Боги Яви часть 1,2

От всего происходящего я вообще впал в прострацию. От слова "русалка!", словно по щелчку, в моей памяти стали всплывать страшные образы. Бог ты мой... Это же всё Явь! Или нет! Я уже стал путаться. Мне сделалось нехорошо. Я даже замотал головой, стараясь сбросить это наваждение. Блин... и факел, глянь, возле костра лежит, только заметил. Трындец! Не до конца всё осознав и придя в себя, я поддался суматохе и панике этого полоумного дедули и его рыжего питомца. И ведь не я сам, а чёрт меня дёрнул тогда пойти на это безумие, которое впоследствии перевернёт всю мою оставшуюся жизнь с ног на уши!

Дорогие японские спиннинги я кинул в тубус. Тем временем хорёк заскочил в палатку, и она стала заваливаться на бок, что он там делал, одному богу известно... Но палатка сложилась! Управившись там, он выскочил из неё и стал вытаскивать колышки, вцепившись в них своими острыми белоснежными зубами. Ай да Кукуня! Ай да молодец! Не зря, видимо, хлеб свой у Кузьмы ест. Подойдя к берегу, я вытащил свой садок, покосился на густой камыш. Но там никого не было. Пока Кузьма не видит, перекрестился и на всякий случай плюнул три раза через плечо. Ведь что-то должно помочь. — И-з-ы-д-и... — прошептал я в зелёную раскачивающуюся на ветру листву. "Впоследствии я понял, что ни хера это не помогает". Есть лишь один заговор против демонов Нави. Мой меч — твоя голова с плеч! Остальное — всего лишь ложный вброс дезинформации. Как говорят, на войне все средства хороши.

Я поднялся к лагерю, стал складывать палатку. Пока занимался хоть каким-то делом, обдумывал ситуацию. А это была ситуация. Итак, мучившие ночные кошмары оказались ну очень уж реальными. Картина Репина за последние сутки сложилась окончательно. И я всё понял! Всё встало на свои места. Я лежу, привязанный к кровати белыми полотенцами добрым, умным санитаром, в большой уютной палате. Больше ничего хорошего в голову мою не пришло. И даже та прекрасная незнакомка, с белой прядью, я прикрыл глаза и сразу же почувствовал в груди острую сердечную тоску, "я словно старый пес, который ждёт своего любимого и обожаемого хозяина", сразу вспомнил такой для меня родной запах. Моё больное, к сожалению, воображение. Накатило... Вот почему так, только всё стало налаживаться, и тут на тебе, ушат холодной воды на голову. Раз, и ты весь в помоях! Всё это моя больная фантазия виновата.

Пока я занимался мозгоблудием, Кузьма практически собрался. Схватил свой потрёпанный старый рюкзак, с которым дед на фронт уходил. Стал пыхтеть и ворчать, сопя в две дырочки, развязывая тугие узелки, выхватил из него кисет и побежал, неестественно виляя жопой, на Гром-камень. Мне тоже стало интересно, и я, матерясь, отправился следом за блаженным. Забежав на камень, он стал усердно посыпать его махоркой. Хоть я и не видел её лет тридцать, но узнать ещё был в состоянии — по запаху. Тем временем Кузьма присел на корточки, достал из рюкзака карандаш, чем-то похожий на железный стержень. — Это свинец, — пояснил этот псих, старательно выводя узоры и какие-то непонятные для меня символы и руны на заросшей сизым мхом мега-плите.

— Кузьма, ты чего? Никак, демонов решил вызвать?! — это я пошутил так, остро. Я вообще юморист по жизни... — Ты ещё пентаграмму нарисуй! — хмыкнул и оскалился.

— А чего их вызывать? Они и сами появятся скоро, на кровь твою, — не отвлекаясь от своего, видимо, важного дела, на полном серьёзе ответил безумный дед. И так для него это прозвучало буднично, так просто, что я как-то сразу немного струхнул. Я всегда, скажем так, был в меру осторожный. "Трусоват чуть-чуть".

— Смажет твое пребывание на острове, — любуясь своим творением, проговорил он, — а там и успеем из эпицентра выскочить, — наверно... — уже совсем неуверенно добавил Кузьма и почесал тыковку через шапку.

