Золушки нашего Двора

Выдвинувшись из портала, острие ромба оказалось в опасной близости от Ласурского короля.

Редьярд и бровью не повёл. Не двинулся в шеренге ни один гвардеец. Лишь единым порывом взметнулись обнажённые мечи, отдавая честь прибывшим.

Рыжий 'делегат', остановившийся в метре от короля, окинул его тяжёлым взглядом и протянул на заскорузлых ладонях, явно близко знакомых с инструментом, свиток, перевитый золотым шнуром с печатью Крамполтота Первого.

— Именем короля, правителя Подгорного царства и Драгобужского наземья, гномы приветствуют тебя, король Ласурии, Твоё Величество, Редьярд Третий, и поздравляют с радостными событиями, волею Богов случившимися в твоём доме с твоими кровными сыновьями! Да пребудут границы твоего государства — нерушимыми, стены замка — крепкими, а сокровищница — полной земного огня самоцветов!

Его Величество протянул руку, и гном, шагнув вперёд, положил свиток в его ладонь и поклонился. Достоинством поклона можно было топить вражеские корабли.

— Назови мне своё имя, уважаемый сын Подгорного царства, чтобы я мог поблагодарить Его Величество Крамполтота Первого в твоём лице за поздравления!

— Имя моё — Виньогрет, звание — Цеховой старшина, Синих гор мастер! — снова поклонился гном.

Не глядя, протянул ручищу назад. Сопровождающие с поклонами подали ему верительные грамоты, которые он также передал королю, каждый раз кланяясь. На каждый поклон Редьярд отвечал вежливым кивком.

После вскрытия министром Ложвиным Свином верительных грамот и занудного чтения всех титулов и званий должностных лиц в составе делегации, после личного представления королю каждого — каждого! — прибывшего, после краткой, но полной комплиментов ответной речи Его Величества, после процедуры закрытия портала, за которой Бруни следила с не меньшим интересом, чем за гномами, гостей проводили в отведённые им покои в одной из башен замка, отличавшейся невысокими потолками.

— Ты мне нужен! Никуда не уходи! — приказал Его Величество старшему сыну, убирая с лица любезную улыбку и отирая со лба испарину: — Слава Пресветлой, это, наконец, закончилось! Ян, больше мы не никого не ждём?

— Делегация из Весеречья прибыла позавчера, — тут же ответил секретарь, — степняки из Дикоземья прислали поздравления с Его Величеством королем Гаракена, асурх Понтиломус ограничился официальным поздравлением, переданным через Его Светлость рю Воронна.

— Кто бы сомневался в его недовольстве! — хмыкнул шут, выглядывая из-за королевского плеча. — Ведь свадьба сыновей означает скорых внуков и правнуков...

— Какие внуки? Какие правнуки? — возмутился принц Колей. — Молод я ещё для такой ответственности! Вон, пусть братец Арк с жёнушкой стараются за двоих! Да, малышка? — и он недвусмысленно посмотрел на Бруни, которая от неожиданности подобной реплики не нашлась что ответить, зато залилась просто чудовищным румянцем.

— А кстати, — прищурился на сыночка Редьярд, — у тебя есть время до завтрашнего вечера подумать о своём поведении и о продолжении династии! Стража!

Будто на учениях, красные мундиры чётко и уверенно обступили Колея, от которого тут же отшатнулась свита.

— Папаня, может, не надо? — заныл тот. — Я в рот ни капли не возьму до свадьбы, клянусь!

— Сбережём и верх, и низ, только, Коленька, женись! — пропел Дрюня, ехидно поблёскивая глазами.

Его Высочество показал ему недвусмысленный кулак.

— Топай, сыночек, в башню! — ласково кивнул король. — Ян тебе там книги подобрал: по истории страны, с занимательными жизнеописаниями государственных деятелей Ласурии, а тако же несколько трактатов о смирении и воздержании! Будет чем занять себя до свадьбы!

Принц картинно откинул чёлку со лба и развёл могутные плечи. Уходя под конвоем, запел великолепным густым баритоном:

Я люблю смотреть на облака,

Я люблю с утра смотреть на небо,

И мечтаю посетить края,

Где пока ещё ни разу не был.

