Лиса под прикрытием

Существо у костра моментально вскочило и повернулось в мою сторону. Некоторое время вглядывалось в темноту, а потом коротко скомандовало:

— Взять.

Первый зверь сорвался с места и огромными прыжками понесся ко мне, следом и другие. Я тявкнула от страха, уронила сверток и, развернувшись, побежала прочь. Бежала со всей силы, вот только звери были быстрее. Не прекращая лаять, они опередили меня и принялись гнать обратно к костру. Тыкали носами в бока, дергали за хвост, стоило хоть немного сбиться с пути, толкали лобастыми головами, щелкали зубами.

Я почти не соображала от страха, жаждала лишь одного: оказаться как можно дальше от этих страшных чудовищ. На всей скорости вылетела из леса, перемахнула через костер и прыгнула прямо в руки опешившего от неожиданности существа. Оно охнуло, машинально сжимая меня в объятьях, отступило на шаг и только потом выдало:

— Какого?!

Я поджала хвост, прижала ушки, засунула морду в ворот шубы незнакомца. Если бы могла, полностью залезла под пахнувший дымом мех, ведь внизу бесновались звери: выли, рычали, наскакивали.

— А ну, брысь! Разорались тут! — рявкнуло существо.

Звери тут же замолкли, и, скорей всего, отошли, потому что больше никто не прыгал, ни пытался стянуть меня на снег. Я облегченно выдохнула.

— Так-так-так, и кто у нас здесь? — меня схватили за шкирку и подняли.

Я зажмурилась, ожидая боли, но боли не последовало. Опасливо открыла глаза и уставилась на существо. Бородатый мужик с широкими мохнатыми бровями, лохматый — из-под шапки выбивались черные кудрявые пряди. Казалось, он и сам принадлежал к тому же виду, что и белые звери. Мужик держал меня на вытянутой руке и будто бы не ощущал веса.

Я пошевелила лапами, заскулила, благодаря и одновременно намекая, что не прочь опуститься на снег и побежать по своим делам. Однако незнакомец не спешил.

— Знатная рыжуха, как думаешь, Джамбо? Вон какой мех богатый.

Первая зверюга звонко гавкнула, подтверждая слова мужика.

— Худа, конечно, но ничего, на воротник для Милениной шубки хватит. Хотя... хотя Ржавый у нас парень хоть куда, пусть и трехлапый да косорылый. Нарожают лисят, тогда не только на воротник, на шубу хватит.

Я потрясла головой в надежде, что ослышалась. Мужик потащил меня прочь от костра к механизму больше всего похожему на карету без верха, только с лыжами вместо колес и округлой штуковиной посередине. Затем откинул плотную ткань, закрывавшую внутренности, и вытащил большую плетеную корзину. А потом, не церемонясь, затолкнул меня туда и закрыл крышку.

— Следи, Джамбо, чтобы не сбежала.

Глава четвертая

Я сжалась в тесной корзине и не шевелилась. В голове все еще звучал голос мужика: "Нарожают лисят, и на шубу хватит".

Куда же я попала? В какое ужасное место занесло меня колдовство Лолы? Неужели нужно было сбежать от шакала Вантеса и попасть в лапы чудовищу, который решил не только скрестить меня непонятно с кем, будто звериную самку, но и пустить под нож вместе с выводком?

Слезы градом побежали по морде, я уткнулась носом в лапы и заскулила. Хотелось обернуться человеком, вот только было страшно. Ведь в столь хрупкой форме незнакомец и вовсе сделает со мной все что угодно.

Поплакав, я незаметно для себя уснула. Проснулась от того, что кто-то открыл крышку корзины, внутрь ворвалось яркое солнце и ветер.

— На, рыжая, жри. До вечера больше ничего не получишь.

На голову упало что-то влажное. Я дернулась, подачка скользнула по шерсти вниз и шлепнулась на дно корзинки. И тут увидела ее — окровавленную мышь. Грызун был еще жив, дрыгал лапами, дергал хвостом, шевелил носом. Лисичка во мне хотела добить несчастную и съесть, а я ощутила невероятную жалость. Ведь мышь попалась точно так же, как и я.

