глава 2 (программист)

— Заходите мессир.

Дог простучал когтями в комнату. Странно, подумал я, Фаусту он являлся в виде черного пуделя.

— Не всему, что написано надо верить. Пудель не относиться к моей любимой породе.

Голос шёл как бы сверху, с неким рыком и грохотанием. На мгновенье мне показалось, что дог как-то презрительно скривился, но говорил явно не он.

— Ты знаешь, зачем я пришёл? Знаешь условия? Ты согласен?

— Нет, — я отвёл глаза в сторону.

— Ты не знаешь, от чего отказываешься, и я дам тебе один шанс, просто попробуй и дашь ответ после. А теперь отвернись, я ухожу, — пророкотал голос.

Чуя неладное, я мигом отвернулся, уставившись взглядом в стену, на которой серела моя тень. Между мной и догом висела люстра, раскидывая наши тени в разные концы комнаты. Вдруг рядом с моей тенью выросла ещё одна, абсолютно непроглядная чернота.

Она разрослась на всю стену, раздался грохот ,сверкнули чёрные молнии с кровавым отсветом и я остался один. Спокойствие, только спокойствие! Странно, я не удивлялся ни его визиту, ни спецэффектам, только отметив противоречие — тень падала против света (ну да , он ведь на самом деле против света, да же так буквально -догадался я ), чёрные молнии напротив вписывались в образ — Люцифер, имя обязывает.

Удивлялся я своему спокойствию и некой отстранённости от происходящего, некой эмоциональной атрофии. Взглянул в окно, серело, вот и утро. Хлопнула дверь. Жена пришла.

— Приветик, как спалось? На улице такой холод, как поздней осенью. Замёрзла, пока девятку дождалась. А ты представляешь, Светка Вострикова сегодня с отпуска вышла, она в Эмиратах норковую шубку себе купила.

В голове словно щёлкнуло.......

— Хочешь такую же? Возьми в шифоньере висит. Просто открой и посмотри.

Ира как-то странно посмотрела на меня и открыла дверцу. В полупустом шкафу сильно выделялась блестящая черным антрацитовым блеском норковая шубка. У меня засосало под ложечкой.

— Ты сума сошёл — прошептала она, — ты, что все деньги вбухал? Как ты мог?

А вдруг не мой размер?

— Твой, твой — кивнул я, — пойдём, обмоем.

Два шага на кухню, На кухонном столе громоздились гроздья винограда, гранаты, апельсины, яблоки, персики, сливы , торчали хвосты ананасов, а посередине на блюде огромная рыбина осетровой наружности (стерлядь наверное, вяло подумал я) украшенная зеленью, рядом приткнулся пузатый кувшин с вином. Иринка всплеснула руками:

— Как ты мог?! Откуда?

— Да, я, наверное, теперь много чего могу ..., — развёл я руками. Стало неимоверно грустно.

Жена что-то щебетала, я кивал, разливал вино, что-то отвечал, чем-то закусывал.

Но всё это уже не имело значения. Всё оборвалось внутри. Словно штопор закрутили в сердце и тянут, и от этой невыносимой муки плакала душа, словно умер кто-то.....Потом пришло прозрение. Так это Я УМЕР???!!!!

— Нет! Слышишь, ты, НЕТ! — заорал я. — Нет! Никогда! Пусть я буду нищим и босым!

Но никогда не буду твоим!'

Проснулся я от того собственного крика, или мне так показалось? Хлопнула входная дверь. С прихожей дыхнуло холодом.

— Приветик! Как спалось? На улице такой холод, как поздней осенью...

По моему телу от этих слов пробежались мурашки.

— У меня ручки замёрзли, а кто тут такой тёпленький лежит? — супруга игриво полезла холодными руками под моё одеяло.

— Обогреватель твой, — буркнул я, стягивая с жены свитер, через голову и привлекая её к себе.

И весь день меня сегодня опять мучили вопросы: К чему это сон? Причем здесь владыка тьмы и наша действительность? Почему он явился мне? Что я делаю не так? Предупреждение ли это, что я своими действиями уподобляюсь ему? Он ведь восстал против существующего порядка вещей? Против плана создателя? Но он знал план, я же не знаю и даже представить не могу. И всё же лезу и что-то меняю. А если человеку суждено быть убитому за грехи его, чтобы не нагрешил он больше, не натворил зла?

Пятница.

Вы, наверное, уже подумали, откуда это жена моя утром могла вернуться? С работы.

Что за работа? Сказать не могу, это организация хоть и не госбезопасность, но под их крылом. Могу только сказать, что работает Ирка посменно и у них есть выездной пеленгатор. Плохо, что летом в сезон отпусков, смены не день-ночь, двое дома, а буквально через ночь выпадают. Вот и сегодня чуть свет, а она уже шебуршит на кухне. Захожу, так и есть.... Косметичка разложена на столе. Рядом на тарелке яичница с помидорами, как я люблю. Супруженция наводит боевую раскраску.

— Тебе чего не спиться? — оборачивается Ирка.

— Да не спится чего-то...., — подтянув резинку трусов, отвечаю я, чмокаю Ирку в щёчку, и пристраиваюсь у ещё горячей яичницы.

