всё сразу единым духом, чтоб уже жить начать. Пельмени будешь? — и пауза, показавшая, что тут надо ответить.

— А что это? — спокойно поинтересовался Фредди.

Он уже нашёл тарелки и раскладывал на столе свои покупки.

— Вкуснота и варятся быстро.

— Значит, буду, — усмехнулся Фредди. — У тебя что для водки?

— Вон в коробке. Подарили полный набор, — рассмеялся Андрей. — А я их и не доставал ещё.

Фредди увидел на полу у окна пёструю коробку. Открыл. Маленькие стаканчики, рюмки и бокалы. Так... для водки, надо полагать, для вина, неважно какого,и воды. И всего по шесть. Стекло, но под хрусталь. Не так уж плохо.

— И от кого такой подарок?

-Не знаю.

Андрей отошёл от плиты и присвистнул, увидев накрытый стол.

— Однако! Как на королевском ужине. Неужто так запомнил?

— Я курсы кончал, — усмехнулся Фредди.

Оба были подчёркнуто спокойны и неторопливы: разговор предстоял серьёзный и тратить силы на пустяки неразумно.

— А эти ... твои где?

— Закипит, и засыплю. Их горячими едят.

— Ладно. Что ж ты, подарки берёшь и, кто дарит, не знаешь?

— А, так это у меня беженское новоселье было. Ну, приходят друзья, там с работы, знакомые, приносят всякого на обзаведение, квартиру обустраивают, вон, люстры, шторы повесили, шкафы, ну, чтоб жить можно было начать. А потом гуляем.

— Понял. И что, — с интересом спросил Фредди, — это и в России так заведено?

— Во всей России, — пожал плечами Андрей, — не знаю. А у нас да, — и рассмеялся. — Понимаешь, новоселье — это когда хозяин созывает гостей и угощает всех. Есть ещё, по-русски, помочь называется, не знаю, как по-английски, это когда тоже друзья, нет, лучше, кореша, собираются, ну, там построить что или с покосом помочь.

— Понятно, — кивнул Фредди. — В Аризоне так же заведено издавна.

— Ну вот. А беженское новоселье — это и помощь, и прописка, и гульба. Всё сразу. Я вселялся когда, так весь дом гулял. Мы ж все, не все, но полдома точно от Комитета, беженцы, репатрианты.

— За такие деньги можно и подольше гулять, — усмехнулся Фредди. — Сколько получил.

— Ты про ссуду комитетскую, что ли? Ну, так сколько всем. Как и положено. На человека и столько же на семью. А я как одиночка шёл.

Фредди кивком одобрил, что Андрей не назвал точной суммы, но слегка подколол.

— С такими деньгами и рабочим в цеху. Чего ж так?

— ты ж тоже на контракте, хоть и побольше имеешь.

— Хорош, — одобрил удар Фредди.

Андрей самодовольно ухмыльнулся.

— Давай начнём. Как вода поспеет, брошу, и по второй успеем, а третью уже с пельменями, пойдёт?

— Тебе виднее, — кивнул Фредди. — Их с водкой, что ли, надо?

— Ну да, пельмень без водки не тот вкус имеет.

— Понятно.

Оглядев ещё раз стол, Андрей достал из шкафчика под окном три туеска.

— К водке, Фредди, вот что идёт. Огурцы, грибы и капуста ещё. Вот увидишь.

— Видел, — усмехнулся Фредди. — И пробовал.

— Это где? — удивился Андрей, оборачиваясь к нему.

Он сидел на корточках у открытого шкафчика. Фредди сверху вниз посмотрел на него.

— В барах местных.

— Трактирах, что ли?

— Да.

Наконец сели за стол.

— Ты хозяин, — Фредди кивком показал на бутылки. — Разливай.

— Ну, лью по-русски, а пьёшь, как хочешь.

Андрей открыл бутылку водки, налил полные стопки.

— Ну, за встречу.

— давай, — согласился Фредди. — будь.

-Буду.

Андрей быстрым броском выплеснул содержимое стопки в рот и взял огурец. Фредди привычно отпил глоток и тоже заел огурцом. За огурцами последовали грибы, ломтики жирного мяса и рыбы с хлебом, капуста.

