По воле богов.

— Арман! Каков наглец! Ты отдавил мне ноги!

— Приятель, не кричи.

Присядь и отдохни, устал ужасно ты с дороги.

Донесся до меня невозмутимый ответ. Я повернулась в ту сторону, но понять смогла только, что у кого-то из наших дам произошла смена партнера, причем, насильственным образом. Партнеры сменились раз, второй. Я упорно держала свою руку в некотором удалении от человеческих горячих лапищ. Шаг, разворот... Даже не знаю, как мои пальцы скользнули в протянутую ладонь. Вновь этот ошеломляющий запах и пронзительные синие глаза, рассматривающие меня пристальным взглядом.

— Чудесный вечер дарит встречи,

сплетает разные пути.

Твой путь привел ко мне тебя.

Как звать прелестное дитя?

— Эльмина.

— Я Арман Монтери.

Ответил молодой мужчина, сделал шаг, пропуская перед собой другого мужчину, обошел его, вытесняя к прежней партнерше, и встал на свое место, со мной в пару. И я опять подала ему руку. Я встретилась с необычайно-синими глазами и уже ничего и никого не замечала. Наваждение все длилось и длилось, и стряхнуть его никак не удавалось. Арман больше не произнес ни слова, а я поймала себя на том, что хочу слышать его голос. Мы стояли посреди зала, держась за руки, и пары обтекали нас. вампиры изумленно смотрели на меня, человеческие мужчины окликали моего синеглазого партнера, но он не реагировал, удерживая меня в капкане своего взгляда. И вдруг вторая его рука поднялась, коснулась моего лица, и он прошептал:

— Прекрасное видение из грез.

Ты послана мне небом на погибель.

Ты чудо, что дарует ночь.

Прекрасней женщины не видел.

И счастлив будет тот мужчина, что назовет тебя своей...

— Эльмина! Уходи скорей!

От окрика брата я вздрогнула, отвела взгляд и странная слабость отступила. Оказывается, музыка уже не играла, и посреди зала мы стояли одни. Элион рванул к нам, вырывая меня из рук человека. Он угрожающе оскалился. И тогда вскочил с места отец.

— Не смей, мой сын!

— Арман, ты обезумел точно.

— Его вы уводите срочно!

Кто-то из людей ухватил моего нового знакомого за локоть и потащил в сторону.

— Приносим наши извиненья.

И просим толику терпенья.

Кажется, это говорил лорд Дорбери. Ройх вырвался из чьих-то рук, удерживавших его все это время, и ринулся в мою сторону. Но брат был быстрей, он схватил мою руку и вытащил из зала, после погнал по лестнице и втолкнул в покои.

— Сиди, не вздумай выходить.

Рявкнул брат и снова умчался куда-то. Я прошлась по гостиной, затем подошла к зеркалу и посмотрела на собственное отражение. Ох, мать, что же сейчас произошло? Я обхватила пылающие, словно у жалкой человеческой женщины, щеки ладонями и снова взглянула в зеркальную гладь. Медленно, но верно накатывало осознание. Я позволила притронуться к себе человеку! Я стояла и, как последняя дура, пялилась на него, когда рядом был тот, о ком я столько времени мечтала! На глазах у всех Пьющих кровь! Я стояла и не сводила взгляда с ЧЕЛОВЕКА! Мешок с кровью... мужчина.

— Гнилая кровь! — выкрикнула я и бросилась на балкон.

Прохладный ночной воздух немного успокоил и привел в чувство. Должно быть какая-то магия. Мы, вампиры, почти не обладаем ею, но легко попадаем под магическое влияние. Наверное, он маг, этот синеглазый, и просто напустил чары. Иначе как я могла так опозориться?! Никак! Это все чары. И все же... "Ты чудо, что дарует ночь. Прекрасней женщины не видел. И счастлив будет тот мужчина, что назовет тебя своей... ", — так он сказал. Вздохнув, я облокотилась на перила и опустила голову на руки, не сводя взгляда с далеких звезд. Перед внутренним взором то и дело вставали бездонные, словно морская глубина мужские глаза.

