Подонки-2

Маша не спала. Вышла в коридор.

— Привет мам. Что так долго...

И тут увидела мать. Она сморщилась, хотела заплакать, но сдержалась. Только спросила:

— Что? Опять?

Отец, снимая туфли, покивал:

— Опять, дочь. Опять.

Тут Янка взвилась:

— Что "опять"?! Что?!

Маша только махнула рукой и пошла к себе.

— Стой! — разорялась Яна, — Не смей уходить, когда с тобой мать разговаривает!

— Да пошла ты...

Янка возмущённо повернулась к мужу и...

Она отшатнулась от его перекошенного злобой лица.

— Оставь ребёнка в покое. Быстро, в ванну и спать, — прошипел мужик.

Яна как-то уменьшилась в размере, пригнулась и метнулась в ванную...

Женя жарил котлеты, намереваясь покормить дочку. С этим компьютером и социальными сетями ребёнок вечно забывал поесть. Хорошо, хоть уроки делала без напоминания. На улицу гулять не выгонишь. Думал:

— Надо ей щенка купить. Пусть выгуливает.

Тихонько зашла Яна. Прошептала:

— Жень, я есть хочу.

— Садись.

Ели, запивая какао, как любила Мария. Маша растерянно взглядывала на распухшее лицо матери и снова прятала глаза.

Яна не выдержала молчания:

— Женя, прости. Я не думала, что...

Он отмахнулся:

— Это твоё любимое занятие — не думать... Деньги получила?

— Да. Пятьдесят тысяч.

— Надо дочке новый компьютер купить... Самый лучший.

Мария распахнула глазищи:

— Что, правда, что-ли?

— Ну а чего.

И с горькой иронией:

— Деньги мать заработала.

Ребёнок тут же перестал хмуриться, растаял от счастья и заметно энергичней заработал вилкой.

Яна тихо предположила:

— Надо заявление написать, в суд. За побои и попытку... — она зыркнула в сторону дочери.

Гусаков отложил вилку.

— Ничего не надо.

На вопросительный взгляд жены, пояснил:

— Сейчас, по информации от медиков, заведут дело. Мы сделаем вид, что прощаем. А этот Валерий, или как его там, сам напишет заявление в прокуратуру. Я эту поганую породу знаю... Но тут типичная ошибка дилетантов — первыми начинать войну. Мы получим возможность ознакомиться с делом, и, исходя из того, что он нам предъявляет, будем строить защиту. Ну, по крайней мере, мы будем точно знать от чего и как отбиваться.

— Жень, и ты выиграешь этот суд? — осторожно спросила жена.

— Естественно. Я — Адвокат. А он — дерьмо.

— Он тоже наймёт адвоката.

Женька криво усмехнулся.

— Он, со своими эмоциями и апломбом, весь процесс завалит... Да и что я за юрист, если не могу защитить самого себя.

— Нет, вот как так можно? — удивлялась Яна, — Напасть на женщину... И это элита общества!

Я же объяснял, — напомнил Гусаков, — в России нет элит. Впрочем, у воров тоже своя элита.

— Но, хоть что-то святое должно быть...

— А как же, — ёрничал Гусаков, — вот он и есть святой, почти божество. А ты, ничтожество, посмела ему отказать!

И Маше:

— Кушай, доченька, кушай. Тебе ещё рано такое... Я потом тебя всему научу.

Хмуро посмотрел на Янку, не выдержал:

— Ну, у тебя и рожа... Нормально ты отдохнула. Ага, блин. Повеселилась и всё такое. Ох, Янка, что ты творишь... Ладно, не дуйся. Восприми это как хороший жизненный опыт. И вспомни, — я тебя предупреждал.

Нет, правда. Если так подумать: — запрети он жене идти на корпоратив, она всю жизнь бы ему это припоминала. А теперь она наоборот, постарается всё скорее забыть.

И ещё Женька подумал, что с некоторых пор просто манипулирует Янкой. Раньше бы рвал и метал, наделал бы глупостей... А теперь. Ну, получила по роже — нормально. Будет ей урок.

