Я уже готова была к малодушному бегству, но подумала об Элиаме и смело шагнула из-за кустов, пройти мне было необходимо мимо них. Я натянула на лицо независимое выражение, задрала подбородок и сделала первый шаг. Он заметил меня. Остановился, застыл, побледнел. Затем взгляд Раяна метнулся к его спутнице, снова на меня. Но я уже прошла мимо, полностью игнорируя их.
— Эли, — окликнул меня, вдруг осмелевший... хлюпик.
Не оборачиваясь, я продолжила путь, молясь лишь о том, чтобы предательские слезы не потекли по щекам. Он догнал, заступил дорогу и виновато посмотрел в глаза.
— Мрака, Эли, — заговорил Раян.
— Крови, — неожиданно ответила приветствием отца, которым он иногда машинально здоровался.
— Можно поговорить с тобой? — кажется, Раян был настроен более решительно, чем три дня назад.
Я вырвала свою руку, обошла его и холодно бросила:
— Вас ждет невеста, Раян. К тому же, боюсь, без вашей матери вы можете только лгать.
Но отойти я успела совсем немного. Он снова догнал меня и рывком развернул к себе.
— Эли, да послушай же...
— На глазах собственной невесты, — я укоризненно покачала головой. — Как вам не стыдно, лорд Фергас.
— Эли, — уже более раздраженно произнес Раян.
— Не позорьте себя прикосновениями к уроду, — жестко усмехнулась я и снова вырвалась.
— Пока не выслушаешь, не отпущу, — решительно заявил осмелевший предатель, уже в третий раз перехватывая меня.
— Руки убрал от нее, — ленивый голос Эла донесся из-за зарослей на берегу речушки. — Ран, я ведь не люблю повторять дважды, ты меня знаешь, — теперь к ленце прибавилась насмешка, сделав брата похожим на отца.
Раян взглянул на меня исподлобья и отступил. Я, не одарив его более и взглядом, подошла к брату, лежавшему на траве, и уселась рядом. На лице Эла блуждала ухмылка. Я хмуро посмотрела на него и вдруг тоже ухмыльнулась.
— Прости меня, — сказала я, больше не глядя на него.
— Все в порядке, сестренка, — отмахнулся Эл. — Все девочки плаксы.
— А мальчики задаваки, — я улыбнулась и повернула голову в сторону брата, взлохматила ему волосы и получила по руке.
— Чудище ты мое дорогое, — Элиам потянул меня на себя, и я юркнула ему на плечо. — Нашла из-за кого страдать.
— Ты не успокоишься, да? — проворчала я, искоса поглядывая на брата.
Он потрепал меня по плечу, и мы замолчали. На моих губах вдруг появилась самодовольная улыбка. Не знаю, каким местом, но Эл увидел ее.
— И чему ты там радуешься, глупая? — спросил он. — Что при невесте к тебе побежал и вел себя вызывающе? Так побежал к тебе, а все равно на ней женится. Ему так мамочка велела.
— Гад, — прошипела я, тыкнув брата кулаком в бок.
— Я-то здесь причем? — засмеялся Эл. — Я бы, если бы ты не была моей сестрой, выбрал тебя, честное слово. Но это я, а то Раян Фергас. Он всегда был слабаком, Эли, и я тебе это говорил. И вообще, надо тебя вывести куда-нибудь развеяться, чтобы уж совсем успокоилась.
— Ой! — я вскочила на ноги. — Бежим!
— Куда?! — возмутился Элиам, которого я тянула за руку.
— Папа сказал, что в Андалин поедем, — пояснила я, когда не смогла сдвинуть братскую тушу и на полпальца. — Уф, кабан, — я вытерла со лба пот. — Ты разжирел!
— Кто разжирел? — Эл одним движением вскочил на ноги. — Сейчас кто-то ответит за свое хамство, — угрожающе произнес он.
Я взвизгнула, подхватила подол и помчалась теперь от брата. Ни Раяна, ни его невесты здесь уже не было. Впрочем, это меня заботило гораздо меньше того, что...
— Эл! — снова взвизгнула я, когда он все-таки это сделал!