— Так это что ж, всё из-за моей крови?.. — сразу сообразил и напрягся я. "Откуда он знает?"

— А из-за чего же ещё?! — удивился тот. — Вся нежить в радиусе пятисот километров знает, что ты инициировался в этом мире. Ты хоть раз, когда купался на речке или озере, резался? — Он убрал карандаш и кисет в свой потрёпанный рюкзак. Я напряг свою девичью память и постарался вспомнить бурную деревенскую молодость.

— Да вроде нет, что-то не припоминаю. Проносило как-то всегда. Вот друзья по пьяни, эти да. Каждый раз в обязательном порядке кто-нибудь ногу о склянку пропорет. Кровищи, как с того кабана. А я как-то нет, никогда. По крайней мере, не помню.

Где-то со стороны города раздался тяжёлый гул вертолёта.

— Надо поторапливаться! — Кузьма схватил рюкзак и стал вприпрыжку спускаться с горы к берегу озера. — За мной! — он махнул рукой.

Гружёный как альпинист, я стал быстро перебирать ногами следом за ним. На другой стороне острова в камышах стояла довольно ржавая казанка. Корыто, конечно, а вот японский движок был, скорей всего, новый. Покидав в лодку вещи, Кузьма оглянулся.

— Кукуня! Ты где, стервец? Шельма такая... — Стервец быстро прыгал по тропинке с камня на камень, не расставаясь со своей краснопёркой, хвост которой всё время путался у него под лапами. Кукуня быстро запрыгнул на корму лодки и бухнулся на дно, наконец с облегчением выпустив рыбину из пасти. Кузьма завёл движок "Ямахи". И дал по газам. Лодка приподняла нос и стремительно стала набирать обороты. Движок взвыл, подняв волну. Лодка стала резко поворачивать за ближайший остров. Скинув обороты, Кузьма взял бинокль и стал тщательно рассматривать голубое чистое от облаков небо.

— Военные! — тёмно-зелёный вертолёт петлёй заходил над моим островом, это я и сам видел, не веря глазам. Чувствую, братцы, вляпался куда-то, а куда, пока не знаю. Интуиция моя прям чешется, свербит, я заёрзал на скамье, чтобы хоть немного её успокоить.

— О-о-очень плохо! Видно, святая инквизиция, — Кузьма кивнул в сторону удаляющегося гула вертолёта. Я сидел и только хлопал глазами, не веря им, поглядывая то на этого сумасшедшего, то на голубое небо и темно-зелёный вертолёт. Ждал говно, вот и оно...

— Эх, — горько вздохнул Кузьма, — расшурудил ты, Серёга, змеиное гнездо! — он добавил немного оборотов на "японце", чтобы из-за соседнего острова нас не было видно воякам. Ни фига я в дурдом попал! Такого просто не может быть, мне это снится... Мне, так сказать, всегда странные сны снятся, можно сказать, явные. Я не только чувствую свежий ветер или запах цветов. Но и чувствую эмоции или переживания, мои сны — это реальность, только другая. Я так же, как и здесь, испытываю боль и ощущаю вкус к жизни, словно это моя вторая сущность. Иногда после них я чувствую на губах вкус морской воды или запах Алтайских трав. Проснувшись утром, где явь, а где навь, я не всегда понимаю. Мне кажется, что я живу по-настоящему там, а тут лишь какая-та запечатанная матрица. И всё же, если это сон. Что я теряю? Ровным счётом ничего... Гул вертолёта стал нарастать. Доктор сказал в дурдом, значит, в дурдом.

— Спиралью от острова пошёл! — Кузьма указал рукой в сторону военного вертолёта. — Выкусите! — он скрутил небольшую волосатую дулю и ткнул в сторону железной птицы. — Не на того нарвались. Что я, зря там раком корячился?.. — и он радостно, как-то даже по-детски мне подмигнул. А у меня стало портиться настроение. Совсем!

— Теперь им в радиусе пятнадцати километров по островам всех рыбаков отловить надо, да туристов перетрясти, работы не на один день, — он крутанул ручку газа. "Японец" запел, захлёбываясь водой.

— А как же моя лодка? Кузьма! — выкрикнул я сквозь рёв мотора. — Я её в аренду взял на десять дней. Да паспорт в залог оставил, — брызги волной обдали лицо.

