hp8

— Этого нет в справочнике двадцати восьми, — сказала Малфой.

— Должно быть вы говорите про тот очень поверхностный труд, где половина текста — вымысел, догадки и официальные версии? — я разозлился, — Читал, к сожалению познания автора меня не впечатлили. К примеру, в этом пасквиле утверждается, что у мистера Генри Лестрейнджа, родившегося в тысяча семьсот сорок третьем году, было две дочери и сын. Однако, в реальности у Генри Лестрейнджа не было ни дочерей, ни сыновей — их род прервался в тысяча восемьсот первом году, когда погиб Генри. Он был бездетен из-за проклятия, которое наложили на него, когда он был младенцем. Если быть точным — то это крайне старое, но эффективное проклятие чёрного семени — используемое ещё со времён римлян и считающееся ныне утраченным. Оно портит генетический материал и приводит к мертворождению любого ребёнка. Он сделал пять попыток, все пять оказались мертвы, но вместо того чтобы смириться, мистер Лестрейндж взял к себе на воспитание трёх маглорождённых детей, родителей которых толи убил сам, толи они умерли от чего-то... В общем, он выдал их за своих. Обман быстро раскрылся, но министерство тогда проявило небывалое снисхождение и сочувствие к бездетному отцу и согласилось юридически считать Герту, Бартоломью и Сэмюеля Лестрейндж детьми Генри.

По мере того, как я гневно отчитывал, у Нарциссы округлялись глаза.

— В восемьсот шестьдесят втором году Норберт Уизли женился на Оливии Шоскомб, в замужестве Уизли, и у них родились двое замечательных малышей... по версии этого пасквиля, в то время как Оливия была бездетна с рождения ещё похуже чем Генри Лестрейндж — в результате операции по удалению... кхм... не при детях будет сказано. А Уизли пригулял двух детей от суррогатной матери — к тому же, маглы. Ну для Уизли разбавлять свою кровь магловской вообще нормально...

Малфой слегка побелел. Нарцисса наоборот, взгляд её стал более игривым и весёлым. Щёки даже слегка порозовели. Драко она держала за своей юбкой, чтобы не лез.

— Поразительные познания, — выдавил тихим голосом Люциус.

— Я сказал это не из неприязни к маглорождённым, кои получились в результате всего этого, — сказал я извиняющимся тоном, — тем более моя мать ею считалась.

— Считалась? — уточнил Люциус.

— Считалась. Не из неприязни, а только из-за своей нелюбви к авторам, которые перевирают истинную историю по указке министерства магии. Прошу простить мой монолог, я не сдержался, — я искренне поклонился, — смею ли надеяться, что разговором скрасил время ожидания отправления поезда?

И правда, раздался громкий свисток и вокруг нас на платформе засуетились люди.

Что-то я какой-то чувствительный стал на эту тему — на тему того, что сейчас историю переврали, и министерство продолжает её усердно перевирать. Меня это... бесит!

* * *

*

Драко Люциус Малфой был знаком со всеми детьми в своём кругу. Его вообще сопровождали двое, но то, как этот мальчишка отчитывал его отца, его не могло не взбесить — Поттер. Поттер ходил по платформе словно окружённый аурой величественности и гордости — вокруг него расступались люди и уступали ему дорогу. Поначалу он просто подумал, что это очередной чистокровный мальчишка, который ещё не понял, что здесь он не самый главный. Правда, потом его уверенность в себе поутихла — Люциус заметил что его сын поглядывает на какого-то паренька и решил познакомиться с ним. Очень уж тот выделялся на фоне остальных тем, как себя держал.

После разговора Люциус молчал. Матушка зато положила руки на плечи Драко.

— Малыш, не вздумай с ним завязать конфликт, — она улыбнулась своему сыну очень приторно-мягко, — иначе я тебя накажу. Серьёзно накажу.

— Но почему? Это какой-то шкет, почему вы позволяете ему так с собой говорить?