Он отнёсся к её трагедии даже с некоторой долей юмора. Ничего себе, мол, девка гульнула. Оторвалась по полной. Будет что вспомнить.

И ещё с удивлением и горечью обнаружил, что жалости к пострадавшей жене он не чувствует.

Когда жена и дочка улеглись, Евгений, на кухне, скачал видео-файл из телефона на ноутбук и просмотрел его. Съёмка довольно качественная. В принципе, всё видно, всё понятно. Настя молодец, спасибо ей.

Скинул файл на три флешки. Посидел, подумал, покривился и пошёл спать.

* * *

На следующий день, с утра, к восьми часам, сиганул в свой "Pilot" и помчался в тридцать третье отделение почты.

Там он купил коробку для посылок, положил в неё флешку, приклеил припасённым скотчем ко дну, чтобы не болталась, и отправил на собственный адрес ценной посылкой с описью вложения и с уведомлением о вручении.

Вернулся домой, когда Яна уже отвезла Машу в школу и даже приготовила завтрак. Попробовал омлет, скривился.

— Ты этим кормила ребёнка?

— Да, — буркнула жена, — Мэри не стала завтракать.

— Это и понятно... Учись готовить. Я тоже не буду есть эту отраву.

Он, не обращая внимания на недовольную физиономию жены, нарубил бутербродов с сыром и колбасой, тем и подкрепился.

После девяти поехал в Сбербанк на Красном Пути, там арендовал ячейку, положил в неё две флешки на ответственное хранение и спокойно поехал домой.

На этом манипуляции с фильмом закончил. Разложил все документы по отдельным прозрачным файлам и спрятал всё в папку-регистратор. В общем — привычно начал формировать "дело".

Мда... Тридцать первое декабря. Предновогодняя счастливая суета, мать её.

И вот, именно сейчас, он понял — насколько они с женой отдалились друг от друга. Она просто спросила:

— Куда ты ездил?

И, на этот естественный вопрос, в нём вспыхнуло такое раздражение. Первым порывом было, рявкнуть в ответ:

— Какое твоё дело?!!

И добавить:

— Дура!!

Но разумом он понимал, что им надо идти навстречу друг-другу, иначе наступит окончательный разрыв. Не следует ничего с плеча ломать, пока есть надежда на восстановление.

И он терпеливо объяснил Яне принципы предоставления суду видеозаписей, как доказательств, и правила оценки их достоверности.

* * *

Прошли новогодние каникулы. Десять дней отдыха!

Яна, со своими синяками и сотрясениями, сидела дома, а Женя с дочерью расслаблялись от души. Побывали на трёх утренниках. Не на детских ёлочках, а на взрослых мероприятиях, где симпатичную и не по возрасту зрелую школьницу взрослые мужчины приглашали танцевать и делали ей комплименты.

Просмотрели кучу фильмов в кинотеатрах и прошли кучу любимых Марией квестов в разных местах города. И каждый день, час-другой проводили на катке.

В конце каникул, Женя купил дочери неприлично дорогой компьютер, со всеми причиндалами. Здоровенный экран и мигающая всеми цветами клавиатура. Светящаяся мышка и наушники с подсветкой. Принтер с функцией сканера и ксерокса. За весь набор без малого двести тысяч отдал. Полное счастье для девочки.

Баловал, короче, ребёнка.

В свободное от родительских хлопот время, искал и систематизировал информацию по Решетникову. Прощупывал привычки, маршруты, и прочие слабые места.

А сразу после праздников, прямо одиннадцатого числа, в понедельник, позвонили из прокуратуры, пригласили на "собеседование". Прямо так и выразились — "собеседование".

Ну, что — съездили. Поговорили со следователем о результатах медицинского освидетельствования.

Женька прибеднялся. Мол, судиться не будем. Мол, куда нам тягаться с целым директором департамента. Ладно, мол, пусть. Ну и всё в таком роде.

Янка вообще молчала.

Претензий никаких, — дело закрыли.

А потом Евгений свозил жену в городскую администрацию, и та уволилась в один день. А ей и не возражали, после такого-то скандала. Сделали запись в трудовой книжке, штамп шлёпнули и — привет. "По собственному желанию". Ага.

