Будни директора школы

По телефону, поднявшись обратно и старательно оттерев подошвы ботинок о тряпку, подсунутую уборщицей, он сообщил в Гороно о температуре в классах, потом набрал номер приемной исполкома:

— Здравствуйте, запишите, пожалуйста, как предисполкома просил: время — восемь тридцать, температура в классах — двенадцать градусов, батареи — холодные.

Через полчаса, видимо, сразу после планерки, подняв на звонок трубку, директор услышал громкий голос председателя исполкома:

— Ну, что там у тебя опять? Я вот на обед пойду, сам пощупаю твои батареи!

В полдень трубы вдруг зашумели, батареи начали нагреваться. К приходу предисполкома батареи были ощутимо горячи.

— Ну? Вот же — горячие. У меня дома холоднее батареи!

— А вы с утра заходите. С утра. Только пораньше. Иначе, узнав о вашем посещении, опять станут батареи нормальные.

— Это как?

— Мы сидим на конце трубы. А перед нами — вон та семейная общага.

— И что?

— А вот то, что там с работы народ приходит когда? В шесть вечера? И как раз тогда у нас отключается тепло. А когда они уходят на работу утром? В восемь-девять. И сразу у нас начинается движение. Ну, может не сразу, чуть позже... Но нам это уже не нужно. У нас за ночь все выстуживается, и утром дети опять — в холодные классы.

— Да не бывает так! Или тепло — или холодно!

— Ну, почему не бывает... Я предполагаю, что просто давления не хватает, и сантехник в общежитии открывает кран в подвале — спускает воду, чтобы ночью его рабочие мужики из постели не вытаскивали. А у нас давление еще падает — и все. Крандец нашему теплу.

— Да, ну-у-у... А давай, завтра я приду. Рано.

— Только, чтобы никто не знал! И... Знаете, я же должен школу закрыть при такой температуре... Мы же нарушаем. Меня санэпидстанция наказать может запросто.

— Погоди, погоди... Будем разбираться.

Назавтра при открытии школы батареи оказались горячими. В девять часов пришел предисполкома, да не один, с целой комиссией представителей коммунальных служб.

— Ну, как? — его лицо выражало готовность "вломить" любому, ответственному за тепло в школе.

— Мы же договаривались, что никто ничего не будет знать...

— Что... Батареи?

— Ага. Горячие.

— Та-а-ак, — повернулся районный голова к сопровождающим его лицам. — И как мне это объяснят? Я вчера здесь лично был — батареи были горячие. Сегодня с утра — горячие. А директор говорит — холодно в классах.

— Это они окна не заклеили, наверное, — вякнул кто-то из-за спин.

— Что? — вскинулся директор. — Вы, что, хотите сказать, что я специально детей морожу?

Он опять повторил свои резоны, но все недоверчиво качали головами и напоказ трогали батареи, которые разгорячились так, как никогда с начала зимы.

Провожая комиссию, директор школы придержал председателя исполкома за рукав:

— Завтра, хорошо? Завтра — без никого, пораньше.

— Пораньше — это во сколько? Я же с семи на работе бываю! — довольно хохотнул городской "хозяин".

— Ну, в семь — это очень рано. А вот часов в восемь, в полдевятого... А?

— Ну, ладно... Попробую, — недовольно махнул тот рукой.

Утром директор пришел пораньше. В семь утра он уже сидел в кабинете, регулярно проверяя рукой трубу, идущую к батарее. Батарея была ледяной. В восемь в дверь вошел председатель исполкома:

— Ну, показывай.

По очереди открыли все кабинеты на первом этаже, прошли, потрогали батареи.

— Ну?

— По-нят-но... Кому-то будет что-то, — задумчиво сказал председатель исполкома и пошел на планерку. А сразу после его ухода вдруг зашумели батареи и опять начали наливаться теплом.

А в классах было десять градусов тепла.

Звонок телефона:

— Как у тебя?