— Эх... — Нарцисса вздохнула, — Дорогой мой мальчик, мы научили тебя этикету, но похоже упустили научить важности его применения, — сказала она, — сегодня по пальцам пересчитать тех, кто хотя бы знает о том, как правильно приветствовать друг друга по настоящему этикету волшебников. Мне то эту науку передавали с оговоркой что это уже очень старые традиции — книжка была толи шестнадцатого, толи пятнадцатого века.

— Ну и что? С чего вы взяли что если он умеет руками правильно пассы делать — то он теперь важная шишка? — драко ревновал. Ему не нравилось, что родители так относятся к другому ребёнку, не к нему.

— К тому, бестолочь ты, что только тот, кто воспитан в традициях очень и очень древнего и благородного рода такое умеет. А судя по его знаниям о генеалогии — не удивлюсь, что он прав и Лестрейнджи на самом деле не чистокровный род.

— Так он не соврал? — спросила Нарцисса.

— Ну... То, что я знаю — совпадает с его словами, а генеалогия Блэков нам вообще неизвестна.

— Вам неизвестна. Он правильно всё назвал, — сказала Нарцисса, тут же поменяв тон, — знаешь, Люциус, у меня есть ощущение, что те, кто его воспитал — могут ноги вытереть и о Блэков, и о Малфоев...

— Что ты такое говоришь?

— Такая обширная подготовка наследника, да ещё и с такими знаниями... с такими знаниями они могли бы обрушить не одну чистокровную фамилию.

— И кто это может быть? Леванты? Клейтоны? Стефферсоны?

— Возможно, — не стала спорить Нарцисса, — но не они. Ты заметил, что на нём было?

— Что? Обычная одежда. Экстравагантно, конечно, но... — Люциус самодовольно поправил лацкан своего костюма...

— Я не об этих тряпках. Ты заметил амулеты, перстни?

* * *

*

— Прошу прощения, леди, — я вежливо поклонился, повторив своё приветствие, — мне жаль, что моё внезапное появление обеспокоило вас, но мои вещи находились здесь до того, как вы вошли, поэтому я благодарен судьбе за эту встречу.

Девушка, которая уже было открыла рот, чтобы отчитать меня, застыла, выражение лица такое же туповатое, как у Люциуса.

— Могу ли я узнать ваше имя?

— Эм... Г.. гермиона, — Грейнджер отвисла.

— Я Гарри Джеймс Поттер. Смею ли надеяться, что не слишком обеспокоил вас?

— Отнюдь, — она растерялась, как, впрочем и любая девушка на её месте.

— Вы позволите занять место в вашем купе, леди?

— Д... да, — у неё щёки порозовели.

Я улыбнулся.

— Этикет, мисс Грейнджер — это одна из тех вещей, что отличает древнюю и очень непохожую на магловскую, культуру, от привычной вам. Мой наставник по этикету советовал мне сравнивать мир волшебников с японией эпохи воюющих провинций. У них абсолютно другая культура, другие порядки, другие законы, другие ценности. И пока мы не поймём их — мы не сможем стать настоящими, полноценными волшебниками, частью этого прекрасного и ужасного мира. Прошу прощения за то, что смутил вас излишне вычурным приветствием — это часть древнего и уважаемого этикета волшебников. Которая, к сожалению, сейчас игнорируется даже чистокровными.

— Эм... чистокровными? — Гермиона выгнула бровь, — я читала про волшебные семьи, но там нигде не было такого слова.

— О, вы не познали на себе всю боль и несправедливость дискриминации, — я сел напротив, сегодня я был в положении человека, который приседает на уши, говоря современным сленгом. Как правило это Гермиона болтала с нами без умолку, но мы были детьми. Глупыми и не стремящимися к знаниям — мы не умели... слушать... — к сожалению, чистота крови — самый расхожий термин в волшебном мире. И это играет для многих огромное значение.

Гермиона тут же спросила:

— Почему об этом не написано в книгах?

— А почему в фильмах не показывают как белые не любят негров в америке? — выгнул я бровь, — это пропаганда, которая не показывает то, что не надо показывать. Вы же маглорождённая волшебница?