Я посмотрела на свою руку, которую еще совсем недавно сжимали непривычно теплые пальцы, провела чуть подрагивающими пальцами по щеке, повторяя его движение.

— Как странно. Как все это странно.

— Ах, госпожа, вы словно бы в огне.

Рени появилась за моей спиной.

— Уйди, одной остаться надо мне.

Взгляд не хотел покидать небосвод, ища там ответ на новые вопросы.

— Лорд Ройх...

— Нет, не сейчас. Мне нездоровится. Хочу побыть одна.

— Мне так и передать?

— Да, так и передай.

— Ну, точно не в себе.

Долетел до меня шепот моей прислужницы, но скользнул где-то мимо сознания. Дверь закрылась, и я вновь осталась одна.

— Арман. Кто в это имя музыку вплетал?

Ты человек, Арман...

Ты словно чарами меня опутал, мне наважденья не стряхнуть.

Ко мне тебя привел твой путь.

Арман, так странно имя на язык ложится.

Я словно пью чудеснейший нектар. Арман...

Должно быть чары колдовские сковали руки мне и ноги, и голова моя в огне.

И мысль одна бежит по кругу,

за что судьбой ты послан мне?

Смутил бессовестный ты душу, и ночь помощница тебе,

что навевает мысли мне...

— Мы мыслим одинаково с тобою,

я твой и сердцем и душою.

Мне глаз твоих зеленых свет не даст покой и на краю могилы.

Как жить, когда отдал ты сердце милой?

* * *

И вновь наваждение. Дыхание прервалось в тот же миг, как я встретилась с ним взглядом. Сердце пропустило удар, и я помотала головой, пытаясь избавиться от чар, но они никуда не делись. Сам воздух словно сгустился, и вселенная сжалась до моего балкона и человеческого мужчины внизу.

— Арман? Ты здесь? Сейчас?!

— Арман погиб, пронзенный блеском твоих глаз.

Осталась лишь его душа, готовая порхать всю вечность за твоим плечом.

И молит Эль он об одном.

Позволь мне ветром стать, что с наглостью такой целует руки и ласкает плечи.

Позволь стать сном твоим и смежить веки.

И слать сладчайшие из грез,

чтоб ты не знала в жизни слез.

Я в смятении сжала пальцами перила до побелевших костяшек, боясь пропустить хотя бы слово.

— Зачем ты это говоришь?

Зачем ты мой покой смущаешь?

Арман, куда ты исчезаешь?

— К тебе иду, моя мечта.

Он на мгновение пропал из виду, и я вновь перегнулась, испугавшись, что человек все-таки уйдет. Но Арман не ушел, более того, уцепившись за выступы на стене, он поднимался наверх. В груди так сладко защемило, и я попыталась отругать себя, но не вышло. Ну, уйди же, уйди, наваждение! Не ушло. Перебралось на мой балкон и спрыгнуло на пол, глядя на меня с широкой улыбкой. Попробовала себя уговорить, что он угрожает мне, скалится, но вновь не вышло. От тепла, шедшего от этой неповторимой открытой улыбки, я улыбнулась сама, обнажив клыки, но даже не помышляя о нападении.

Мужчина подошел ко мне совсем близко и вновь провел пальцами по щеке.

— Прохладна кожа и нежна.

— У всех нас холодна она.

Наш кровоток бежит иначе, и сердце бьется еле слышно.

Я Эль из клана Пьющих кровь.

— Ты чудо ночи. Ты сама любовь!

— Любовь? Ты вдруг назвал меня любовью...

Голос вдруг упал до шепота, а сердце затрепыхалось испуганной птичкой.

— Так говорит мне мое сердце.

А ты его не слышишь глас? Не может быть!

Он кричит так громко, что слышать должен целый мир:

"Эльмина, для Армана ты кумир!".

Влюбленные сердца умеют говорить,

а что твое ответит сердце?

— Мое боится слово молвить.

Ведь так стремительно любовь прийти не может.

Все наважденье этой ночи.

Молю, скорей откройтесь очи

и пробудите ото сна.

Ведь невозможно, чтобы взгляда хватило для рождения любви.

Уйди же, наваждение, уйди.