— Батареи горячие, температура в классах от двенадцати до четырнадцати.

— Жди шефов, коммунальщиков и тепловиков. Им дана задача: не уйти из школы без решения. Завтра на планерке они мне должны рассказать, что и как решили.

В два часа в кабинете директора школы горели страсти: представители теплосети утверждали, что температуру они подают нормальную, коммунальщики твердили, что никто никуда ничего не сливает, а почему вдруг батареи "включаются" — определить невозможно, представитель шефов — сам родитель школьника этой же школы, сидел с блокнотом, переводя взгляд с одного на другого.

— Ну, хорошо, — прихлопнул ладонями по столу директор школы. — Мужики, а какие же будут рекомендации? Только не говорите мне о возможности спуска воды из обратки...

— Нет-нет! — тут же подскочил "тепловик". — У нас и так по городу утечек полно, не успеваем в систему закачивать!

— Какие могут быть предложения... Можно еще насос поставить в подвале компактный такой. Но это дорого... И потом, потянут ли батареи, если поднять еще давление?

— Насос, — кивнул представитель шефов и тут же записал в блокнот. — А насосы у вас есть?

— Да. Есть... Но тут же система дохлая совсем. Насос врубишь, давление поднимется — рванет все нафиг.

— А зачем поднимать давление? — удивился директор школы. — Нам же главное, чтобы циркуляция началась? Так, давайте, опустим давление в обратке...

— О! Не подумал, ступил... Точно. Поставим на обратке, тут же потянет всю школу. Проводка в подвале есть?

— А как же? У нас вся разводка из подвала.

— Ну? Пошли к "голове"?

Через два дня в школу привезли маленький, но увесистый насос, а в выходные дни перекрыли вентиля и подключили насос к "обратке". Электрики шефов, матерясь на коммунальщиков, "запустивших все на свете", подключили провода, установили "большую кнопку".

— Ну, директор, включай!

Рев насоса заглушил восторженный мат всех работяг. От вибрации, казалось, гудят стены.

— Эй, чуть снизь обороты! Вон там!

Сантехник смотрел на манометры:

— О! Есть! Набрали "очко"! Хватит, так — хватит!

Уже выйдя из подвала, коммунальщик потихоньку отвел директора школы:

— Я только прошу, выключать насос. Не держать его все время включенным. А то, сами понимаете, общагу мы "посадим"... Ладно?

— Договорились!

Директор школы был согласен на все. Лишь бы иметь возможность "подогреть" свою школу.

За выходные, слегка урча, насос прогнал горячую воду по всем батареям...

— Сколько у вас сегодня?

— С утра восемнадцать.

— Ну, кажется, пробились... Нормально работаем. Нормально. Как положено.

В девять утра — звонок из исполкома, голос председателя:

— Ну, что там у тебя?

— С насосом — хорошо. Спасибо.

— Да, ладно. Не для тебя. Для детей все-таки... Там же и мои. Ну, работай.

На какое-то время проблема с теплом была решена.

Булавка

Со звонком на урок директор школы вышел в коридор. Он сразу завел такой порядок: как только звенит звонок, директор и завучи проходят по всем этажам, проверяют начало урока, гоняют прогульщиков-бездельников, а потом пересекаются в учительской и разговаривают свои разговоры.

Прямо напротив учительской какой-то класс подпирал стены, а учительница с хмуро-недоуменным лицом ковырялась ключом в замке.

— Что у вас?

— Да, вот... Забили..., — отодвинулась она от двери.

Понятное дело. Наверное, объявили заранее контрольную работу, вот двоечники и постарались. Делается все просто. На проходе мимо кабинета в замок втыкается спичка и тут же обламывается. Потом еще раз. И все. Вставить ключ больше некуда. А раз дверь не открыть, то и класс не рассадить. А там, глядишь, и контрольной не будет...

Мечтатели…

— Угу. Понятно, — наклонился директор к замочной скважине. — Ну, это просто.