Брат налетел на меня, взвалил на плечо, не забыв пощекотать под ребрами и нырнул в подпространство. Ненавижу такой способ передвижения!!! От того, как сливаются очертания внешних контуров деревьев, домов, людей, превращаясь в неясные росчерки, начинает просто зверски тошнить. Поначалу я никогда не могла удержать содержимое собственного желудка. Папа меня жалел, он стал первой жертвой, а вот Эл, когда подрос, стал сильней и провернул свой бег со мной на плече, называл меня очень нехорошими словами, а потом уже жалел. Мама жалела всегда, когда я добиралась до дома. Она меня, как никто понимала.
— Сестренка, держи свой желудок в руках, — потребовал наглый брат, — мы уже на месте.
— Слава богам, — простонала я и свалилась на землю. — Ненавижу тебя.
— Я тебя тоже, ты же знаешь, — расплылся в широкой улыбке Эл.
— Уйди, упырь, дай умереть спокойно, — потребовала я, вытягиваясь на траве перед родным замком.
— Ны-ытик, — протянул брат, щелкнул меня по носу и снова взвалил на плечо. — Я тебя не брошу, ты же сестра мне.
— Да, какой ты брат после этого, — добавив в голос побольше трагизма, продолжила я страдать.
— Самый лучший, — уверенно сообщил Элиам и взбежал по лестнице. — О, пап, Мрака!
Я извернулась, посмотрела на отца и тяжко застонала.
— Папа-а, пожалей меня-а-а. Па-а-а, — заныла я, требуя к себе повышенного внимания и сочувствия.
— Вылитая мать, — покачал головой отец. — От легкого насморка уже при смерти. Неси, сынок, — и скрылся за ближайшей дверью.
— Съела? — усмехнулся братец и, насвистывая себе под нос гимн Пронежа, понес меня дальше.
— Жестокая судьба, — вздохнула я и перестала страдать.
— Через пятнадцать минут во дворе. — Догнал нас приказ отца.
Эл поставил меня на ноги, я показала ему язык, и мы разошлись по покоям, где начали стремительно одеваться. Папа сказал — пятнадцать минут, значит, надо успеть, папа ждать не любит. Так что через пятнадцать минут мы, толкаясь и перегоняя друг друга, уже неслись снова вниз. В дверях мы все-таки застряли, и теперь пыхтели и кряхтели, не желая уступить друг другу.
В коляске сидела мама, папа красовался на своем озваре, но взгляды их были направлены на дверь. Они о чем-то переговариваясь, не прекращая наблюдать нашу с братом возню.
— О чем говорят? — спросила я.
— Ставки делают, — ответил Эл. — Сегодня за тебя папа, за меня мама.
— И как не стыдно играть на собственных детях! — возмутилась я, наступая брату от души на ногу.
Сегодня за меня папа, я должна оправдать его доверие! Брат был того же мнения, потому что мама чаще болела за меня, и он не хотел ударить в грязь лицом, потому нагло щекотал меня.
— Эл, я же женщина, ты должен мне уступить! — воскликнула я.
— Ты не женщина, ты моя сестра, это разные вещи, — ответил Элиам.
— Сын! — вдруг позвал отец.
Брат поднял на него взгляд, немного растерявшись, и я вывернулась, первой подбежав к коляске. Папа сохранял совершенно невинный вид. Он нагнулся с Оза и нежно поцеловал меня в щеку.
— Горжусь моей малышкой, — сказал папа, и я расцвела.
— Это было нечестно, — надулся Эл.
— Сынок, ты кому говоришь о чести? — философски произнесла мама. — Ты ему еще про совесть скажи. Это же твой отец, самый изворотливый тип во всем мире Мрака.
— И заметь, Лиора, бесчестный, бессовестный, изворотливый тип, но с пятью желаниями, которые ты выполнишь. Сынок, спасибо, — и папа расплылся в коварной ухмылке.
— Два! — возмущенно воскликнула мама. — Элион, мы договаривались на два желания!
— Радость моя, я сказал пять, как раз перед тем, как Эли совершила свой отчаянный рывок. Ты промолчала, значит, возражений не имеешь. — А глаза у папы невинные-невинные.
— Прохиндей, — фыркнула мама.
