Сдв2

— Рад знакомству, — мой новый знакомый быстро взял себя в руки и приготовился внимать. Я же себя соблюдением этикета утруждать не стал — в родстве с Вейдером были свои преимущества, на него можно было свалить любую невежливость. Лучше послушаю Силу, пока серьезные люди беседуют. Все, что мне нужно знать, мне уже рассказали, а что не нужно... потом в медитации вспомню и проанализирую. Тем более, Айсард производил впечатление человека, который много знал, но мало говорил важного, умудряясь сказать так, что вроде все понятно, но ничего нового не узнал. Обдумывать эту беседу будет увлекательно.

Следующие встречи проходили по одному и тому же шаблону. Меня представляли единственному зрителю, как помесь Маугли и вундеркинда, зритель сверкал глазами и изображал восторги, а потом начинал беседовать с Императором о делах и всем остальном. А я отходил в уголок и делал вид, что меня здесь нет.

Таркин был рад видеть потомка Вейдера и улыбнулся так, что нормальный ребенок на моем месте расплакался бы или хотя бы спрятался за трон. Стоящий за ним Акбар пучил глаза еще больше, хотя раньше это казалось невозможным. На нем был рабский ошейник, в нем — неприятие Империи. Остаток беседы я пытался понять, что это, самоуверенность или извращенная форма мазохизма — не просто позволить противнику зайти себе за спину, а поставить его туда специально? А потом еще и таскать его везде за собой, посвящая в секреты Империи. Или Таркина такое соседство бодрит? Мон-каламири явно привычно устроился в уголке и периодически косился на меня, но слушал все очень внимательно, занимаясь тем же, чем и я — сбором информации. От осознания того, сколько всего может храниться в этой враждебной голове (воображение мне явно от попаданца досталось), руки чесались аккуратно подкорректировать Силой пару точек в одном доступном для медицинских техник организме. Здоровье у дальнего родственника рыбы было умеренно сносным, но сдвинуть его в зону отвратительного для меня будет не сложно. А главное, незаметно. Нужно только у Палпатина разрешение спросить, я еще не Вейдер, чтобы ставить учителя в известность о совершенных убийствах постфактум.

У Трашты с мимикой было не очень, зато в Силе зияла растерянность. Я не вписывался в его картину мира. В планы тоже не вписывался, что характерно. А вот Пейстажу я не вписывался в бюджет. После приобщения к ошеломляющей новости я почти услышал, как в его голове закрутился счетчик, подсчитывая, сколько денег затребует отродье Главнокомандуещего на личный флот и как бы этих денег не дать. Палпатин эти мысли наверняка услышал, и не только эти, потому что от него повеяло азартом и весельем. Для меня это ничего хорошего не сулило хотя бы потому, что от человека несло дикой смесью эмоций. Верность, направленная на Императора. Раздражение на себя. Опасение. Неприятие меня, как помехи, препятствия... чую, ни одна скотина при дворе мне не обрадуется. Нужно будет по этому поводу поработать с подаренными отцом ногри, а то как-то стремно становится.

Траун был прикольный, я его даже пальцем потрогал, изображая детское поведение. Интересно, получилось ли? Он был спокойный, синий, горячий и носил в кармане леденец, чем приятно меня удивил. Леденец был обнаружен при помощи Силы и ею же стащен. Вроде никто не заметил. А еще Император явно тащился от манеры речи чисса, разминая мозги на особо заковыристых поворотах нечеловеческой логики. Заскочивший на пару минут адмирал Зиндж был полной противоположностью экзота, он не входил во внутренний круг команды Палпатина, выглядел пухлым, шумным и простоватым добряком, и в его карманах я обнаружил конфеты. Ядовитые конфеты. Даже знать не хочу, для кого они.

Со своими учениками, экспериментами и различной степени перенедоситхами меня, к счастью, знакомить не стали. Видимо, Палпатин понимал, что для изощренного разумом взрослых одаренных, умеющих действовать с размахом и выдумкой, я пока только добыча, которую без прикрытия пары Лордов просто сожрут, предварительно попользовав. Портить свое оружие и тем более делиться им старый ситх ни с кем не собирался.

Для меня же близкое соседство со столь сильными и неординарными личностями само по себе было испытанием. Они сверкали гранями в Силе, враждебно поворачиваясь то одним, то другим острым углом. Инстинкты требовали уничтожить угрозу, но и без подсказок Палпатина я понимал, что это глупо. И все же хищники с разумом человека производили неизгладимое впечатление, так что в комнаты Вейдера я уходил изрядно озадаченным.