Он сунул руку в карман и выудил оттуда большую булавку. Расстегнул ее, поддел острием одну половинку спички, потом — вторую.

— Дайте ключ.

Замок щелкнул, дверь открылась.

— А зачем вам булавка? — заинтересованно спросил сзади кто-то из школьников.

— А от нечистой силы... Вон, нечистая замок запечатала, а булавка-то и помогла, — хмыкнул в ответ директор, продолжая свой обход по коридорам и этажам школы.

Актовый зал

— Ба-бах-х-х! — с потолка посыпалась побелка, вся школа вздрогнула и как будто присела даже. Со скамеек в столовой с визгом вскочили первоклашки. Директор школы, как раз снимавший пробу, отложил ложку, посмотрел на потолок, на часы, встал и пошел на второй этаж.

— Что случилось? Что случилось? — спрашивали выглядывающие из классов учителя.

— Да, ничего особенного... Актовый зал делаем.

Актовый зал в школы был обычный. Большой многооконный высокий зал над столовой. Вся школа была трехэтажной, а здесь, где столовая и актовый зал, помещались всего два этажа, но зато высоких. В зале, как войдешь, так сразу между двумя входами невысокий, по колено, подиум-сцена, на которой когда-то устраивались концерты школьной самодеятельности. А дальше — ряды-ряды-ряды стандартных деревянных стульев, скрепленных по трое. Стулья эти, чтобы не таскали с места на место, прибили к паркетному полу.

Еще дальше, в самом конце зала, слева была маленькая дверца, а посреди стены — две темные амбразуры: там при строителтьстве школы предполагалась кинобудка, но использовалась она в качестве склада для учителя музыки. В той будке стояли вертикальные штанги, привинченные большими болтами к деревянному полу, но самих кинопроекторов никто из работавших в школе ни разу не видел.

А потом случились протечки крыши и прорывы батарей. Случились уборки и общеклассные мероприятия. И паркета тоже просто не стало. Местами он был выбит до основания, местами держался, но черный и страшный. Там было так ...э-э-э... непрезентабельно, что даже последние выпускные вечера проводились в школьной столовой, среди запахов пищи, пара и жира.

Еще в свой первый ремонт, который в каждой школе по традиции и по обязанности проводится каждое лето, директор школы думал застелить все пространство актового зала линолеумом. Но тогда пришлось бы сначала обдирать паркет, потом класть что-то вместо него. Выравнивать как-то.

И тогда было принято решение: сделать актовый зал по-настоящему.

Старшим над бригадой был поставлен школьный "музыкант", в помощь ему были приданы несколько старшеклассников, желающих немного подзаработать, а заодно оставить свой след в школе.

— Значит, так... Стулья эти — на свалку. Подиум — туда же.

— Может, на дрова кому сгодится?

— Ну, вывози на дрова. Дальше... Вот, нафиг там эта темная будка?

— Ну, там баян мой лежит, еще кое-что...

— А вот смотри, ведь если эту стенку убрать... Вот посюда, примерно... А? Ну-ка, открывай свою каморку.

Киношная будка находилась выше уровня пола актового зала на метр с лишним.

— А? Если вот эту стену — долой, то получаем сцену? Настоящую сцену, с кулисами, и с кладовкой-гримерной вон там, в углу. И выход второй, на улицу — пожарникам понравится. Ну, берешься?

— Не за бесплатно?

— Не за бесплатно!

Постоянная и хорошая связь с "комсомолом" позволяла директору школы в те времена обналичивать практически любые суммы, что и помогло ему в первый же свой ремонт закупить линолеум, практически не продававшийся по безналичному расчету, на всю школу.

Бригада во главе с музыкантом не торопясь, но и не мешкая, очистила зал от всего и принялась за стену. Каждый вечер после уроков двое-трое человек с молотками и зубилами потюкивали, вырубая постепенно кусок плиты длиной метров пять и высотой четыре, обрисовывая контуры будущей сцены.