Я люблю смотреть в твои глаза,

В них душа твоя сияет светом,

И словами описать нельзя,

Как же я люблю тебя за это!

Но ведут в тюремный каземат,

В тёмной мгле останусь, одинокий,

Облака и неба синева

Не достигнут камеры глубокой.

Не увижу дальние края,

За решёткой, за глухим забором,

И тебя, желанная моя,

Я увижу, может быть, не скоро...

* * *

* * *

Стихи Татьяны Резниковой специально для 'Золушек нашего двора'

— Ну, вылитый я в молодости! — проводив его глазами, с гордостью похвастал Его Величество. Повернулся к дежурному офицеру: — Глаз не спускать! Перед тем, как в комнате запрёте — обыскать на предмет спиртных напитков!

— Обыскать? — осторожно уточнил офицер. Лица королевской крови для простых граждан были неприкосновенны.

— Обыскать, — кивнул король, — я даю тебе такие полномочия, или... лучше предложи ему самому отдать заначку, чтобы не позориться на глазах у гвардейцев!

— Слушаюсь! — с облегчением воскликнул офицер и отправился следом за конвоем.

— Арк, — Редьярд повернулся к старшему сыну, — пойдём в мой кабинет, поработаем! Не всем же развлекаться, читая духовную литературу!

Бруни крепче вцепилась в руку Кая. Вряд ли Его Величество хотел видеть и её в своём кабинете!

Принц притянул невесту к себе и поцеловал в лоб. Прошептал:

— Мне кажется, тебе стоит навестить подругу... Если я не ошибаюсь, она давеча всерьёз поссорилась с мужем, а это нехорошо!

Матушка посмотрела на возлюбленного с изумлением и благодарностью. Кай думал о её занятиях даже тогда, когда собирался оставаться без неё! Надо же, за чередой всех этих событий она совсем забыла о Ванильке, то есть, знатной даме Ванилле рю Дюмемнон, Старшей королевской булочнице! А ведь ссора с Дрюней произошла на её глазах и, кажется, за последнюю пару дней была не первой! Непременно следовало объясниться с ней, сказать, что не держит зла за кражу письма и давно простила и её, и Дрюню, потому что любит обоих! Была лишь одна проблема...

— Но я тут заблужусь, — она окинула громаду дворца растерянным взглядом и посмотрела на принца, — хотя бы подскажи мне, как пройти на кухню?

— Ваше Высочество, вы позволите? — раздался знакомый голос.

Полковник Лихай Торхаш Красное Лихо стоял рядом, как всегда насмешливо поблескивая глазами.

Аркей ещё раз поцеловал Бруни, на этот раз в губы, и отступил. Лихо подал ей руку.

— Пойдём, маленькая хозяйка, я проведу для тебя экскурсию по дворцу, а после отведу на кухню!

— Арк! — позвал король, теряя к паре всякий интерес.

— Страшно? — спросил оборотень, когда они поднялись по лестнице на галерею.

Бруни подняла на него глаза и почувствовала облегчение — мир вокруг неё стремительно менялся, а он, Лихай, оставался всё тем же типом с тяжёлым желчным характером, которого, несмотря на всю неоднозначность поведения, она знала, как друга. И потому честно призналась:

— Страшно! Всё произошло очень быстро, я до сих пор не могу прийти в себя... Только сердце словно стало целым — и это то, что позволяет мне держаться на плаву!

Полковник смотрел в сторону. На миг дёрнул щекой, будто хотел что-то сказать... Но сказал, видимо, вовсе не то, что собирался:

— Откуда ты предпочитаешь начать экскурсию? От главных ворот или от тронного зала?

— От тронного зала! — воскликнула Матушка. — Тронный зал один, а ворот вон, сколько много!

Лихай засмеялся.

— На самом деле тронных залов во дворце три: большой, для международных встреч и государственных праздников, средний — для приёма просителей в присутственные дни, и малый — для внутренних мероприятий или заседаний полного состава Большого Королевского совета. Но мы начнём с большого...