— Жри давай, что смотришь. Джамбо для тебя старался из-под снега доставал, чтобы ты по дороге от голода не сдохла.

На том мужик потерял ко мне интерес и закрыл корзину, а я подгребла поближе к себе грызуна, укрыла кончиком хвоста. Пусть греется, бедная. Потом вылизала шкурку, очищая рану. Ранка оказалась не особо серьезная, если дать полежать, мышка будет жить.

Тем временем, за стенками корзины что-то происходило. Незнакомец укладывал пожитки, отчего механизм ходил ходунов из стороны в сторону. Затем свистел, подзывая своих зверей, после накрыл клетку тканью, отчего внутри стало совсем темно.

— Сиди тихо, рыжая, — пригрозил он.

Мужик недоговорил, но я и без того поняла, что заверещи, ничем хорошим это не закончится. А потому глубоко вздохнула и закрыла глаза, но тут же широко их раскрыла, потому что услышала ужасающий рык. Рык, казалось, выходил прямо из чрева механизма, где стояла клетка, и был похож на рев сказочного дракона. Я заскулила, сжалась и, чуть было не оконфузилась, когда механизм сдвинулся с места. Раненая мышь душераздирающе запищала, и только этот писк позволил мне прийти в себя. Я крепче прижала к себе бедняжку и постаралась успокоиться. Мышь вскоре тоже замолчала.

Покой дался мне не сразу, сердце еще долго громко билось, усы топорщились в разные стороны, бока ходили ходуном. Но постепенно я привыкла к звукам, приспособилась к тесноте и даже задремала. Впрочем, дремала чутко, а потому сразу заметила, когда механизм остановился. И в возникшей тишине незнакомый мужской голос прозвучал особенно громко.

— Лесная служба, старший егерь Инизи, будьте добры, покажите удостоверение охотника и лицензию.

— Конечно-конечно, — засуетился мужик. — Сейчас-сейчас, вот держите. Я всегда следую правилам.

Зашелестела бумага, потом снова воцарилась тишина.

— Так, все верно, а теперь подготовьте снегоскат к осмотру.

— Осмотру?! По какому праву? — возмутился мужик. — Я никогда не пропускаю сборы и не игнорирую пошлины! Я почетный член союза охотников! Вы не имеете права!

— Поднимите тент, пожалуйста, кэр Поурэто, — отрезал его собеседник. — Приказом министра лесного хозяйства мы имеем право досматривать любой охотничий транспорт.

Раздался странный звук, будто провели ножом по краю тарелки, затем донесся уже знакомый лай зверей.

— Не стоит этого делать, кэр Поурэто, если не хотите лишиться вожака лаев. Растить такого долго и дорого.

Мужик свистнул, и лай мгновенно прекратился.

— Вы позволите? — с той же вежливостью спросил егерь.

— Что уж там, досматривайте.

Невидимый еще Инизи откинул тряпку, скрывавшую корзину.

— Опа! Что у нас здесь? — спросил он.

— Что-что, запасы, жена в дорогу еды наготовила, — буркнул кэр Поурэто. — Чтобы ни я, ни лаи не голодали.

— Ясно. Хорошая у вас жена, кэр Поурэто.

— А то.

Этот момент выбрала мышь, чтобы душераздирающе запищать. Я даже дернулась от неожиданности.

— Запасы говорите, — голос егеря перестал быть вежливым, в нем послышалась угроза. — Должно быть, ваша женушка положила в корзину еще живую еду.

И недолго думая, Инизи открыл крышку. Я тут же зажмурилась от солнца, бьющего в глаза. Крышка снова закрылась.

— Хороши запасы, кэр Поурэто. Хороши. Предъявите лицензию на зверя, относящегося к редкому виду и занесенного в Особый список министерства.

— Нету у меня лицензии.

— Браконьерствуете, значит. Плохо.

— Нет, что вы, что вы, — принялся оправдываться мужик. — Забыл я, в другой корзине запасы. А лиса... Рыжуха... она домашняя... еще щенком к дому прибилась, оформил, конечно, официально. Вот вожу иногда по лесу прогуляться.

— Предъявите тогда документ, подтверждающий владение вами этой лисой.