Иль просто ветреный ты человек,

и женщин знаешь целый век.

Ты хочешь поиграть со мной?

Так пусть же покарают боги того,

кто так легко рискует головой.

Арман склонил голову к плечу, продолжая рассматривать меня.

— Тут ты права. Влюблялся быстро я и часто,

но лишь впервые полюбил.

И прошлые любови я забыл.

Они лишь призраки на небосводе ночи.

В твои смотреть хочу я очи.

Лишь облик твой томит и манит.

Арман Эльмину перед небом славит!

И сердце полно лишь тобой,

моею нежною мечтой.

Его ладони легли мне на плечи, скользнули вниз по рукам, мужские пальцы сплелись с моим, и я захлебнулась в его взгляде. Так не бывает, не должно быть! Он ведь всего лишь человек!

— Ты маг. Все это колдовство, лишь чары.

— А имя им любовь.

— Зовусь Эльминой, Пьющей кровь,

а ты всего лишь человек.

Судьба сыграла злую шутку, уйди же... Нет!

Постой еще минутку.

Его пальцы зарылись мне в волосы, голова оказалась прижата к широкой груди Армана.

— Как счастье велико сжимать тебя в объятьях.

Я позабыл о долге, об отце, о братьях.

Милей всего твоя мне нежность,

дыхание весны и молодости свежесть.

Ну, да, я человек, а ты вампир, так что ж?

И наши боги когда-то не были богами.

Он демон, а она такой же человек, как я.

Но их любовь дала им крылья и вознесла на небеса.

И у меня вдруг развернулись крылья, когда мелькнула ты в толпе.

Тебя одну я видел и не боле,

и сердце вырвалось, почувствовав себя на воле.

Так не бывает, знаю, но случилось.

Арману Эльми сразу полюбилась.

— И мое сердце вдруг во мраке оживилось.

Скажи еще мне слов красивых много,

не даром привела ко мне тебя дорога.

— Что мне сказать тебе, виденье ночи?

О красоте твоей могу я говорить часами,

смотреть и вовсе бесконечно.

На глаз зеленых блеск беспечный,

на зубки острые и милый носик.

А, кстати, есть один вопросик.

Твои уста меня манят,

с них пили уже сладкий яд?

Я отрицательно покачала головой. Ройх ведь так и не поцеловал меня. Ройх, моя мечта... А был ли он мечтой? И было ли это любовью? Додумать я не успела, потому что мужчина склонился ко мне и завладел моими губами. И вновь дыхание прервалось, когда я ощутила тепло прикосновения, его нежность, трепетность. Ну, уйди же, наваждение...

— Так значит, я отравлена тобой?

— О, нет! Такого допустить не в силах,

верни мне яда половину.

Хочу, чтоб ты была отравлена со мной.

И снова я не могу шевельнуться, ощущая только тепло мужских рук, все тесней прижимавших меня к крепкому сильному телу, и обжигающий жар поцелуя, который из трепетного стал более уверенным и смелым.

— Теперь мы отравились вместе.

Но, кажется, еще остались капли.

Их выпью и спасу тебя.

За спиной послышался шум.

— Вы спите, госпожа?

— Стой там, Рени, я занята.

— Вас лорд Одариан зовет.

Голос бесовки стал громче.

— Скажи, что вскоре я спущусь.

Мгновенье, только соберусь.

Я крикнула ей и уже тише тому, от кого все никак не могла отвести взгляд.

— Ты должен уходить.

Беги скорей, пока никто не видит.

— Нет сил бежать. Есть только силы,

чтоб на тебя смотреть всю ночь.

— Госпожа!

— Ах, Рени, отправляйся прочь!

— Отец велел вам торопиться.

— Чтоб всем им ядом отравиться,

или сгореть, иль просто удавиться.

Иду, скажи, уже иду! Спеши же... Нет, еще мгновенье.

Дай поглядеть в последний раз

в сиянье синих добрых глаз. Теперь спеши.

— И мне дай миг, вдохнуть еще раз аромат волос,

и вновь вкусить отраву поцелуя.

Потом уйду, но только лишь с балкона.

А от тебя уйти нет сил.

Тебя душою полюбил.