...

Директор, открыв дверь своим ключом, вошел в актовый зал и замер на пороге в облаке пыли.

— Фу-у-у... Что тут у вас?

— Она упала! Мы тут две арматурины перерубили, она и завалилась сразу!

— Черт! Чуть потолок в столовой не рухнул!

— Да, кто ж думал...

— Все живы-здоровы?

— Да. Вот, глядим, что дальше.

— А что дальше? Дальше — выносить. Дробить — и выносить.

Ломами, зубилами, топором кусок стены разбивали в щебенку и ведрами постепенно вынесли из актового зала. Одновременно зачистили остатки стены, торчащие острыми зубами вокруг образовавшейся сцены.

— А что, неплохо получается, правда?

— Что с полами делать будем? Паркет же тут не восстановить уже...

— А какие идеи?

— У меня есть знакомый художник... Могу позвать.

— Давай!

Художник, поглядев на изуродованный водой, а потом падением стены пол, предложил решение простое и элегантное: вся поверхность актового зала зашивается фанерой-десяткой встык. Швы проклеиваются и шпаклюются. А потом поверх разрисовывается рисунок наборного дворцового паркета с цветными фигурами. А потом, когда все подсохнет, сверху заливается в три слоя прозрачным лаком.

— Это дорого, но надежно!

— Дорого... Значит, придется опять идти к шефам.

Все лимиты на ремонт были израсходованы ранее, и только помощь безотказных шефов, которым было сказано, что зал в школе будет лучшим в районе.

— Но — лучшим?

— Точно! Настоящие художники работают!

— Ну, жду тогда приглашения на открытие...

Через два месяца постоянного стука, ядовитого запаха от красок и лака, директор принимал зал. Он стоял посередине огромного пустого зала, ставшего еще больше из-за отсутствия старого подиума, смотрел на новые светлые шторы, разлетающиеся от ветра, дующего в окна, на "царский паркет", просвечивающий сквозь застывший в камень прозрачный лак, на высокую и глубокую сцену, над которой музыкант уже установил светильники...

— Хорошо. Ну, хорошо, ведь, а?

— Да. Это — зал. Вы молодцы... Это здорово, это — лучше всех!

«Прогульщица»

Звонок в дверь оторвал директора школы от семейного ужина. Жареная картошка, черный хлеб, пара котлет... Он недавно только пришел из школы, охрипший после уроков и после своего исторического кружка, мокрый, как мышь.

— Ешь, ешь, я открою, — бросила жена.

Встала, щелкнула замком, открыла дверь на традиционно темную лестничную площадку, всмотрелась.

— Это к тебе...

— Ну, так, пусть заходит, что ли.

— Нет-нет, — раздалось с лестницы. — Лучше вы выйдите, а то она убежит!

Директор отложил вилку с наколотым уже куском котлеты, вытер губы и в тапочках переступил через порог.

— Она пришла! Пойдемте скорее к нам! Она пришла и может опять пропасть!

...

Это было время, когда в школы приходили молодые учителя. Их направляли в Гороно, а оттуда распределяли по школам. Пришли три молодые симпатичные учительницы и в его школу. Одна — на начальные классы, одна — рисование и труд, одна — математик. Три подружки получили две комнаты в общежитии, где уже жило три учителя других школ. Общежитием называлась стандартная трехкомнатная квартира, в каждой комнате которой стояло по две кровати.

И все было хорошо. Первые месяцы. Но потом закрутилось, завертелось, навалилась рутина и ежедневный труд. Девочкам было сложно.

А у математички еще и что-то с личными отношениями, которые только-только начались у нее в нашем районе, да вдруг и закончились. И с длинных зимних выходных она не пришла в школу. И на второй день не пришла. Соседки сказали, что она исчезла. Пропала неизвестно куда. Вещи на месте, а самой ее нет. Уехала. То ли к маме, то ли к мужику этому, то ли просто загуляла с тоски и остановиться не может.