— Ох, да дома я забыл, в шкафу лежит.

— Ясно-ясно, — отрезал егерь и поднял корзину. — Забираем до выяснения, как только принесете документ, сразу же возвратим. Лиса будет находиться в приемнике при городском зверинце. До свидания, кэр Поурэто.

Я замерла в корзинке, не зная, радоваться или нет спасению из лап чудовища Поурэто, ведь непонятно, как отнесется к лисе, а, возможно, и голой девушке егерь Инизи. Платье-то потеряно. Неизвестность пугала, но я решила пока ничего не предпринимать, подождать дальнейшего развития событий.

Корзинку вновь куда-то поставили и накрыли темной материей. Опять зарычал невидимый механизм-зверь, и пол подо мной привычно задвигался. Видимо, егерь, точно так же, как и кэр, ездил на снегоскате.

На этот раз ехали гораздо дольше. Я успела вообразить всяких ужасов, напугать саму себя, успокоиться, поспать, облизать мышку, захотеть в туалет и проголодаться. Я уже не находила себе места от нетерпения, когда снегоскат остановился.

— Ну что, красавица, — сказал невидимый Инизи. — Пойдем, помещу тебя во временный дом.

Мужчина взял клетку, тряпку так и не снял, и понес меня в неизвестном направлении. Снаружи пахло опилками, сырым мясом, фруктами и еще чем-то едким, незнакомым, но особенно сильно пахло животными. Я слышала их голоса, но определить, что за виды, не глядя, не сумела.

Донесся скрип двери, запахи стали не так остры, появились другие звуки. Голоса людей, шуршание подошв по полу, неведомое стрекотание и шелест. Затем раздался стук, и бодрый голос произнес:

— Входите!

— Здравствуй, Клод, — заговорил егерь. — Вот, принес тебе диковинку.

— Диковинку? — удивленно воскликнул второй мужчина.

— Да-да, изъял у браконьера, — пояснил Инизи, ставя клетку. — Хотя тот уверял, что она домашняя. Это вряд ли, но мало ли. В общем, осмотри и пристрой куда. А я пошел, дела еще. И покормить не забудь.

— Ладно уж. Заменишь меня сегодня ночью? Очень надо.

— Нет, извини. Завтра, пожалуйста.

— Эх ты. Но завтра-то точно?

— Точно. До скорого.

Хлопнула дверь. Я сжалась в своей темнице, стиснула зубы, пытаясь унять дрожь. Ожидание и неизвестность просто убивали.

Наконец, тряпку сняли, крышку подняли, и я увидела Клода. Им оказался симпатичный голубоглазый блондин с крупной родинкой над верхней губой. От Клода чем-то вкусно пахло, отчего я невольно подалась к нему.

— Не так быстро, рыжая, — хмыкнул мужчина и вдруг приложил к морде тряпку. Запах стал еще сильнее, ядренее, я почувствовала, как настороженность вместе с напряжением уходят, тело расслабляется, мне становится хорошо и спокойно.

— Вот так-то лучше. Говорят, ты домашняя, но кто знает. Ощутить на себе твои зубки мне совсем не хочется. Так что извиняй, красавица.

Клод со всей осторожностью вынул меня из корзинки и положил на стол. Я не сопротивлялась, наоборот, прикосновение чутких пальцев было весьма-весьма приятным.

— О, смотрю, ты приехала с приятелем! — хохотнул мужчина и вытащил мышь за хвост. — Извини, дорогая, но его придется пересадить.

В другое время я обязательно бы возмутилась, но сейчас добродушно взирала, как Клод посадил мышонка в маленькую клетку и унес в соседнюю комнату.

— Что ж, рыжая, теперь я полностью в твоем распоряжении.

Я заулыбалась.

— Улыбаешься, вот и славно. Давай-ка, посмотрим, как у тебя дела. Здорова ли ты.

Клод осмотрел уши и глаза, заглянул в пасть и под хвост, проверил шерсть, когти. И вынес вердикт.

— Ты, дорогая, условно здорова. Что радует. Но, как и ожидалось, клейма я не нашел. Придется поместить тебя в карантин. Там, конечно, одиноко и не особо интересно, но делать нечего. Если начальство решит, поставим тебе сыворотку, тогда и познакомишься с другими ребятами. Иначе никак. Согласна?