Но Виталик, само собой, не успокоился. Тринадцатого, с утра, Янке позвонил его адвокат и предложил встретиться, поговорить. "Обсудить некоторые проблемы".

Гусаков перехватил трубу и сам повёл разговор. Договорился о встрече на "нейтральной территории", в ресторанчике "Сибирская корона", недалеко от их дома.

Женя с женой опоздали на встречу, минут на пять. Тактический приём. Явная демонстрация пренебрежения. Примитив конечно, но некоторую нервозность и даже раздражение у ожидающих создаёт.

Надо сказать, экипировались по-боевому. Кроме Женькиного арсенала, в карманах у Яны тоже лежали гелевый перцовый баллончик и мощный электрошокер. И оба телефона переведены в режим диктофона.

Уселись за столиком и Евгений сообщил:

— Я слушаю.

Искарябанный Виталик сразу кинулся в атаку:

— Слуфаесь?! Молодес! Слуфай меня фнимательно!...

Стало очевидно, что нескольких передних зубов у него нет и он слегка "подшофе".

— Ты мне сильно задолфал! Фы оба! — рычал Решетников, — Понял? Ты...

Его адвокат, представительный мужик, предостерегающе положил руку клиенту на плечо. Женька с этим адвокатом был знаком. Старый, прожжённый сутяга, по фамилии Гетман. Да и Гетман Гусакова тоже хорошо знал.

— Я так понимаю, разговор пишется? — спросил он у Евгения.

Тот просто ответил:

— Да.

Решетников снова забесился:

— Да мне похрену щё ты там пифеф! Понял?

Яна вообще сидела с отсутствующим видом, в черных очках. Они скрывали не до конца сошедший синяк и не позволяли рассмотреть её глаза. Никакой информации об эмоциях.

Гетман снял очёчки в золотой оправе, не спеша протёр их платочком. Тоже профессионально демонстрировал хладнокровие.

— Евгений Владимирович, мой клиент готов отказаться от претензий, если вы оплатите ему моральный и физический ущерб в сумме двести тысяч рублей...

Виталий прервал:

— Пятьсот тысясь!

Гетман невозмутимо переждал эту вспышку и спокойно продолжил:

— Я исхожу из ваших предположительных финансовых возможностей. Сумма в двести тысяч в нашем случае — оптимальна...

— Иначе?... — поинтересовался Гусаков.

— Инаще я тебя поимею, — разошелся беззубый Виталик. — Я тебя упеку на сону надолго, петуф ты, б**дь, гамбургский! Я тебя урою! Понял?! Я тебя порфу, мрафь!

— Это — всё? — уточнил Евгений.

Гетман вежливо улыбнулся.

— Я прошу извинить моего клиента. Его эмоции понятны, — он пострадал. Так вот, я предлагаю вам, на добровольной основе оплатить оговоренную сумму, и тогда все претензии к вам будут сняты. В противном случае мы передадим дело в суд. Нападение на представителя власти, в здании городской администрации, сами понимаете Евгений Владимирович, дело нешуточное. У нас масса свидетелей, которые подтвердят факт нанесения тяжких телесных повреждений.

Гусаков уточнил классификацию:

— Менее тяжких...

Ну, так... Чтобы подчеркнуть свою компетентность.

— Я понимаю и ценю ваш профессионализм, — запел Гетман, — но мы оба, как профессионалы, понимаем всю безвыходность вашей ситуации.

Гусаков посидел спокойно, как будто дело касалось вовсе не его.

— Нам надо подумать, — наконец заявил он и встал.

Яна поднялась следом. Не прощаясь, они вышли из ресторана и поехали домой.

В дороге Женя спрашивал:

— Ну, что? Допрыгалась? Ох, Янка, что ты вытворяешь!

Яна, насупившись, молчала.

— Вот отходить бы тебя ремнём по заднице, чтобы знала...

— Короче, так, — объявил он, подъезжая к дому, — у нас серьёзная ситуация. Поэтому ты будешь делать то, что я скажу и говорить только то, что я разрешу. Поняла?

Янка потрясла головой.