— Ну, — заев водку, улыбнулся Андрей, — есть дело, разговор или просто гуляем?

— А сам как думаешь?

— Ну, разговор, думаю, по делу, а с делом проблем нету...

— Это как? — не дал ему договорить Фредди.

— А просто. Ты мне даёшь кликуху, хазу или где ещё я его найду, и сваливаешь. А остальное — моё дело.

— Думаешь?

— Не боись, всё сделаю чисто. А у тебя алиби будет... железное.

— За моё алиби я с тобой ещё посчитаюсь, — глухо сказал Фредди. — Всё сказал?

Андрей пожал плечами и встал, подошёл к плите. Разорвал коробку и всыпал в клокочущую воду белые твёрдые пельмени. Коробку сбросил в ведро для мусора. Взял вторую коробку, её вскрыл уже спокойно, высыпал в кастрюлю содержимое, снял с крючка ложку на длинной ручке, перемешал, повесил ложку обратно, выбросил коробку и вернулся к столу. Взял бутылку и налил себе водки, опять полную, посмотрел на стопку Фредди, снова пожал плечами и поставил бутылку, сел на своё место.

Фредди молча ждал.

— Насчёт гульбы теперь: — Андрей улыбнулся. — Вот этого не знаю. Что празднуем, Фредди? Или поминаем кого?

— Да, — твёрдо ответил Фредди.

— Другое дело, — Андрей взял стопку. — Так как? Жалко хорошего человека или туда сволочи и дорога?

— Ты мочил, тебе и решать, — усмехнулся Фредди.

— Я?! — изумился Андрей и тут же рассмеялся. — У меня таких, замоченных, знаешь, сколько набралось? За восемь-то лет. И не запомнишь всех. Так за кого, Фредди?

— Джимми Найфа помнишь? — твёрдо спросил Фредди.

Ни рука, державшая полную стопку, ни мускул на лице Андрея не дрогнули, светлые серо-голубые глаза смотрели на Фредди спокойно и очень внимательно.

— Джимми Найф? — переспросил Андрей. — Не помню такого. Он когда залетел?

— Он не был в лагере, — терпеливо ответил Фредди. — А из Уорринга его выкупили через два года после меня.

— А-а, — понимающе протянул Андрей. — Так это кореш твой?

Фредди медленно поставил на стол стопку и сжал кулак. Андрей по-прежнему смотрел на него.

— Нет, — наконец сказал Фредди очень спокойным тоном. — Он не был моим другом.

— Тогда туда ему и дорога! — Андрей опять забросил себе в рот водку, взял ломоть чёрного хлеба и стал вдумчиво сооружать многослойный бутерброд.

Фредди дал ему закончить и съесть бутерброд.

— Выпил? — Андрей кивнул. — Закусил? — новый кивок. — А теперь рассказывай.

— О чём? — Андрей встал и подошёл к плите. — Я ж говорю, быстро варятся. Тебе как их? Как положено или по-нашенски?

Терпение Фредди было неистощимым.

— И какая разница?

— Ну, по-нашенски — это с бульоном, чтоб и первое, и второе сразу.

— Делай, как себе, — решил Фредди.

Андрей кивнул и достал две глубокие тарелки. Щедро навалил пельменей, залил дымящейся перламутрово блестящей от жира жидкостью, поставил на стол.

— Вот, сметану клади, масло, уксус. Или всё сразу.

Фредди критически оглядел свою тарелку и последовал совету. Всё равно он из Эндрю всё выжмет, не за тем ехал в такую даль, чтобы набить щенку морду и уехать ни с чем. Ковбоя не переупрямить.

Андрей разрумянился то ли от еды, то ли от водки. Третью он не налил, и Фредди не напоминал ему. Надрызгаться в хлам, чтобы свалиться и не отвечать — это в Аризоне испокон веку прокручивали. С пьяного спросу нет и словам его тоже. Но с ним этот фокус не пройдёт. Дав Андрею выхлебать полтарелки, он упрямо повторил:

— Рассказывай.

— О чём? — с тем же упрямством спросил Андрей.

