Силь (обновлённый вариант)

И горячая кровь...

И конца пути нет.

Вторая глава

Бег через лес... Не обращая внимания на ветки, хлещущие по лицу, на колючки, впивающиеся в одежду, на кустарник, путающийся в ногах. Вперед! Эльфийская принцесса со всех ног мчалась вперёд, вкладывая всю себя в этот размеренный бег, пытаясь не только успеть, но и убежать — от себя, от снедающего душу беспокойства. Наконец, уклонившись от очередной ветки, героиня увидела впереди просвет — кусочек неба, синего-синего, присутствие которого означает конец леса. Эльфийка прикрыла глаза, и её внутренний взор устремился вперёд, двигаясь с немыслимой быстротой, и вырвавшись из лесу, взгляд Миралиссы вырвался в степь.

Степь... Широкая и плоская, как стол. Конец её терялся в туманной дымке у горизонта, над ней сияло ясное солнечное небо без единой тучки, лишь какая-то птица неподвижно парила над землёй. Взгляд эльфийки устремился к птице — и ей стало видно, что это ястреб. Когда взгляд приблизился к его глазу — тёмному и глубокому, в нём загорелась крохотная искорка — и окружающий мир, отражающийся в роговице, наполнился чёткостью и красками. Взгляд принцессы словно провалился внутрь, в глаз ястреба, становясь ним единым целым — и вот уже эльфийка увидела мир так, как видит его ястреб.

С одной стороны — лес, клином врезающийся в степь. С одной стороны этого клина — видно движение тёмных пятен — это, как мгновенно догадалась принцесса, армия орков, целенаправленно движущаяся вглубь степи. В глубине же степи — на горизонте ей стали видны следы человеческой деятельности — обработанные участки земли, и в дымке угадывались человеческие постройки. А примерно на полпути от леса до мест человеческого обитания находился некий артефакт — т.е. деталь, не вписывающаяся в ровную степную зелень. Эльфийка решила рассмотреть его поближе, и взгляд ястреба, послушный её воле, устремился к этой детали. Вскоре стало видно, что это — тоже продукт человеческого труда, а именно — довольно высокая наблюдательная вышка, изготовленная из дерева. Возле неё зоркий эльфийский взор, умноженный на зоркость ястребиного ока, заметил какое-то особенно сильно шевеление травы, там определённо находилось какое-то теплокровное животное — но тут взгляд устремился непосредственно к вышке, т.е. к её верхней площадке.

Взгляд Миралиссы проник внутрь, и ей стало видно, что вышка не пуста — внутри находились двое. Людей. Один — самый обычный парень: среднего роста, худощавый, без особых примет. Зато второй выглядел куда как более оригинально — по комплекции и накачанности мышц более всего он напоминал сбросившего шкуру медведя, к тому же собирающегося впасть в зимнюю спячку, судя по огромному брюху. Но возникшее было сомнение в принадлежности к человеческому роду тотчас же рассеялось при одном взгляде на его лицо — пухлое и младенчески наивно-добродушное. Эльфийка прекрасно видела, что наблюдение за лесом, откуда могут нагрянуть враги, им давно уж прискучило. Если, конечно, люди вообще когда-либо этим наблюдением занимались — а сейчас они сидели на полу и были заняты опорожнением некоего металлического сосуда, содержащего, судя по реакции худощавого (который, глотнув, судорожно закашлялся и попытался занюхать рукавом) — отнюдь не водичку и даже не пиво, а нечто куда покрепче.

Медведеподобный спокойно отобрал у него сосуд и неторопливо сделал глоток — без особых, впрочем, эмоций, медленно, не спеша смакуя напиток... Вдруг на самой периферии поля зрения он уловил нечто — даже не само движение, а тень движения, намёк на движение. И тут эльфийке стало понятно, что медведеподобного она сильно недооценила (впрочем, не только она) — он отбросил сосуд и резко отшатнулся в сторону, и не зря — в доски в том месте, где он только что сидел, врезалось лезвие ятагана. И ятаган был не один, ибо синхронно с первым произошёл удар и второго ятагана, который пришёлся по худощавому — с той лишь разницей, что он и не подумал уклониться, ибо ничего не заметил — и лезвие врезалось ему в шею.

Орк, наносивший свой неудачный удар по медведеподобному, резким движением вырвал ятаган из досок пола и попытался замахнуться. Но медведеподобный его опередил — уйдя в перекат через себя, он резко ударил орка босыми ногами в грудь. Этот удар просто вынес орка с верхней площадки башни и отправил в полёт к земле — достаточно длинный, чтобы после такого уже не встать. Орк, убивший худощавого, зло зарычал, но потерял драгоценное время на извлечение ятагана из тела покойного худощавого. Медведеподобный, не тратя время на бесполезные разговоры или раздумья, тут же исполнил достаточно высокого уровня "вертушку", и удар ногой, от которого орк не успел уклониться, отправил второго орка — вслед за первым.