Они гуляли по замку, никуда не торопясь, около трёх часов. Лихай показал ей самые примечательные помещения, например, покои королевы Рэйвин, портретную галерею Ласурингов, аптекарский садик мэтра Жужина, конюшню. На последней задержались — восхищённую Бруни невозможно было увести от великолепных лошадей: белых, чёрных, кауровых, гнедых. Она кормила их с ладони морковками и репками, раздобытыми у конюших, и улыбалась такой счастливой улыбкой, что Лихай не мог отвести от неё взгляд, мысленно отмечая, как расцветает в молодой женщине красота любимой и любящей.

Досталось морковки и Петру Снежному. Тот фыркал, толкал Бруни головой под руку, выпрашивая ласку. А сам всё косил хитрым глазом на дверной запор.

На выходе из конюшни Лихай попросил спутницу подождать. Скоро вернулся, тщательно скрывая улыбку. Матушка невольно оглянулась и увидела белый хвост, исчезающий в дверях в противоположном конце конюшни. Посмотрела на Торхаша смеющимися глазами. Тот только плечами пожал.

К концу экскурсии Бруни худо-бедно представляла себе внутреннее расположение замка. Полковник доставил её ко входу на кухню — ступеням, ведущим вниз, в полуподвал. И пояснил:

— Мне, к сожалению, пора! В следующий раз я проведу тебя по дворам и садам внутри замка!

— Спасибо! — только и сказала Матушка, однако он уже развернулся и шёл прочь — прямой и опасный, как лезвие.

Неумело, а оттого неизящно придерживая пышный подол платья и проклиная про себя куртуазные одеяния каждое по отдельности и все, вместе взятые, Бруни спустилась в кухню. Здесь царила своя, отличная от других помещений дворца, жизнь. Над котлами вились дымки, из очагов иногда пыхало пламя, подобное Аркаешевым демонам, разозлённым добрыми поступками человеков, туда-сюда метались поварята, меряя кухонный зал оглашенными криками, дюжие подмастерья в белых рубахах, штанах и кожаных фартуках ощипывали, потрошили, разделывали, рубили, шинковали... В дальнем углу Матушка разглядела кресло с мастером Понси Понсилом, главным королевским поваром, похожим на мумию, присыпанную пылью веков.

Из 'хлебной' части помещения потянуло сдобой. В желудке у Бруни заурчало — после так и не законченного завтрака с Каем прошло уже достаточно времени. Матушка с надеждой посмотрела в ту сторону и разглядела среди булочниц, одетых в голубые платья, белые передники и чепчики, сдобные плечи подруги, чьи рыжие волосы были тщательно убраны под головной убор. Ванилла колдовала над тестом, словно священнодействовала. Перед ней, на большом деревянном круге, лежала опара, только что вываленная из мисы. Старшая королевская булочница плавным движением руки посыпала её мукой, потом прихватывала за края, заворачивала их внутрь и вдруг принималась давить на опару с обеих сторон, точными, выверенными движениями. Затем замирала, осторожно отрывая ладони от теста, задумчиво зачерпывала муки из стоящей рядом кадки и снова сыпала...

Бруни поспешила к подруге с радостью, стараясь не замечать косых взглядов и не слышать шушуканий за спиной. Ещё издали позвала:

— Ванилька!

Та недоумённо повернула голову, развернулась. С мгновение исподлобья разглядывала Матушку и вдруг присела в низком реверансе.

Бруни остановилась, будто налетела на невидимую стену. Видимо, все эмоции: растерянность, разочарование, сердечная боль, отразились в этот момент на её лице, потому что Ванилла с болезненной гримасой бросилась к ней и, схватив за руки, зашептала горячечно:

— Бруни, прости меня, дважды прости! Трижды! Не узнала тебя в этом платье, а потом узнала и растерялась, как, думаю, себя с ней вести, с этакой знатной дамой! И ещё — я виновата перед тобой, смерть как виновата! Пресвятые тапочки, знала бы, что этот дурак покажет сама знаешь кому письмо от сама знаешь кого, ни за что бы ему не дала!