— Как Найфа мочил?

— И всё:

— Хорошо. Как попал к нему, раз. Как мочил, два. Как ушёл, три.

— Не много будет? — поинтересовался Андрей, заедая пельмени бутербродом из ветчины с сыром.

Фредди кивнул.

— Тебя когда ранило?

— В Хэллоуин, тридцать первого октября.

Правильно. А в комендатуру в Гатрингсе когда вошёл?

— Промах, — ухмыльнулся Андрей. — Не в Гатрингсе, в Дарроуби. Первого марта. В восемь ноль три.

— Тоже правильно. Вот и расскажи, дегь за днём. Понял?

— Понял, — кивнул Андрей, глаза его блестели. — Так ведь нечего рассказывать. Понимаешь, меня как шарахнуло, так я и вырубился. А очухался когда, так смотрю, весна, солнце светит, птички поют, а я перед комендатурой стою. Я и вошёл. А у них на стене календарь и часы. Я и запомнил. Дату и время. И всё, Фредди. Ничего я больше не помню. Хоть что мне шей.

— Шить тебе не надо. Своего навалом.

— Тоже верно, — покладисто кивнул Андрей. — Только оно всё недоказуемое. А оставить в подозрении... так на это и начхать можно.

— Дурак! — не выдержал наконец Фредди.

Андрей заржал.

— А я и не отказываюсь! — и тут же серьёзно: — Не хочу я говорить. И не буду. Понял? Ничего ты не докажешь. Никто не докажет!

— Так доказательства, значит, нужны? — Фредди усмехнулся. — Ты ж наследил... больше некуда. И ещё... смотри.

К удивлению Андрея, он отодвинул тарелку, достал из кармана спичечный коробок и стал выкладывать на стол спички.

— Один труп... второй труп... этот на спинке... этот так же... тут мочила стоял сзади, и здесь он другого места не нашёл... тут задушили, тут горло перерезали... тут камушки с рыжьём в нутряке оставили, тут двести кусков сверху положили... тут посыпано, и тут так же... здесь перец с табаком смешали, и тут смесь разных перцев... этот не трепыхнулся, лёг, как стоял, только зубы оскалил, и этот слезами облился и лёг... Ну как? Хватит?

— И долго ты до этой херни додумывался? — насмешливо спросил Андрей.

— Не зарывайся, — предостерёг его Фредди. — Ты не шестёрка, но моя масть выше. И врать не буду, я тоже не чухнулся, пока мне также не выложили. И добавили: — Фредди достал ещё две спички. — Это по-лагерному, и это тоже. И ещё... Может, хватит?

— Это, — Андрей показал на второй ряд, — как я понимаю, Найф. А это, — он занёс руку над вторым рядом, — кто?

— Крыса. Забыл Мышеловку?

— Фью-ю! — пренебрежительно присвистнул Андрей. — Так не сходится тогда. Там я чист, контрразведка подтвердила. Значит, и здесь не я.

— Тебя там Джонни отмазал. И меня с Эркином, кстати, тоже. И особо мочилу не искали. Крыса-то вне закона был.

— А Найф что, не в розыске? СБ нет, прикрывать его некому.

— СБ нет, так и говорить о ней нечего, а...

— Ладно, — перебил Андрей. — Ладно, ты мне не пахан, так что я тебя тоже спрошу. Ответишь правду, будет разговор. Соврёшь — сяду в несознанку, и хрен ты что с меня получишь.

— Ты мне условий не ставь, — посоветовал Фредди. — Я нервничать начинаю. Но спрашивай.

— Как вы на неё вышли? Раз.

— Стоп. На кого на неё?

— А откуда ты ещё знаешь, когда меня ранило и когда я когти оборвал?

— Первого ноября тебя уже никто не видел, и Эркину в ту же ночь девчонка рассказала.

— Ладно. А про комендатуру?

Фредди усмехнулся.

— Ты ж сам и проболтался. Ну, в Сосняках. Что приехал в начале мая и что в Атланте два месяца просидел. А просчитать нетрудно. Съел?