— Да, я была так удивлена, когда профессор Макгонагалл пришла ко мне и сказала, что я волшебница, — девочку прорвало на словесный понос, — а потом она...

* * *

— Представляешь, это было так круто!

— Да, это очень интересно должно быть, — я вежливо улыбнулся, понимая, что девочка она пусть милее чем та строгая сухая министерша, которой выросла, намного живее и милее, но... всё так же раздражает. Умеет раздражать.

— Но почему волшебников всех не учат этикету? Это же логично, — сказала она вдруг, — ты был так галантен, ты мне понравился.

— Вот так сразу? — я выгнул бровь, — раз уж на то пошло, то и ты мне понравилась, юная леди, — улыбнулся я.

Гермиона поняла, что сказанула что-то не то и тут же резко покраснела. Даже не так — мгновенно покраснела, кровь ударила в лицо, щёки сразу побагровели, она смутилась и отвернулась, спрятав лицо в руках.

— Эм... что?

— Ничего, — буркнула она, покачав гривой волос.

— Ты милая и симпатичная девушка, — я подсел к ней на одну сторону, — и ты очень много знаешь. А нет ничего в девушке прекраснее чем ум. Глупые девушки нравятся только глупым мальчикам, которые не хотят выглядеть на их фоне идиотами. Хотя знаешь, не стоит пожалуй часто показывать свой ум всем — люди не любят чувствовать себя глупыми, понимаешь? — я вежливо улыбнулся. Она повернулась ко мне, убрав руки от лица. Ох ты ж божечки, прямо вся пунцовая, щёки горят. У неё что, гормональные изменения начались и мои слова упали на благодатную почву? Ну кто ж знает, что у неё в голове...

— Прости за это, — она вопреки своему виду красной от смущения девочки, говорила спокойно и серьёзно, — я... я просто иногда слишком сильно волнуюсь, и не могу это контролировать. Просто это редко происходит.

— Это случается, — кивнул я.

— А ты пробовал какие-нибудь заклинания?

— Я вполне компетентен в некоторых областях магии, — кивнул я, наколдовывая из воздуха маленький кувшинчик с лёгким вином, — это лёгкое белое вино, — заставил кувшин налить в трансформированный бокал напиток, — выпей немного. Это... успокаивает нервы.

— Это же алкоголь, — Гермиона чуть не подпрыгнула до потолка.

— Да? Да. Верно. Прошу. Выпьем за наше знакомство, — я налил и себе в другой бокал, так же призванный из моей сумки, — возможно это сгладит некоторые коллизии.

Гермиона взяла из моих рук бокал, принюхалась и мы чокнулись. Она выпила. Лицо её в мгновение ока разгладилось, краснота сменилась лёгким приятным румянцем и улыбкой.

— Как вкусно... А можно ещё?

— Я думаю не стоит, — я убрал бутыль, — мы же не хотим напиться к приезду в Хогвартс? А вино как деньги — чем больше тратишь — тем больше хочется.

Успокаивающее и растормаживающее действие этого вина просто безупречное. Оно волшебное, как и многое другое — делалось с добавлением зелий и волшебных трав, поэтому было таким вкусным и эффективным. Гермиона несколько томительных мгновений молчала, прислушиваясь к себе.

— Такая... лёгкость и спокойствие... приятно. Не думала, что алкоголь на самом деле такой.

— К сожалению, не весь алкоголь — а только такой, волшебный, и то только особые сорта вина, а не весь.

— Так у волшебников есть свой алкоголь?

— У волшебников есть своё всё, — улыбнулся я, — это очень странный и изолированный мир. Очень иной. Знаешь, вступая в волшебный мир я бы сразу советовал всем, кто в нём не вырос, понять несколько вещей. Первая — это не магловский мир. Ни в коей мере. Ты всё равно что на другой планете, в другой вселенной. Здесь всё иначе. Вторая — не пытайся поменять этот мир, не поняв его достаточно хорошо. И третья — пойми его так, как понимают те, кто в нём вырос.