— Пустое это! — сумасшедший дед лишь отмахнулся. — Жизнь твоя, Серёга, закончилась! А новая только начинается! Красочная! — крикнул он через плечо и направил лодку вдоль зелёного камыша, стараясь не выходить на открытую воду озера Вуокса.

— Я эпицентр смыл! — светясь, как медный пятак, прокричал Кузьма. — А если точнее, стёр... — И этот таинственный незнакомец первый раз улыбнулся мне, показав свои белоснежные зубы. Только мне показалось, или у него и впрямь небольшие клыки?.. Меня всего передёрнуло. У дедули в деревне, видимо, хороший стоматолог.

Дед Мазай, видно, знал хорошо эту местность и уверенно двигался по камышам, петляя, словно заяц, заметая следы между небольшими островами. Нащупав свою серебряную монету, он глянул на меня.

— На тебе? — выкрикнул Кузьма. Я кивнул. — Не снимай, — поддал газу, лодка проскочила между камышом, торчащим из воды, и выпирающим скалистым уступом острова.

— Оберег преобразует твоё энергетическое тело в другую структуру. И теперь мы для всех святых простые люди...

Слова "для всех святых простые люди" меня немного насторожили. Я косо посмотрел на Кузьму. Он ещё раз одарил меня своей бородатой улыбкой. Смотрит на меня и как собака скалится, зараза. А Кукуня тем временем лежал на дне лодки, раскинув свои лапы в разные стороны. Подставляя под лучи летнего солнца своё отвисшее брюхо. Сразу видно, мальчик. От моей краснопёрки осталась лишь объеденная голова. Вот кто время зазря не терял, так это Кукуня. Уважаю...

— Он всегда так, пузо своё набьёт и часик покемарит, — пояснил Кузьма.

— Да я и сам такой... — разглядывая довольного хорька, улыбнулся я горе-рыбаку. Кукуня во сне задёргал лапами, видимо, куда-то побежал.

— Часа через два будем на месте, — выкрикнул Кузьма, стараясь перекричать шум мотора, — скоро Кузнечное, там нас встретят! — И он упёр ручку газа до отказа. Как в одной знакомой для меня песне, "Дави на Г-а-а-а-з!" Я кайфанул и стал понемногу ловить кураж. Вот это драйв! Видимо, адреналин стал понемногу поступать в мою кровь. Просто кайф! Хоть и безумный...

Через пару часов мы пристали наконец к долгожданному берегу. На берегу стояла старенькая зелёная, изрядно грязная "Нива". Рядом мялся мужик, словно ссать хотел, в старых трениках и замызганной майке. Черной то ли от грязи, то ли от мазута.

— Вась! — крикнул Кузьма и махнул рукой. Вася быстренько подбежал к лодке и перехватил рюкзак деда.

— Неспокойно тут как-то... — шепнул он ему на ухо. И кинул в мою сторону косой взгляд.

— Нормально, — ответил Кузьма. — Мы все этого ждали тысячи лет. — Дед оглянулся на меня и почесался, напоминая чем-то блохастую бездомную собаку. А мне становилось всё интереснее и интереснее.

— Кукуня, вперед! — Кузьма махнул рукой в сторону машины. Хорёк соскочил с лодки и как-то по-хозяйски отправился к открытой двери, виляя пушистым хвостом. Словно не хорёк, а хитрый рыжий лис.

— Василий! — мужик протянул мне мозолистую руку.

— Серый! — представился я.

— Серых мы любим... — как-то загадочно ответили мне.

Он взял сумку с моим непосильно нажитым рыбацким добром. Краем глаза я заметил на нём такую же монету, свисающую с шеи, как та, что дал мне Кузьма. Мужик был широк в плечах, словно кузнец. Гладко выбритое лицо и выпуклые глаза придавали ему какой-то своеобразный незабываемый французский шарм. Вот только рот мне показался немного великоватым, таким вареники хорошо есть. Быстренько всё упаковали в "Ниву", и мы стали рассаживаться. Кукуня тем временем вскрыл в машине бардачок и вытащил оттуда пятитысячную купюру. Перескочив на задние сиденья, он удовлетворённый улёгся, подмяв бумажку под себя.

— А ну, мерзавец блохастый, отдай! — Вася потянулся и забрал купюру у хорька. — И только попробуй мне нассать на сиденье! Вот же воришка хренов!