— Пошёл бы умылся сначала, нет сразу на кухню.

— Угу, — отвечаю я с набитым ртом.

На подоконнике тихо шепелявит радио. Попса завывает. Необъяснимо возбужденные радиоведущие ( травку они там курят, что ли?), разбавляют попсу плоскими шутками. Попса сменяется выпуском новостей.

-..... на шестьдесят третьем году жизни...— шипит радио.

— Сделай погромче, — прошу я Ирку, Ирка накручивает громкость.

— Скоропостижно скончался от сердечного приступа, глава администрации нашего города

Феоктистов Владимир Иванович. Буквально сразу после празднования своего дня рождения.

— Перепил, наверное, — говорит жена, подводя бровь.

— хмы..хум..хум...

— Чего?

— Почему сразу перепил? Может он яичницей с помидорами отравился?

Ирка рассмеялась и погрозила мне кулачком.

..............................................................................................

Всё та же пятница. Иду к офису, тучи над городом рассосались, а ощущение, что надо мной они по-прежнему. Тревожное ощущение не отпускает, словно Домоклов меч надо мной висит. Подхожу и вижу у крыльца мужчину моих лет с ясным взором и костюмом, который сидит на нем как военная форма. В принципе так и есть....Никогда не приходилось видеть чекистов в форме. Спрашиваете, откуда я узнал кто это такой? Да как вам объяснить. Если у сидельца — тюрьма отпечаток оставляет, то у этих печать власти на челе. Даже не власти, а некого всемогущества, организации, которую они представляют. Вот вроде и костюм не броский, не дорогой, и парень моих лет без понтов в телодвижениях, скромный, приветливый, а сила за ним просматривается. И сила совсем не физическая, не уверен, что он там стреляет хорошо и приемы рукопашки какие знает, а посмотришь на такого, и связываться желание отпадает.

Что я не ошибся в своих предположениях, прояснилось сразу, как только он обратился ком мне по фамилии и имени отчеству. Он скорее произнёс их для того, чтобы я понял, откуда он, а не потому, что не знал, как я выгляжу

— У меня к вам разговор, — сказал чекист, и мелькнул корочкой перед глазами. Как его звать разглядеть я не успел (да и никто бы не успел, иллюзионист хренов), но фото в корочке его, и вроде как он в чине капитана. Я кивнул, и мы поднялись по железным ступеням крыльца в офис. Расположился капитан за кухонным столом по-хозяйски, по сторонам не глядел, от предложенного кофе отказался, и приступил сразу к делу. Первым вопросом было то, что моя скромная персона делала такого-то и такого числа у господина Зеленского ( фамилия Эммы). Тут я крякнул и начал мяться, лихорадочно соображая, что такое достоверное соврать. И ничего придумать не смог....

— Да не мнитесь вы Олег Васильевич, нам известно, что гаданием занимаешься. Но вы же не поп, и тайну исповеди нарушать не клялись? — прервал мои размышления капитан.

И действительно, чего мне терять? Расскажу как есть, не вдаваясь в детали.

— В общем, у него было стойкое убеждение, что его хотят убить, и вот э-э-э......,— я споткнулся, — Эммануил Викентьевич просил погадать — где и когда это должно произойти, что я и сделал.... По моим прогнозам это должно было произойти вчера вечером.

— Что должно было произойти? — напрягся чекист.

— Отравить его должны были вчера. А что? Это всё-таки случилось? — прикинулся я невинной овечкой, словно про скоропостижную смерть мэра не знал и никаких выводов для себя не сделал.

— Да, нет, — усмехнулся капитан, — С ним-то всё в порядке. ...В общем, не будем ходить вокруг да около, у меня к вам такое поручение...предложение ( тут чекист сделал паузу). Если Зеленский к вам ещё обратиться, то вам следует позвонить по этому телефону и подробно рассказать о содержании беседы.

— Ладно, — послушно кивнул я, беря в руку бумажный прямоугольник с номером телефона.

— Вот и хорошо, что мы поняли друг друга, — произнес капитан, поднимаясь из-за стола, — Не прощаюсь, возможно, ещё увидимся сегодня у нас в офисе.

И чекист, улыбаясь, подмигнул, словно побывать у них в офисе предел моих мечтаний.

Оно мне надо? — подумал я. Как говорил Арамис в кино про мушкетеров: ' А я бы не ходил. Кардинал не женщина, разговор пойдет не о любви'.

Суббота.

Утро выдалось праздничным — улицы города наводнили унылые лица школьников с букетами цветов, которые бы они с большой охотой положили бы на могилки любимым учителям, чем отдали им в руки. И я всем сердцем школьникам сочувствовал, не тем лодырям, которые ничего не знают, и учиться не хотят, а тем, кто, учась в школе, столкнутся с ханжеской моралью учителей и вечными денежными поборами. Поверьте мне, не так давно школу прошёл. Плавали, знаем. А вообще, как жизнь показала — тот, кто умеет делать — делает, кто не умеет делать — руководит, а кто не может руководить — работает преподавателем. Может, и были когда-то учителя от бога, да все сплыли.