Мгновенно произведя оценку ситуации — друг мёртв, два врага — тоже, медведеподобный бросился в угол, выхватывая из стоящего там ящичка тряпицу и два камня. Он судорожно бросил тряпицу на пол, наклоняясь, ударил камнем по камню — так, что искры полетели на тряпицу, и на ней появился крохотный огонёк. Человек схватил её и сделал шаг по направлению к загородке, за которой, как ясно было видно эльфийке, находилось сено. Цель также была ей ясна — поджечь его, дав таким образом Городу сигнал о готовящемся нападении. Но только один шаг он и успел сделать — ибо на половине следующего его оборвал удар. Удар ятагана в спину, который был столь силён, что ятаган пробил тело насквозь и показался из груди.

Только в этот самый миг эльфийка, которая явно видела эту сцену, выбежала, а точнее, вырвалась из лесу и замерла — "опоздала"... Она закрыла глаза и что-то принялась шептать — явно не просто проклятья или молитву, а что-то имеющее отношение к магии — судя по тому, как, заострились черты её лица...

Оркская армия остановилась, ожидая возвращения разведчиков и приказа двигаться дальше. Главнокомандующий довольно усмехнулся, что всем присутствующим явно дало понять, что он прекрасно видел всё, что происходило на вышке. Эту возможность обеспечивали ему два стоящих возле него орка. Один из них был весьма стар, другой довольно молод — но весьма необычные головных уборы выглядели точными копиями друг друга. Эти орки всем своим видом как бы показывали профессиональную принадлежность — "Шаманы". Шаманы совершали необычные жесты — тот, что постарше, посохом с крупным драгоценным камнем в навершие, а младший — руками.

— А вы неплохо скрыли третьего! — довольно сказал главнокомандующий. — Без вас, шаманов, пришлось бы хуже...

Но тут его прервал голос Старшего Шамана:

— Сэр, волшебство эльфов! Направлено на вышку!

— Блокируй! — отрывисто бросил ему приказ главнокомандующий.

— Держи взгляд! — скомандовал Старший Шаман Младшему, и тот удвоил скорость движений.

Сам же Старший Шаман начал странные движения, напоминающие танец с посохом — и это бы показалось нелепым, если бы не серебряные искры, которые принялись сыпаться водопадом с навершия посоха.

Находящийся на наблюдательной вышке орк рывком извлек ятаган из спины человека, отчего тот упал на колени, шепча:

— Удар в спину... Это... Это подло!

— Зато эффективно! — довольно произнёс орк, замахиваясь, чтобы срубить человеку голову.

Но медведеподобный склонил её вперёд, и орку пришлось обойти человека сбоку, чтобы иметь возможность нанести именно такой удар, какой он намеревался. Орк шёл неторопливо, чётко печатая шаг, чтобы человек осознал, проникся и прочувствовал... Наконец орк оказался сбоку от человека и занёс над ним ятаган, произнося при этом:

— Ты сам виноват — дал себя ударить в спину.

— Ты подлец! — с презрением выдохнул человек.

Разозлённый орк замахнулся — но медведеподобный вдруг ожил. Резким движением вскочив на ноги и ухватив орка за руку, удерживающую ятаган, он принялся обеими руками её выкручивать, пропуская страшное лезвие мимо себя и стремясь подвести его к оркскому боку. Орк отчаянно сопротивлялся, понимая, что человек догорает, вкладывая всего себя в это страшное и бесконечное, последнее усилие — убить врага. Ятаган к орочьему боку подходил всё ближе и ближе, вот он уже прорезал тонкую кожу доспеха...

Оркский шаман закончил танец — и сноп искр сорвался с навершия его посоха и полетел в направлении вышки. Дальше одновременно произошло несколько событий — ястреб дёрнулся, и, теряя перья, ринулся прочь, эльфийка вздрогнула и открыла глаза, а с медведеподобным тоже произошло нечто — теперь, после блокирования поддержки со стороны эльфийки, на его стороне остались лишь внезапность и недюжинная сила, впрочем, убывающая с каждым мгновением. Но первое закончилось. А второго не хватило.

У медведеподобного возобновилось кровотечение, лицо побледнело, а главное — ятаган остановился и начал движение в обратном направлении, всё быстрее и быстрее. Человек пытался сопротивляться, но уже не мог — силы, вытекающие вместе с кровью, были на исходе... Тогда медведеподобный сделал неожиданную вещь — начал идти вперёд. Орк, сосредоточенный на намерении вогнать человеку ятаган в бок, не сразу понял, чем ему это грозит, а когда понял — было уже поздно. Хлипкий бортик, в который орк пытался упереться ногой, разлетелся вдребезги, и они — человек с орком — вдвоём упали с вышки.

Главнокомандующий заскрипел зубами от ярости. Такой исход его совсем не устраивал. Сквозь зубы он зло бросил Старшему Шаману:

— Ты не мог быстрее? Это был наш лучший разведчик! Почему ты так долго возился?

— Потому что я не волшебник, — спокойно ответил Старший Шаман.

— А кто же ты?

— Я — шаман, — спокойно и рассудительно проговорил Старший Шаман. — Между шаманом и волшебником очень большая разница, и состоит она...