Он перелез через перила, и я бросилась следом.

— Арман, постой! Нет-нет, иди.

Всего лишь мелочь.

Он остановился, выжидающе глядя на меня. Затем вернулся на балкон и обнял мое лицо ладонями.

— Мелочь? Это важно.

Нам жизнь плетут из мелочей.

И если мелочи не станет, то рухнет мир.

Окончен будет жизни пир.

Ну, что же ты, не прячь очей.

Скажи, что думала, о чем сказать хотела.

— Всего лишь попросить.

— О чем?

— Там, кажется, осталась капля яда.

Как мне ее нести к отцу?

— Никак нельзя, сейчас тебя спасу.

Его глаза становились все ближе, заполняя небосвод, вытесняя звезды своим сиянием, и даже когда наши губы снова встретились, я не могла даже прикрыть веки, захваченная в плен упоительной синевой этих глаз. Шаги Рени слышались под самой дверью балкона. Я уперлась ладонями в грудь Армана, разом ощутив биение его горячего человеческого сердца.

— Тебя увидят. Уходи же.

— Ну, где вы, госпожа?

Короткий поцелуй, и мой ночной гость исчез за перилами. Я посмотрела вниз и встретилась с его сияющими глазами.

— Люблю и буду вечно повторять.

Люблю и снова, и опять.

Он послал мне воздушный поцелуй и ловко спрыгнул на землю. Я проводила взглядом его высокую широкоплечую фигуру и обернулась к бесовке.

— Отец зовет.

— Иду.

Я рассеянно кивнула и направилась на выход. Отец ждал меня в своих покоях. Мать стояла у окна, она не обернулась, когда я вошла. Элион тоже был здесь. Он сидел рядом с отцом, но на меня даже не взглянул, только я все равно видела насколько оттопыривается его верхняя губа из-за увеличившихся клыков. Брат был в ярости. Вторая жена отца, похоже, осталась на балу, который еще не закончился. Как я уже говорила, она была очень сильной Пьющей кровь и замещала отца, если он отсутствовал. Первая жена не жила во дворце уже достаточно давно, как и наш с Элионом старший брат Энцолор, единственный, кому достался дар магии. И если первая леди жила на территориях клана, но в уединении, то Энцолор жил неподалеку от нас. Я иногда сбегала к нему, забиралась с ногами на старое потертое кресло, которое мне почему-то полюбилось с первого же посещения, и сидела тихо-тихо, следя за тем, как брат творил свое колдовство или же ставил опыты.

Я уверенно вошла в покои отца и посмотрела на него. Лорд Одариан выдержал мой взгляд, усмехнулся и кивнул на кресло. Усевшись, я расправила складки белого платья, от которого так еще и не избавилась. Я тянула время, приводя в порядок не только свои растрепанные чувства, но и мысли, пребывавшие в смятении.

— Хочу с тобою обсудить, что было на балу.

Из всех вампирш, что были там,

Тебя лишь вспомнили одну.

— Позор для Пьющей кровь!

Воскликнул брат.

— Тебе я это говорил и повторяю вновь!

— Замолкни, сын.

Ты в этом доме не один.

Ответтит мне сперва, Эльмина,

А уж потом дойдет черед до сына.

Наш славный Ройх тебя просил не медлить

И на вопрос его немедленно ответить.

Я удивленно взглянула на отца.

— Так говорим сейчас о певеденье?

Или о Ройхе речь пойдет?

И коль с людьми не вышло осложненья,

То Эль вопроса не поймет.

Но тут снова вмешался Элион.

— Меня трясет от неприятья

Нас осмеяла на весь мир!

Упала так позорно ты в объятья.

А он ведь человек, а вовсе не вампир!

Упала, брат, упала. Сразу и безоговорочно, но об этом я буду думать позже и справляться с этим тоже буду сама. А пока я сидела с непроницаемым выражением на лице и переводила холодный отчужденный взгляд с одного родственника на другого.

— Так что ответим Ройху, дочь?

Отец вернул меня к вопросу, который вдруг стал неразрешимым. Я неуверенно посмотрела на него, и голос прозвучал тихо и потерянно.