Я уселся сзади. Вася устроился за рулём, а вот Кузьма долго кряхтел рядом с ним, пригибая голову, но всё же уселся кое-как. Хозяин адского автопрома ударил по газам этой бедной старушки. А вот теперь ответь себе, Серёжа, на один вопрос: "И какого хера ты тут вообще делаешь?!"

Минут через пятнадцать неспешной езды водитель оглянулся и внимательно посмотрел мне в глаза.

— Кузьмич, а может, нам всем пора познакомиться поближе? А то неудобно как-то перед Серёгой, — Василий глянул на меня в зеркало и весело подмигнул. Выруливая из посёлка, он снял свой клятый оберег. Млять! Млять! Млять! Мама, прости меня... Я не употребляю наркотики, я не накуриваюсь, не ем грибы, просто по выходным бухаю со своими друзьями. Бывает, день, бывает, два, ну, три, слышите, ну грешу немного. И всё! Как все нормальные мужики в нашей стране. А тут такое... Срочно вызовите мне нарколога и психиатра, я согласен на весёлую клинику. Вечно со мной какое-то говно происходит! Я что, в прошлой жизни Гришку Распутина грохнул!? Так это не я! У меня железное алиби! Я шумно выдохнул. — Мать моя женщина, возьми меня обратно!

Передо мной за рулём отечественного автопрома, то есть задрипанной старой "Нивы", сидел самый настоящий серый орк. Твою ж мать!.. Орк, видимо, засмотрелся на мои выразительные эмоции, которые были написаны у меня на лице, машину вынесло на обочину, захватив колею, но Орк-Вася справился с управлением. Выпуклые рыбьи глаза огненно-карего цвета, светло-серая кожа и неглупый взгляд. Орк смотрел на меня в зеркало заднего вида. Крупные, слегка выпирающие скулы, лысая голова и два торчащих из нижней челюсти белых клыка, а на мясистом лице круглый приплюснутый серый нос. Вот краткое описание этого Шрека. Чувствую себя одним весёлым персонажем.

— Вась! А мы уже приехали?.. — не удержался я от сарказма или с перепугу.

— Мир дому твоему, человек! — Орк махнул рукой, на которой пальцы были как сосиски, а ноготки словно у филина, только слегка подточены. Ну, правильно, в носу неудобно, поди, ковырять, так и мозг наколоть можно. Его нижняя губа сильно выпирала вперёд, надо бы пуговицу на лоб пришить, чтобы можно было её пристёгивать. Маленькие морщинки под глазами, которые весёлой змейкой спускались вниз, видимо, отражали натуру балагура. Так! Где тут дверь? Ладонь сама потянулась к ручке. Всем спасибо, всем пока! Дайте я, пожалуйста, выйду на остановке! Несмотря на то, что машина несётся под сотню. Извините, но мне это не помешает! Кузьма в открытую заржал, видя мою реакцию. Даже Кукуня чихнул и полез Василию в карман спортивного костюма. Пока Вася старался произвести на меня глубокое впечатление и лыбился во все свои четыре белых клыка в зеркало заднего вида, он ловко выудил из его кармана сотню и с чувством выполненного долга, довольный, улёгся на неё с головой. Вор, просто мелкий хитрый вор!

— А это Кузьмич, — он указал на сидящего рядом пассажира. — Можно просто Леший! Хозяин этих лесов и болот, — закончил он и утёр соплю. Кузьмич ехидно растянул бородатую лыбу, блеснув зубами. Орк, глядя на мою реакцию, видно, просто ловил оргазм, сволочь такая!

— Представитель гордого человечества! — не растерявшись, заявил я, приподняв бейсболку. — Д-р-а-с-т-и вам! Я так, на всякий случай, у меня друг в "Гринписе" работает, и мы с ним после пикника всегда в лесу за собой пустые бутылки убираем и костры тушим.

Ещё пару часов назад я был совершенно нормальным человеком, уроженцем Ставропольского края, города Изобильного. В данный момент проживающим в Санкт-Петербурге. А сейчас я лечу на старенькой "Ниве" где-то по ухабам в сторону финской границы. За рулём которой сидит серый орк и рядом его товарищ леший. Надеюсь, они меня везут в больничку.