Я была согласна на все, лишь бы Клод продолжал так нежно чесать спинку, гладил лапки и разговаривал.

— Вот и отлично, а теперь поехали, посажу тебя во временный дом.

Он аккуратно поднял меня и понес. Я прижалась к Клоду, вдыхая его запах. И чуть слышно захныкала, когда мужчина посадил в клетку.

— Сейчас принесу поесть, не теряй, — проговорил он и ушел.

Я не шевелилась, стараясь до последнего сохранить ощущение его прикосновений, так и уснула. Проснулась от запаха, ноздри щекотал аромат сырого мяса. Все ещё находясь в виде лисы, я вполне могла подкрепиться и сырым. Что и сделала, урча от удовольствия.

Когда голод был утолен, я отважилась обследовать жилище и осмотреться. Решетка. За решеткой полупустая комната с единственным окном под потолком. Окно пропускает лунный свет. Сама клетка довольно высокая, чтобы я могла встать на задние лапы, потянуться, и просторная, дабы пройтись и размяться. Прямоугольная, меньшие стороны и одна из больших упирались в стену комнаты.

Спала я на лежаке из соломы, чуть дальше виднелось строение, наподобие собачьей будки. Туда я тоже заглянула: в домике лежала еще одна подстилка и чурбачок, видимо, для развлечения.

Почти у самой решетки стояло корыто с водой, там же миска, все еще пахнувшая мясом. В дальней части обнаружился лоток с опилками. Я посчитала, что это туалет и, содрогаясь от стыда, сделала туда все дела, еще и закопала лапкой. В конце концов, уже давно хотела и не могла больше терпеть.

После я растерялась. И что делать дальше? Еще раз оглядела решетку, обнаружила засов, который без труда открыла бы, будь человеком. Легкая судорога обращения привычно скрутила тело, но я не успела обернуться, дверь распахнулась, ударяясь ручкой о стену. В комнату ворвались двое.

Вначале я подумала, что незваные гости дрались, но все оказалось иначе. Клод, а именно им был один из присутствующих, с жадностью целовал невысокую белокурую девицу. Бесстыдно мял ее ягодицы, постепенно поднимая юбку. Девушка не отставала, будто зверь, она бросалась на мужчину, дразнила, кусала его губы, увлекала за собой. А потом и вовсе стащила с него рубашку и принялась ласкать мощную грудь.

Вместо того, чтобы зажмуриться, я во все глаза следила за происходящим. Тело лисы не воспринимало брачные игры людей, но человек в ней был впечатлен.

— Нужно закрыть глаза, — мысленно приказывала я самой себе. — Закрой, неужели подобное может быть интересным? Может нравиться?

— Может, — отвечала темная моя сторона. — И нравится.

Взвыв, я с силой заставила себя отстраниться от решетки, к которой приникла всем телом и отбежала вглубь, забилась в углу. Пара ничего не услышала, они продолжали исследовать тела друг друга. Вот только чуткому обонянию лисы было все равно, откуда ощущать запах, исходящий от них. Похоже пахли прелые листья, которые вот-вот должен был накрыть снег, но почему тогда он так действовал на меня?

Я цапнула себя за лапу, болью отгоняя наваждение. Зажмурилась вдобавок укрыла морду хвостом, прижала уши. Тем неожиданнее был удар, сотрясший клетку до основания, а после и скрежет.

Я подпрыгнула на всех четырех лапах, в ужасе взглянула вперед и содрогнулась от смеси отвращения и еще чего-то мной неопознанного. Блондинка наклонилась вперед, опираясь руками на прутья. Она была обнажена, ее груди качались в такт движениям. И именно ее огромные красные ногти производили скрежет, от которого меня бросало в дрожь.

Вот она подняла искаженное, словно в страдании, лицо. Оскалилась, как будто это она сейчас была зверем, а не я, передернулась всем телом и взвыла.

— Да, сладкая, да! — ревел сзади Клод, двигаясь туда-сюда. — Тебе хорошо, сладкая?