— Зато прохиндей с пятью желаниями, — отец опять свесился с Оза и поцеловал маму в губы, отчего мы с братом одинаково скривились.
— За твою изворотливость я тебя и люблю, — улыбнулась мама.
— Только за это? — бархатистым голосом поинтересовался папа, и мы с Элом возмутились:
— Ма! — воскликнула я.
— Па! — подхватил брат.
— Живо в коляску, — с деланной суровостью рыкнул папа, и я уселась напротив мамы.
Эл забрался на черномастного жеребца с клыками, как у Оза и такими же небольшими неразвитыми крыльями. В остальном он был вылитой Бусиной. Это мамина кобыла, уже совсем не молодая. Коляской правил наш кучер — бес. Он обернулся, глянул на меня и подмигнул. Я улыбнулась в ответ, перевела взгляд на маму и заметила в ее глазах вопрос.
— Все хорошо, мам, — ответила я и добавила одними губами. — Выживу.
Мама кивнула головой и одобрительно улыбнулась.
* * *
Андалин в лучах вечернего солнца выглядел просто восхитительно. Белокаменные дома с серебристыми остроконечными крышами казались бесплотными, парящим над землей миражом. Горожане занимались своими делами, и на нас никто внимания не обратил. Ехали мы в сторону городской ярмарки, открывшейся еще вчера. Не сказать, что папа был любителем подобных развлечений, но ярмарки любила мама, и нам с братом они доставляли немало удовольствия. Потому наш суровый Пьющий кровь позволял нам дурачиться от души. Он и сам иногда дурачился, участвуя в соревнованиях по метанию ножей, в турнире на мечах или просто мерился силой с каким-нибудь заезжим смельчаком. Свои закончились, когда мы были совсем маленькими. Сначала желающие хотели утереть нос высшему вампиру, потом предпочитали не связываться. А вот те, кто его не знал, все так же горели желанием доказать, что худощавый и длинный вампир не выстоит против какого-нибудь могучего тролля. Даже демоны попадались. Вот тогда смотреть было интересно.
В силу присущих обеим расам качеств, уступать не желал ни один, ни другой, пуская в ход арсенал доступных средств. Так однажды, жителям Анделина повезло увидеть папину трансформацию. Народ дружно ахнул и замер, затаив дыхание, и в этой тишине раздался сокрушенный мамин голос:
— Рубашечку порвал.
— Жмотина, первую за пятнадцать лет! — ответил папа.
— Но порвал же, — не смолчала мама.
— Новую куплю, — отмахнулся папа.
— Элион Одариан, ты просто прорва, — мама укоризненно покачала головой.
Не знаю, сколько бы продолжался спор, но тут возмутился демон, в чьих ладонях появились ледяные стрелы:
— Мы будем драться или бабьи причитания слушать?
Сказал он так зря, потому что папа не любит, когда хамят маме. Он очень рассердился, выбил из рук демона его стрелы и связал собственным ремнем поверженного противника, унизив того перед половиной города. Мне после Эл сказал, как родители шептались, что демон такого не простит. Отца потом пару дней не было дома, а вернувшись, он перецеловал нас всех по очереди и шепнул маме, что ей нечего опасаться. Это я уже сама слышала. Но с тех пор мама запретила папе участвовать в кулачных поединках. Папа послушался.
Коляска подкатила к городской площади. Наши мужчины спешились и помогли нам с мамой выбраться из коляски. Отец огляделся, кому-то небрежно кивнул, и мы направились в сторону ярмарочных шатров. Родители шли позади нас с братом, а мы, словно дети, крутили головами, тыкали пальцами, указывая на то, за что зацепился взгляд. Но первым делом, и это было непреложным законом, мы подходили к шатру со сладостями. Туда направились и сейчас.
— Что желает высокородное семейство? — поинтересовался приветливый торговец.
Семейство желало. Мама выбрала любимые конфеты, а мы с братом... Наши глаза собирали по всему шатру, разбежались. И от торговца мы уходили, заваленные сладостями и с раздумьем на лице, как и чем это есть, руки были забиты пакетиками. Папа иронично поглядывал на нас, ожидая с интересом, как мы извернемся. Эл сделал просто, он нырнул лицом в один из пакетиков и захрустел леденцами. Я поступила умней, сунула половину своего добра ухмыляющемуся отцу.