Да и фиг с ними. Тьфу на вас ещё раз!

Собственно планов с женой на Субботу мы не строили никаких. Поэтому с утра было решено поваляться дома, а вечером сходить на новый фильм. Он конечно в инете уже есть, но смотреть фильм, снятый видеопиратом на пронесенную в трусах любительскую камеру — нам с Иркой западло. Какчество такое же, как содержимое трусов видеопирата. А сегодня так совпало, что у меня выходной и у неё выходной. Предаться лени и разврату на целый день могли смело. Но разврату успели предаться только один раз, а потом жене нужно было срочно стирать, убирать и готовить. С одной стороны, хорошо, что она у меня чистюля и жутко хозяйственная, но с другой стороны ...никакой романтики.

— На рынок сходить не хочешь? — вопросила Ирка из кухни.

— А чо? — ответил я, потягиваясь на диване.

— Картошка кончилась, и фруктов бы купить не мешало.

Нет...ну это надо а? В маркете, что двести метров от нас всё купить можно, но Ирка по старинке старается покупать на базаре, под тем предлогом, что там выбор больше, и цены меньше, и товар лучше. Как говорится экономика, должна быть экономной. Тут не поспоришь. Поэтому ножки в брючки, в ручки два пакета — один с мусором, второй под продукты, и вот я красавчик топаю в направлении автобусной остановки. Стою на остановке, никого не трогаю, и тут в кармане джинсов начинает дребезжать мобильник. Наверное, Ирка опомнилась, хочет наставление дать чего купить, решаю я, и достаю телефон. Номер не жены, а голос в трубке знакомый.

— Привет программист! — жизнерадостно журчит в трубе, — Ты где? Тут тебе гостинец велели передать. Куда подвезти?

— На базар, — брякаю я, — Через полчаса на центральном рынке буду, там и встретимся у главного входа.

Встретились. Интересно, но свою жизнь Эмма оценил гораздо скромнее, чем свою карьеру предыдущий коммерсант. На поездку к морю не хватит, но домой я прибыл полный продуктов и с большим букетом цветов в руках. Если не любимым учителям дарят, грех не подарить любимой женщине. И был у нас вечер при свечах и с шампанским, и не поверите, вот ни разу не жалел, что сон не сбылся, что пил я шампанское не с Эммануилом Викентьевичем, а с Иркой.

Воскресенье.

Помню, кто-то из классиков написал: 'За ним пришли ....'. И многоточие, ряд точек наводящих на размышления. Куча страшно противных точек, словно мухи насидели в общественном сортире. Всегда думал, почему не описывают или не описал автор, о чем там был разговор и как сложился. А теперь понял, что не то, что описывать — вспоминать не хочется. Людей ломают психологически. Нагнетают страхов. Запугивают очень профессионально так, что ты готов, что угодно рассказать, лишь бы те ужасы, на которые тебе лишь намекнули, не сбылись. А потом, когда я опомнился и начал пытаться получить информацию свыше, красивые бланки уже не только были ими предложены, но и мною подписаны. В них черным по белому говорилось, что я теперь дятел, а если стучать не буду, то найдется куча поводов меня упрятать. И всё же, информация ко мне хоть с опозданием, но пришла. Правда особо она мне помочь не могла, но кое-что про типа, который меня прессовал, я узнал, и это могло оказаться козырной шестеркой в рукаве. Если, разумеется, мне повезет сыграть в эту игру, что они затеяли.....

Не знаю, как они пробили мой адрес, может просто проследили, может, по мобильнику вычислили, не суть важно. А важно то, что в трупе покойного мэра они обнаружили с моей подачи яд. Брякнул тогда про отравление Эммы. Дебил! Эмбицил! Олигофрен! Мать их! Не мог просто сказать, что убить должны были Эмму вчера и всё на этом, так нет....Наводку им дал. И вообще про заказуху молчать надо было. Врать что угодно, про бизнес, про любовную интрижку, но правды не говорить. А как там Эмма провернул, что они с мэром бокалами поменялись, только Эмма знает. Но факт остается фактом. И теперь я условно добровольный помощник и потенциальный подследственный.

Выходной прожит зря. Солнце словно опомнившись, что недодало летом тепла — пекло как перепуганное. А я на ватных ногах вышел из комитета. Мне душно, кровь прилила к лицу, хочется прохлады и быть подальше отсюда. Но я присел на зеленую лавочку в маленьком сквере у входа и с наслаждением закурил, пытаясь унять внутреннюю дрожь. А внутри меня словно кто коктейль взбил, коктейль из страха, злости, безысходности и обиды. Злился на себя, на свой длинный язык, на Эмму, на комитетчиков, и на то, что я теперь ничего не могу изменить. Тут пепел с сигареты сорвался и упал мне на штаны, рефлекторно стряхнув его с джинсов, взглянул на землю под ногами и замер в догадке. Вот они! Мелкие камешки, втоптанные в сырую землю. А ну как бросить паниковать брат, и начинай думать! — приказал я себе. Затем, расслабился, и такая картинка в голове возникла, что козырной шестеркой в рукаве можно пренебречь.