— Состоит она в том, — начал тараторить Младший Шаман, как отличник на экзамене. Впрочем, именно так он и понял фразу Старшего Шамана — как тест лично для него. — Разница состоит в том, что волшебство возникает за счёт внутренних сил волшебника, а шаманство берёт свою энергию из окружающей среды, но извлечение его — это целый ритуал. Чтобы активировать самое простое заклинание шаманства, требуется время, иногда довольно продолжительное. И малейшая ошибка в жесте — может привести к непредсказуемым последствиям, от смешных до весьма печальных. Поэтому шаманство действует несколько медленнее, хотя после его использования шаманы, в отличие от волшебников, не теряют силы. Зато шаманы не могут долго колдовать в одном и том же месте. Кроме того, шаманство позволяет вложить заклинание в некий предмет, для этого сродственный, например, посох... — сопроводил кивком головы на посох Старшего Шамана разошедшийся оратор.

— Достаточно, мы поняли, — еле сдерживая смех, сказал Старший Шаман. — Спасибо, что просветил.

— Я правильно ответил? — Младший Шаман приплясывал от нетерпения.

— Да, правильно, хотя кое-что ты забыл сказать. Опытные Шаманы — а я надеюсь, ты таким станешь, могут вкладывать в своё тело некий магический резерв, и в бою мгновенно использовать его...

Вдруг у Младшего Шамана округлились глаза, и он нервно закричал, перебивая учителя на полуслове:

— Волшебство! Опять...

Эльфийка нараспев произнесла фразу, и обернувшаяся троица орков увидела последствия применения этого заклинания: доски пола вышки наклонились — немного, но достаточно, чтобы жидкость из металлического сосуда начала выливаться и течь — течь в направлении, где находится загородка с сеном. Струя протекала в стороне от тряпицы пляшущим на конце крохотным огоньком, но следующее заклинание заставило доски изогнуться таким образом, чтобы струя была направлена как раз к огоньку, она подходила к нему всё ближе и ближе...

— Сделай же что-нибудь! — буквально зарычал главнокомандующий.

— Легко! — совершенно спокойно произнёс Старший Шаман и, сделав над головой финт посохом, с силой опустил его на землю. На тряпице это отразилось таким же образом — будто на неё опустили посох... — или наступили. Огонёк погас. Струя коснулась тряпицы — но это была уже просто материя, не способная зажечь огонь.

— Это проще, чем закрывать дорогу волшебству, да я бы и не успел, — спокойно сказал Шаман. А так — с гарантией.

— А зажечь... не сможет? — с опаской спросил Младший.

— Магия огня эльфам не дана, — с улыбкой ответил Старший. — Равно как и магия камня — которая является привилегией гномов... Эльфы и магия огня — несродственны. Ни один, даже самый великий эльфийский волшебник не сможет создать даже самой маленькой огненной искорки. Это заложено в самой основе нашего мира, ибо восстали эльфы ото сна благодаря Воде Пробуждения... А взять то, что тебе не принадлежит — не выйдет. Ведь сам великий Моргот, кому мы поклоняемся, на заре дней искал Вечное пламя, и не нашёл его, ибо весь этот огонь — в творце мира, Эру.

Эльфийка пребывала если не в отчаянии, то была близка к нему. Все силы души она вкладывала в попытки выжать из тряпицы хоть одну, хоть маленькую искорку пламени, — тряпица то сглаживалась, то съёживалась под действием её заклинаний, но ничего не выходило — огня в ней уже не осталось.

— Огонь... Мне так нужен огонь! — шептала она. — Ведь когда-то я почти смогла, хоть мне и говорили, что это невозможно. Когда-то... Ког-да-то...

Прекрасные глаза эльфийки, с застывшими в них выражениями предельной усталости и сильнейшей боли — расширились, и в них возникла картина — яркая картинка, хоть и подёрнутая лёгкой дымкой.

— Я вспомнила, — прошептала она.

Лесная поляна. Посреди неё растут несколько гигантских, в человеческий рост грибов-лисичек, причём их шляпки настолько изогнуты, что получается весьма правдоподобные аналоги кресел. В каждом из них сидит по эльфу — подростку, если присмотреться внимательно. Крупным планом берётся лицо эльфа, сидящего с краю — и ясно видно, что это Миралисса, которой здесь можно дать лет 12 по человеческим меркам, не больше. На её лице написана предельная сосредоточенность и внимание, хоть иногда оно озаряется одновременно лукавой и доброй улыбкой.

Видно, что воспоминание касается обучения в эльфийском аналоге школы — ибо взрослая эльфийка с указкой в руках ходит перед учениками и что-то им рассказывает, время от времени показывая на костёр — КОСТЕР в эльфийском лесу! — разведённый, ради справедливости стоит отметить, на камне, а не на земле, и второй камень, стоящий рядом с первым, на котором сложены дрова для костра (видно, что это сухие сучья).

Все ученики всем своим видом демонстрируют внимание к словам учительницы, делая пометки на больших плотных листах, которые они держат в руках. Только взгляд Миралиссы устремлён немного в сторону — она наблюдает за залитой светом поляной, журчащим ручейком, стрекозой, парящей над ним... При этом не забывая держать в поле зрения (боковым зрением) и учительницу, как раз объясняющую: