Спасти Ссср ч2

В семидесятые годы — СССР прекратил разводить опиумный мак. До этого — опиумный мак выращивали в Средней Азии, но прекратили, так как мировое сообщество, согласно подписанным соглашениям, оставило выращивание опиумного мака на лекарства самым бедным странам — а СССР к таким явно не относился. Постепенно все производство такого рода сосредоточилось в Турции. Видимо, именно поэтому — в Грузии наркотики стали так распространены. Ну и... высокий жизненный уровень, слишком много тех, кто может себе это все позволить. Постепенно зараза распространялась, поглощая все новые жизни, в основном молодых. В наркопритоне можно было встретить студентку готовую за дозу на что угодно, врача, вора в законе, милиционера, конструктора, цеховика — кого угодно. Всех их объединяло одно — жили они от укола до укола.

Все большее распространение получали наркотики в криминальной среде — ради получения денег на дозу убивали, грабили, занимались проституцией. Не в последнюю очередь из-за грузин воры приняли решение, что вор не может быть наркоманом и стремящимся наркоман тоже быть не может. Потому что наркоман за дозу "и мать продаст и в ж... даст", доверять такому сообщнику было нельзя. Но это проблему не решало. По телевизору говорили, что все в порядке, а на самом деле...

Трасса — начиналась в городе Ош, высокогорной столице Кыргызстана. Именно там находился мафиозный клондайк, Додж-сити советской Средней Азии. Причин для того было много. И историческая традиция выращивания опиумного мака имеется — десять лет назад посадки опиумного мака прекратили, но... в традициях киргизов молочко — сок коробочек растения используется широко. Например, при зубной боли, при расстройстве желудка пили с горячим молоком, использовали как снотворное. Так что мак понемногу культивировали все, и во времена когда его тут сажали централизованно, в колхозах — остались связи со всей Средней Азией, и не только.

Потом — труднодоступность местности, до того как тоннель сделали, республика была разделена хребтом надвое. Постоянный конфликт Оша и Фрунзе, северных элит и южных. Давняя клановая традицию, которую не могли перебороть ни прокуратура ни милиция.

Но сейчас, в середине восьмидесятых — проблема вышла на новый уровень. Если раньше торговали только опиумом, который сами тайком и выращивали — то теперь к нему добавился героин. Героин во все больших количествах поставлялся из Афганистана, тем более что в Оше был высокогорный аэродром. Ночные рейсы без документов... никто никаких вопросов не задавал.

Однако, груз отследили. Майор милиции Латыпов, из крымских татар, он даже не жил в Кыргызстане — был родом из соседнего Узбекистана. Из сосланных, он тем не менее добился своего — работы в милиции, писал Щелокову и Руденко. Закончил заочный Всесоюзный юридический институт. В своей республике его боялись как огня — он стоял вне клановой системы, и договориться с ним было невозможно. Его повысили — спихнули на борьбу с наркотиками, тогда это не было большой проблемой. Главное, чтобы не лез в хозяйственные дела.

Но Латыпов заинтересовался этим, тем более что проблема год от года становилась все более явной, все менее терпимой. Еще работая по линии угрозыска, он заинтересовался тем что все больше и больше ему попадалось "клиентов" которым нужны деньги на дозу. Узбекское общество — общество патриархальное, люди живут в махаллях, все друг друга знают, и не бывает такого, чтобы кто-то пошел на воровство у соседей, тем более на грабеж или разбой или еще что-то. Такой моментально станет изгоем, его и после отсидки обратно в общество не примут. А тут пошли такие случаи, что подумать страшно... майор заинтересовался, он был человеком неравнодушным и пытливого ума. Так — постепенно он начал выходить на каналы поставок... сначала на подонков — врачей, толкающих налево морфий, потом на подпольщиков, так и норовящих посадить делянку опиумного мака, на потерянных людей, молящихся не на Мекку, а на Чуйскую долину. Он с ужасом узнавал все новые и новые подробности — появился насвай... там в насвае есть куриный помет, чтобы кожу разъедало... о, Аллах, до чего же надо опуститься чтобы взять куриный помет в рот, угоден ли Аллаху тот кто произносит его имя таким ртом, или это осквернение Всевышнего? Люди выезжают на наркоплантации, выезжают и бегают там нагими, чтобы потом собирать с тела пыльцу... наркотики отнимают у людей всякое подобие стыда, делая их животными, алчущими дозы. Да, майор верил в Аллаха, эту веру передал ему его дед, тайный мулла — и потому говоря с уважаемыми людьми, он упоминал Аллаха Всевышнего, а те в смущении опускали глаза. Действительно — наркотики никак не сочетались с богобоязненностью, и хотя в шариате не было их прямого запрета, все понимали какой страшный вред причиняют наркотики умме. Молодые люди, попавшие в смертельную паутину — больше не боятся наказания Аллаха и не уважают родителей и старших, для них теперь есть один Бог — барыга, распространитель. Они думают, что их несчастные жизни в руках барыги, хотя они — в руках Аллаха, с гневом смотрящего на их неостановимое падение.

Именно так — майору удалось приобрести себе нескольких агентов на самой верхушке мафиозной иерархии, причем приобрести не потому что те убоялись закона, а потому что те убоялись Аллаха. Один из них и сообщил майору о том, что в Ош из Афганистана прибывает крупная партия героина, и она уйдет на Кавказ...

Партию героина проследили до Красноводска, где курьеры сели на паром до Баку. Их не только не арестовывали — их вели, готовясь при случае незаметно помочь избежать случайных проблем. Приказ из Москвы был недвусмысленным -брать только на конечной сделке, надо проследить всю цепочку поставки.

В Баку — удалось отследить встречу наркокурьеров с покупателем, тот взял два чемодана. Покупателя установили. Им оказался сотрудник торга, занимавшегося снабжением республики медпрепаратами.

Ну в общем логично — тут тебе шприцы, тут же и героин...

На границе с Грузией наркокурьеров приняла группа полковника Гребенюка. Они должны были вести курьеров по всей территории Грузии, если товар дальше пошел бы на Кавказ — там их принимала еще одна группа.

Гребенюк, начинавший в львовском угрозыске, был переведен в Киев, а оттуда — в Москву. Во Львове он навяз на зубах местным контрабандистам, не желая вникать в тонкости местных отношений и уважать "любых друзей". От него избавились, переведя в Киев, а оттуда в Москву.

При всем при этом — Гребенюк был рад, что ушел. Он был хохлом, матерым, хохлом и по отцу и по матери — но что затхлая атмосферка приграничья, что гнилостная — Киева — достала его по самые гланды. Он был, как на Украине говорили "на позициях Богдана Хмельницкого", а тех, кто считал, что контрабандистов и барыг надо отпустить, если они свои, хохлы — он презирал. При этом — он прекрасно понимал эту обстановку, умел вычислять паучьи сети взаимных услуг и "уважух", понимал кому можно доверять, а кому — нет. Поэтому, его направили в Грузию, пока официально — с инспекцией. Присматриваться, смотреть кто в какую дуду дудит. Почему воры в законе живут не в колонии, а рядом в деревушке и ходят в колонию раз в день на построение.

Сейчас ему была придана в усиление целая группа. У предыдущей — они приняли объект еще в Гяндже и сейчас шли двумя машинами по дороге, пролегающей параллельно Куре.

Немного лет тому назад,

Там, где, сливаяся, шумят,

Обнявшись, будто две сестры,

Струи Арагвы и Куры,

Был монастырь. Из-за горы

И нынче видит пешеход

Столбы обрушенных ворот,

И башни, и церковный свод;

Но не курится уж под ним

Кадильниц благовонный дым...

— Не надо поэзии, лейтенант — мрачно сказал Гребенюк — лучше за дорогой следи.

А на дороге и за ней и впрямь было что посмотреть... горы, покрытые зеленью, старые, сохранившиеся тут храмы, маленькие базарчики на каждом шагу.

Выйти, вдохнуть полной грудью, закричать — э-ге-гей! Но нет. Некоторые предпочитают, сидя на грязной замызганной кушетке торопливо перетягивать себе руку, чтобы воткнуть иглу и запустить по вене отраву, уйдя в мир обмана и пустоты. В котором все что есть — не больше чем миражи...

— Так... пост справа. Останавливаются

— Проезжай — Гребенюк взял рацию, настроенную не на милицейскую волну — Кузьма как слышишь?

— Здесь.

— Птичка садится на ветку

— Понял.

— Будь готов. Только не засветись.

— Есть.

...

— За поворотом тормози и на разворот.

— Тут же нельзя

— Пофиг

Гребенюк подумал, что если у курьеров есть прикрытие которое они не заметили — то они сейчас большую глупость сделают...

Бежевая Волга внезапно развернулась через сплошную, вызвав негодующие гудки. Став на противоположной обочине, водитель выскочил из машины и открыл капот

Через какое-то время — мимо проехал РАФик. Ехал медленно, но это понятно — только что миновали пост ГАИ.

— Кузьма, что там?

— С ГАИшниками чуть не целуются...

С..и.

— Заснял?

— Да.

— Не торопись.

— Понял.

Причины могут быть самые разные. Курьеры могли специально выбирать маршрут на тот день, на котором на трассе стоят друзья или родственники. Он сам сколько раз видел такое у себя дома — еще вопросом задавались, а почему так много людей хочет на неблагодарную работу лесника. Лес у самой границы!

Мимо — на скорости проехала черная Волга.

Совсем охренели — скорость не соблюдают.

— Поехали.

Тбилиси...

Потом, когда все закончится, совсем все — закончится — злости не будет, а будет непонимание. Почему? Что вам не хватало? Почему Звиад Гамсахурдиа, сын великого грузинского писателя Константина Гамсахурдиа — вместо того чтобы пользуясь связями отца пролезть в Союз писателей Грузии и жить — поживать, с гарантированными публикациями в очередь, с путевками в дом творчества и ненаказуемым тунеядством — он стал диссидентом и уже не свернул с этого пути? Ведь даже его гомосексуализм — если бы не простили, то закрыли бы глаза.

А сколько туда валили! Со всей страны приезжали отдыхать, прогуливали деньги, тут же работали крупнейшие цеховики, тут же выращивали дорогущие и часто некачественные фрукты и чай... что не хватало? Или как потом сказала одна деятельница искусств — я и понятия не имела что Грузия так зависима от России в поставках газа.

Самое удивительное — как быстро и как жестоко все накрылось. Еще в восемьдесят девятом тут было благосостояние на уровне небогатой, но Европы, а в конце девяносто первого — в центре Тбилиси стояли гаубицы и били прямой наводкой по президентскому дворцу, в подвале которого пытали током оппозиционеров. Ведь ни в одной другой республике все не накрылось так катастрофически, как в Грузии. Значит — были причины?

Но тут бесполезно спрашивать. Бывают моменты, когда нация, сплоченная единым порывом, осознанием того что она нация — как стая леммингов бросается к обрыву. Бывает такое, когда умные люди, даже академики — забывают про все и заражаются чувством толпы.

И даже слону — лучше в такое время не стоять у леммингов на дороге.

Въехали в Тбилиси.

Тбилиси в то время был городом совершенно уникальным, это была, считай столица всего Кавказа. Строились новые микрорайоны — но заботливо сохраняли и старую застройку, ее не сносили. Денег было достаточно у всех, много машин, хорошо одетые люди, постоянно открытые кафе и рестораны, где не отбоя от посетителей, многочисленные туристы. Но при этом в Тбилиси сохранялось еще и уникальное культурное своеобразие еще дореволюционной поры, когда Тбилиси действительно был столицей всего Закавказья, и скорее армянским, нежели грузинским городом. В городе жили русские, грузины, евреи, армяне, мингрелы и кого только не было. Билась и побеждала на футбольных полях команда Динамо-Тбилиси, строились тепловозы, самолеты и много чего еще, люди не знали ни нужды, ни унижения, ни беды. Многие говорили на трех-четырех языках, ходили друг к другу в гости. В старинных особняках были детские сады и школы, в центре дети учились не в стандартных трехэтажных школах — а в классах, которым по сто-двести лет, в благородной обстановке, смотря в будущее — но не отрываясь и от прошлого. Герои же будущих битв...

Ну, например, комсомольца Миши С. уже не было в городе... дядя привез ему из Америки видеокамеру, и он придумал совмещать радости плотской любви и заработок, снимая короткометражные фильмы со своими одноклассницами и продавая на черном рынке... а потом кассету купил один влиятельный человек, узнал в актрисе собственную дочь и Мише пришлось поступать в Киеве, а то бы зарезали...

Диссидент, философ и переводчик (именно он перевел на грузинский Шекспира, в частности Короля Лир и Ромео и Джульетту), Звиад Г. тоже совмещал работу и удовольствие. Правда, работу он часто терял, а удовольствие получал только с людьми своего пола. Но он уже приобрел известность, его даже на Нобелевскую премию мира выдвигали. Учитывая связи его отца и его происхождение (по матери он был князем) голод ему точно не грозил...

Джаба И., вор в законе, трижды судимый (последняя судимость за разбой и убийство) защитил докторскую диссертацию и работал преподавателем в Тбилисском театральном институте*. Про политическую карьеру он и думать не думал.

Эдуард Ш. с полной отдачей работал на должности первого секретаря грузинской компартии и думал, что это его потолок, выше которого он уже не прыгнет. Он уже тайно построил дачу, а его люди наладили сбор подношений, как и его предшественник Мжаванадзе, которого он критиковал за продажность...

Великое было время, великое. Маленькая страна в составе великой сверхдержавы в благодатном уголке природы, населенном хорошими, с чувством собственного достоинства людьми. Никто не знал, что может ждать их впереди. Ночь саперных лопаток. Танки. Бьющая по президентскому дворцу артиллерия на проспекте Шота Руставели. Война в Абхазии и Южной Осетии. Временный госсовет, в котором бывший министр иностранных дел СССР решал судьбу страны вместе с бывшим вором в законе. Голод. Холод. Буржуйки из окон домов. Демократия это вам не лобио кушать, кто не будет подчиняться — расстреляем...

Как сказал философ Мамардашвили — мы очень чувствительны к оскорблению национального достоинства, но совершенно глухи к оскорблению личного, к лжи и низости...

И будет ли все это — танки, голод, саперные лопатки и буржуйки — решалось здесь. И сейчас.

Волга с мешками наркотиков в багажнике — не заезжая в центр шла какими-то окольными улицами. Но за рулем машин опергруппы — были люди, знавшие город и державшиеся на хвосте, но при этом старающиеся не приближаться слишком близко.

Волга затормозила на одной из улиц. Постояла у тротуара — и снова поехала. Никакого контакта не было, возможно, просто сняли маяк...

— Поехал...

— Видел, где он тормознул?

...

— Запиши номер дома, потом разбираться будем.

— Маяк, как думаете?

— Не знаю.

— Так, внимание, внимание всем...