С сердца Матушки будто свалился огромный камень! Словно солнце выглянуло сквозь бесконечную череду облаков, лаская чью-то улыбку нежным теплом! Какое ей, Матушке, дело до перешёптывающихся поварят, когда близкие люди возвращаются в её жизнь, словно лезвием топора отсечённую от обычного бытия сегодня утром?

— Есть тут место, где можно выпить? — спросила она, оглядывая зал, в котором все были, как на ладони.

— Ваше Высочество! — вдруг раздался за спиной дребезжащий голос.

Ванилла, испуганно отступив, порскнула к рабочему месту. А Бруни медленно обернулась, не веря своим ушам. За ней стоял мастер Понсил. Блеклые глаза худого как щепка повара обежали с интересом и вниманием гостью, посетившую его владения. А затем улыбка осветила лицо в старческих пятнах.

— Рад видеть вас здесь, Ваше Высочество! — поклонился Понси, опираясь на руку поддерживающего его могутного подмастерья. — Желаете отведать наши яства?

— Но я еще не... — виновато улыбнулась Матушка.

— Я пока не ослеп! — вдруг рявкнул мастер, да так, что поддерживающий его вьюнош подскочил. — Вы — наречённая нашего Аркея? А значит — принцесса, как она есть!

— Я хочу выпить, — севшим голосом повторила Бурни, сжимая в потных ладонях хрусткие кружева с рукавов платья, — и съесть чего-нибудь на ваше усмотрение, мастер!

— Куда подать кушанья? — бойко поинтересовался подмастерье.

— Неси в покои Его Высочества Аркея! — так и не дождавшись ответа, проворчал Понсил и повторно поклонился Бруни: — Возвращайтесь туда, Ваше Высочество! Сейчас вам всё принесут!

Матушка развернулась и пошла прочь, позабыв про Ваниллу, будто во сне. Всего два слова — Ваше Высочество! — огорошили её, лишив с таким трудом обретаемого покоя. Но, как мудро сказала Туссиана Сузон, 'деваться-то некуда'.

Сама себя не помня, Бруни добралась до башни. Прошла в гостиную и села на диван, где давеча оставила книгу. Та так и лежала, глядя в потолок потёртым корешком — народного любимца не печатали в фолиантах с золотым тиснением.

Открылась дверь. В неё проскользнула Ванилла без передника и чепчика, но с огромным подносом. Огляделась, деловито вопросила:

— Ну, Твоё Высочество, куда харчи скидывать? Мастер Понсил тебе вино собственноручно выбрал — я таковую бутылку один раз в жизни видела, когда герцог Ориш в первый раз приезжал, принцессу ихнюю сватать!

— Какое я тебе Высочество? — рассердилась Матушка, вскакивая с дивана. — Ты мне эти штучки дворцовые прекрати!

— Это ты прекрати с судьбой спорить! — невозмутимо отрезала Ванилла и поставила поднос прямо на пол у камина. — Если мастер сказал — принцесса, значит, быть тебе принцессой! Он никогда в людях не ошибается — возраст не тот!

— Ты не смей меня так звать! — повысила голос Бруни и тут же подала назад: — Пожалуйста!

Подруга посмотрела на неё как тогда, на кухне — исподлобья. И вдруг улыбнулась.

— Наедине не буду, Брунь, Пресвятыми тапочками клянусь! Но на людях припечатаю тебя, как положено! Иначе случится конфуз для нас обеих!

Матушка махнула рукой. Что спорить с упрямой девой? Скинув неудобные туфли, прошла на ковёр и опустилась рядом с подносом.

Бутылка была предусмотрительно открыта. Вокруг горлышка витал изящный, как бабочка, аромат гаракенского розового вина. Вдохнув его, Бруни даже глаза закрыла от наслаждения. Пить такой напиток казалось кощунственным — им можно было только дышать, наслаждаясь, как воздухом после грозы, полным запахов свежести и зелени.

— Сейчас попробуем! — кровожадно провозгласила Старшая королевская булочница, тревожа волшебство момента. — А всё-таки в подруге-принцессе есть свои преимущества!