— Понять волшебников? — гермиона хихикнула. Она как-то странно хихикнула. Может вина было многовато? Да один бокал на человека... Даже если учесть что она лёгкая и маленькая, то всё равно не так много, чтобы опьянеть. Так, лёгкая весёлость появится, не более — я тоже расслабился от моего волшебного винца.

— Да. Они ведь совсем не похожи на маглов. Да, внешне, по некоторым вещам — ездят на автомобилях, носят костюмы, разговаривают на английском — но волшебники не просто не похожи. Они с древнейших времён формировались на совершенно других принципах, чем маглы. А волшебство и вовсе всё меняет ещё раз, в корне. Поэтому если маглорождённым поверхностно волшебники кажутся просто другими — то те, кто попытался это изучить и понять — в шоке от того, насколько волшебники на самом деле иные. Поэтому маглорождённые в волшебном мире делятся на два лагеря — одни живут как в магловском мире, просто перенося свои привычки и мышление в магический. Другие наоборот, пытаются стать такими же как чистокровные волшебники.

— А ты?

— А я пожалуй из вторых. Хотя я не совсем маглорождённый, но и не чистокровный. Просто из волшебной семьи.

— А твои родители?

— Они умерли.

— Ой, — Гермиона внезапно мгновенно расстроилась, — прости пожалуйста, — она чуть не заплакала, — я не хотела.

— Ерунда, я привык, — она положила мне на плечо свою руку, привалившись вся. Ну нравы в двадцатом веке — никакого стыда, хотя будь у неё грудь — это было бы пикантнее, а так — всё равно что мальчишка привалился, — это напоминает мне о том, что волшебный мир — это совсем не сказка. Совсем-совсем. Это реальность, и в ней всё ещё хуже, чем у маглов. Здесь нет прав человека, справедливый суд — всего лишь пустой звук.

Гермиона грустно вздохнула:

— Ты интересный. Гарри, а где ты так выучил этикет?

— У меня был наставник.

— А книжки есть? Я может тоже хочу иногда блеснуть знанием традиций.

— О, это очень глубокая и тяжёлая тема. Но знаешь... фундаментальная. Остальная культура уже на них базируется. И это же отвечает на много вопросов, которые у тебя могли возникнуть. Таковы древние традиции.

Гермиона хотела было что-то сказать, но нас прервали. В купе постучали и на пороге появился... Уизли.

Тот ещё мерзавец.

— У вас не занято? Все остальные купе заняты, так что...

— Занято, — я закрыл дверь телекинезом перед его носом.

В дверь забарабанили сильнее.

— Гарри, почему ты с ним так общаешься? — Гермиона удивилась.

— На это есть причины, — я понял, что это выглядело грубовато на фоне остального нашего общения, — мне он очень сильно не нравится.

— Да? А почему? Вы с ним знакомы?

— Ещё нет. И надеюсь так и не будем лично знакомы.

— Он стучит в дверь.

— Только такой как Уизли может продолжить стучать после того как его отбрили, — я вздохнул.

— И почему ты так взъелся на него? Обычный рыжий мальчик, таких много.

— О, да, Уизли очень много. Слишком много на одну маленькую, несчастную великобританию.

— Он продолжает ломиться, — Гермиона сама сменила милость на недоумение и неприязнь, когда увидела, как Уизли пытается открыть дверь с криками "эй я знаю что вы там".

— Как это... — я поморщился, — противно. Так агрессивно навязываться к кому-то...

— Может сменим купе? — предложила Гермиона, — оставим это одному Уизли. Он же не такой идиот, чтобы попереться за нами?

Да, он именно такой идиот. Меня с Рона вымораживало где-то курса с третьего первой жизни. Остальные жизни лишь убедили в том, что худшие друзья, которые могут быть у человека — это Уизли. Чистокровные агрессивные снобы, хамелеоны, приспособленцы. Приспосабливаются ко всему как тараканы. В министерстве тренд на маглорождённых — ура, мы собираем магловские артефактики. В министерстве тренд на чистокровных — кто ты такой, грязнокровка, чтобы со мной говорить. Воинственные настроения? Они впереди всех машут палочкой и шпагой, но в атаку бегут все остальные, а эти в норку.