— Эй! — возмутился он.
— Я так люблю тебя, папочка, — улыбнулась я самой милой из самых милых улыбок и принялась за яблоко в карамели.
— Мелкая нахалка, — проворчал папа, но послал мне воздушный поцелуй.
Эл с надеждой посмотрел на отца, но тот сделал вид, что ничего не замечает, и брат тяжело вздохнул:
— А ведь я так люблю тебя, папочка.
— Не прокатило, — усмехнулся папа.
Эл снова вздохнул, и его лицо вновь исчезло в одном из пакетиков. Впрочем, ел он быстро, потому вскоре уже спокойно закидывал в рот засахаренные фрукты щипчиками, полагавшимся к этим сладостям, дабы покупатели не испачкались.
— Эл, — позвал отец и кивнул головой на оружейную палатку.
— Оу, — восхитился брат, и наши мужчины оставили нас одних.
Потеряться в толпе мы не боялись. И папа, и Элиам легко находили наш след, потому мы с мамой отправились к ряду кружевниц. Мы переходили от шатра к шатру, от палатки к палатке, восхищенно разглядывая великолепную работу кружевниц. Здесь были и мелочи, типа, манжет и воротничков, и красивейшие вуали, перчатки, занавеси и даже нижнее белье. Возле последнего мама особенно задержалась. Чему-то усмехнулась и купила несколько комплектов. Мне же купили перчатки и еще по мелочи. После мы направились к шляпникам, где с веселым хохотом примеряли самые невообразимые шляпки, шляпы и шляпищи. Особенно развеселила нас одна тучная леди, гордо мерившая шляпу невероятных размеров.
— Таких огромных грибов я в жизни не видела, — прошептала мне мама, и я прыснула в кулачок.
Хозяин этой палатки неодобрительно покосился на нас и кинулся к леди с уверениями, что в этой шляпке она помолодела лет на двадцать. Их разговор мы уже не слушали, чтобы уж совсем не казаться невоспитанными, и, ехидно хихикая, перебрались в шатер с веерами. После мы выпили холодного напитка с пирожными и отправились дальше. Что меня начало смущать, это пристальные взгляды, которые я ловила время от времени. Вскоре заметила это и мама. Она проводила удивленным взглядом двух перешептывающихся кумушек, которые косились в нашу сторону и над чем-то посмеивались.
В ряду, где портнихи пытались сбыть наиболее залежалый товар, мы зашли в большой шатер дьери Аргаш, у которой приобретали большинство своих нарядов. Иногда нечто стоящее можно было найти и на ярмарке. Дьери встретила нас приветливой улыбкой и горящими глазами. Она почему-то задержала на мне пытливый взгляд.
— У меня грязное лицо? — раздраженно спросила я.
— Нет, леди Элиана, у вас прекрасное лицо, — поспешила заверить меня дьери, и из-за ширмы вдруг послышался взрыв смеха.
Мама ухватила хозяйку шатра за локоть и утащила подальше от смеющейся ширмы. Я поспешила за ними, понимая, какой вопрос задаст мама дьери Аргаш.
— Что, к архам, происходит? — шипящим шепотом спросила мама.
— Ничего, леди Одариан, — хозяйка модной лавки развела руками и посмотрела на маму честными глазами.
— Дьери Аргаш, — сухим тоном начала мама, — скажите честно, вы хотели бы потерять нас, как ваших клиентов?
— Нет, леди Лиора, что вы! — воскликнула дьери.
— Тогда повторяю вопрос, что происходит? — тон мамы стал ледяным.
— Понимаете... — замялась дьери.
— Нет, не понимаю, — ответила мама.
— Видите ли...
— Не вижу, покажите, — теперь к холоду добавились и металлические нотки.
— Слухи, леди Лиора, всего лишь слухи, Вам не стоит обращать на них никакого внимания, — горячо заговорила дьери Аргаш.
— Это мне решать. Подробности.
Хозяйка шатра снова замялась, бросила на меня быстрый взгляд и выпалила.