— И никакой самодеятельности. Молчишь и не мешаешь мне работать. Поняла?

Яна снова покивала.

— Постарайся не накосячить. Если придётся что-то объяснять, в суде или на следствии, сначала думай. Поняла?

Яна всё так же кивала.

Женя повысил голос:

— Я спрашиваю — ты поняла?!

— Да, Женя, я поняла. Я всё сделаю.

Уже дома, лёжа в постели, Яна спросила:

— Жень, а тебе часто приходится вот так?... Вот такие разговоры?...

— С пистолетом-то за пазухой?... Да, постоянно.

— Я думала, что ты сорвёшься... Он тебя так оскорблял...

Женька криво усмехнулся.

— Это работа, а эмоции в моей работе недопустимы.

Немного подумал...

— Но иногда их приходится имитировать.

Он потёр переносицу.

— Кроме того, нам нужно было уйти оттуда живыми и, желательно, здоровыми. Там, на стоянке, стоял "Крузак" с четырьмя бугаями, и они нас отслеживали, так что... Поэтому я сразу напрямую не отказал.

Янка тревожно нахмурилась:

— Это опасно?

— Чёрт его знает. Но я думаю, что если бы у него была серьёзная группировка, или надёжная крыша, он бы не обратился к адвокату. И не нервничал бы так... Напоказ.

— Да, — согласилась жена, — его прямо трясло...

— Он вообще в уязвимом положении, но не понимает этого. Зиновий ему предлагает действительно разумную сумму, а он ничего не хочет слушать. Абсолютное отсутствие самоконтроля. Так что он уже проиграл.

— А может отдать ему деньги. Пусть подавится.

— Ну, во-первых, он не подавится. Скорее наоборот, только аппетит разогреет. Неужели ты думаешь, что он на этом успокоится?

— Наверно — нет.

— Именно... А во-вторых, я не пацан с грязной писькой, чтобы меня разводить на бабло, да ещё и безнаказанно. Этот Виталя, да и его адвокат, они себя переоценивают. Самонадеянные очень.

— Жень, а ты этого мужика, который в очках, знаешь?

— Да, знаю. Гетман Зиновий Игоревич. Очень хороший адвокат. Спи, давай.

На следующий день, опять с утра, дозвонился Зиновий Игоревич.

Женя, прикинувшись нищетой, объяснил ему, что не может себе позволить отдать такую сумму. Зиновий настаивал:

— Евгений Владимирович, вы же можете что-то продать. Например — машину.

— Нет, простите Зиновий Игоревич, но платить я не буду. Нет у меня такой возможности.

— Это печально, — грустил тот, — я всегда считал вас разумным человеком. Мне бы не хотелось вас огорчать уголовным процессом.

— А я и не огорчусь. Это моя работа.

На том и распрощались.

* * *

В следующие две недели ничего особенного не происходило.

Гусаков взялся за одно простенькое дело, связанное с приобретением жилья. В этом случае молодая доверчивая семья продала квартиру, а деньги получила не полностью.

Женька легко, как дважды два, доказал преступный умысел покупателя, и высудил возмещение в двойном размере, ловко подведя сумму задолженности к понятию "задаток". И сверху приляпал неустойку, за пользование чужими денежными средствами.

А судья пригрозила мошенникам конфискацией имущества через службу приставов, если долг не будет выплачен в течение месяца.

Ну, это так — между делом. Лёгкая разминка.

Два раза Янка заводила серьёзный разговор. Но ситуации эти разговоры не изменили.

Она жаловалась:

— Женя, я устала. Я устала от твоего холодного взгляда. От того, что ты снова шарахаешься от меня, как от прокаженной. Я не знаю, сколько я ещё выдержу.

Он интересовался:

— Что значит "выдержишь"? А если не выдержишь, то, что ты сделаешь?

А что она могла сказать?

Так всё и заглохло. Только хуже стало.

Янка начала раздражать мужа. То, как она говорит, как она поднимается по лестнице, как она ест... Всё вызывало глухое чувство неприятия.

Случалось так, что он думал:

— Господи! Как я мог на ней жениться? Как я прожил с ней двенадцать лет? Где были мои глаза?!...