— Допустим, — кивнул Андрей. — Теперь кто это такой умный? — он показал на спички. — И с чего он тебе это показывать стал?

— Про Бульдога слышал? — ответил вопросом Фредди. Андрей настороженно кивнул. — Вот он. А с чего? — Фредди вытащил ещё шесть спичек. — Смотри, чем он закончил, — и заговорил уже с новой, неизвестной Андрею интонацией, явно кому-то подражая и выкладывая спички. — Здесь у тебя алиби, Ковбой, и здесь алиби. Здесь твои пастухи были, значит, и здесь они же, здесь тебе было выгодно, значит, и здесь для тебя делали, — и уже свои голосом: — И последний вопрос, — и опять тем же чужим. — Где лагерник, Ковбой.

— Ни хрена себе! — Андрей оттолкнулся от стола и встал, прошёлся по кухне.

Фредди молча следил за ним.

— Это что ж, — Андрей встал рядом с ним, разглядывая два ряда по двенадцать спичек. — Он эту сволоту на тебя вешает? Ты ж стрелок, и алиби у тебя.

— Ну, алиби у меня, — Фредди показал на второй ряд, — хреновое. Где мы с Джонни в ту ночь были, ты ж его под двадцать восьмое завалил, так? — Андрей кивнул. — Ну вот, а где мы были, лучше никому не знать. А что я — стрелок... так он меня организатором пускает. По совокупности.

— Хреново.

Андрей сел к столу и стал доедать пельмени. Поднял от тарелки глаза.

— Не понравились?

Фредди покачал головой.

— Почему? Нормальная еда.

Взял ложку и пододвинул к себе тарелку, смешав ряды спичек.

— Слушай, — вдруг спросил Андрей. — А чего он сам до сих пор живой, раз такой умный?

— У дурака и вопросы дурацкие, — хмыкнул Фредди. — Жабу замочишь, пиши пропало. До суда не доживёшь.

— Найф же рискнул.

— А ты думаешь, чего тебя как неуловимого Джо ищут?

— Неуловимый Джо? — переспросил Андрей. — Это кто?

— Неужто не слышал? — удивился Фредди. — Вся ж Аризона знает.

— Я там не был.

— Ну, слушай. Был такой ковбой, Неуловимый Джо. Никто его поймать не мог. А почему? А потому, что он на хрен никому не был нужен.

Андрей с удовольствием заржал. Улыбнулся и Фредди, говоривший до того очень серьёзно.

— Ладно, — отсмеялся Андрей. — С этим ясно. Но пока я здесь, к тебе они ничего не привесят. И третий вопрос. Зачем это тебе?

Фредди кивнул.

— И на это отвечу. Сколько пачек было?

— Три.

— Все по сто?

Андрей покачал головой.

— Нет, третья десять кусков.

Фредди кивнул

— Похоже на задаток. Кто наши головы у Найфа покупал?

— Я их не видел.

— Мне всё надо знать. Тебе — мелочи, тьфу, пустяк, а мне — наводка. День за днём расскажи. Всё. До мелочи. Некогда мне тебя вопросами мотать.

Андрей, тяжело оттолкнулся от стола, встал, взял опустевшие тарелки и сложил их в мойку. Пустил воду, но тут же выключил и обернулся к Фредди.

— Не надо, Фредди, — попросил он. — Не надо. Ведь... ведь ты допросишься, что я и впрямь всё тебе расскажу. Не надо, Фредди, несказанного не знаешь.

— Та-ак, — протянул Фредди. — И чего же такого я знать не должен?

Андрей стоял у мойки, опираясь о раковину заведёнными за спину руками.

— Фредди, если я тебе всё расскажу, ты ж... тебе же уйти тогда надо, насовсем. И молчать обо мне, вмёртвую, что... что за одним столом сидели, что жрали вместе...

— Вот оно что, — Фредди пристально смотрел на него, высокого, светловолосого, в джинсах и голубой джинсовой рубашке. — А я-то понять не мог. Так ты из-за этого ему живот вспорол?

Андрей угрюмо кивнул. Фредди пришлёпнул стол ладонью.

— Рассчитался? — и не дожидаясь ответа: — Значит, чист.