Впрочем, были в этом и положительные моменты. Если раньше подаренные отцом ногри (не все, десяток великодушно отсыпали Трауну) только мешались, то теперь были очень кстати. Соседство с опасными личностями всегда положительно сказывалось на мозговой активности, так что некоторое количество действий, которые стоит предпринять для выживания и даже приобретения какого-никакого преимущества, уже начали приобретать более четкие черты. А апартаменты Вейдера, всегда лично вычищавшего все жучки и камеры, как нельзя лучше подходили для раздачи ценных указаний моим первым подчиненным.

— Хахрух!

Главный среди моих телохранителей ловко спрыгнул с потолка и приготовился внимать. За неделю совместного проживания мы притерлись друг к другу и выработали некоторый свод правил. Ногри не заходили мне за спину, я предупреждал их, когда собираюсь ускориться Силой. Мелочь, но больше пока и не требовалось. Мы были одинаково неразговорчивы и друг другу не мешали.

— У меня есть информация, которую нужно проверить. У Вейдера были родственники, которых давно похитили, — и ведь не соврал, Амидалу действительно стащили. Вот что Палпатин с подчиненными делает, недоговариваю там, где никакого секрета нет! — Они могли выжить или оставить потомство, об этом отцу неизвестно, но нельзя исключать такую подлость со стороны недругов.

От ногри повеяло возмущением. Они очень трепетно относились к семье, а уж к семье Вейдера... Похищение членов клана и использование их в качестве заложников у этого народа было одним из табу, как и предательство, так что у кого-то только что прибавилось врагов.

— Если вы почуете кого-нибудь из родственников отца кроме меня, то незаметно сообщите об этом мне.

— Мы все поняли, Наследник Повелителя.

Отлично, теперь, если у меня существует брат, сестра или родственник-эксперимент, при встрече я об этом узнаю.

— А теперь запомните эти запахи, — достаю несколько волосков, снятых с каждого из тех, с кем меня познакомили, — Запоминать всех, от кого ими пахнет, и потом сообщать мне.

В мире высоких технологий все очень щепетильно относились к различным методам удаленного наблюдения, но периодически забывали о более простых вещах. Интересно, получится ли по запахам вычислить, кто с кем ведет совместные дела? Ну, хотя бы всех чужих любовниц распознаю, а может и еще что интересное всплывет...

* * *

Признаться, Палпатин был несколько занят и не заметил первых признаков начавшейся трансформации. После поездки за кристаллом Аньян не выказывал никаких волнений, лишь иногда просил совета то у одного, то у другого учителя. Редкая способность обратиться за помощью ровно тогда, когда это нужно, не раньше и не позже, бесконечно умиляла старого ситха. Сколько раз ему приходилось отрываться от познания Силы и все переделывать после того, как упертые подчиненные все же признавали поражение? А сколько раз он убивал тех, кто дергал его по пустякам, ленясь раскрывать собственные потенциал? И так как подчиненные часто перенимали черты характера начальства, ситх ждал не дождался, когда же его прекрасное творение подрастет достаточно, чтобы заражать этим навыком окружающих.

Зато Палпатин имел счастье лично лицезреть внешние проявления этой трансформации и возблагодарил Силу, что решил все же сделать мальчишке поблажку и устроить личный инструктаж перед тем, как первый раз окунуть его в общество. Вообще изначально планировалось, что Аньян возьмет пару уроков актерского мастерства, но со временем Император, как ответственный за эту сторону развития ребенка, пришел к выводу, что попытки притворства лишь испортят имеющийся ангельский лик. Матерые интриганы чуяли фальшь, даже когда специальные дроиды, нагруженные фильтрами и программами-анализаторами, показывали стопроцентную искренность сыгранных эмоций. К тому же, для задумки текущая внешность воспитанника была как нельзя кстати.

Аньян унаследовал от матери красивый разрез глаз, аккуратный нос и пухлые губы. Отцовские упрямый подбородок и резковатые скулы еще не проявились в полной мере, смягченные детской округлостью, так что вид блондинистое голубоглазое чудо имело самый что ни наесть милый и где-то даже девчачий, особенно когда приезжало с очередного урока выживания основательно заросшим. Картину воплощения безобидности дополнял периодически уплывающий в пустоту взгляд и растерянно-удивленное выражение лица. Аньян смотрел на мир с таким выражением, будто ему три года, а какой-то незнакомый взрослый вместо сказки рассказывает карпускулярно-волновую теорию света с выведением сопутствующих формул.

Палпатин предполагал, что истинный джедай вполне мог видеть в Силе что-то, недоступное другим, но достаточно интересное и занимательное, чтобы постоянно растерянно хлопать глазами, и это его полностью устраивало. Но недавно он, к своему удивлению, обнаружил, что Аньян улыбается! Пришлось срочно поднимать записи с камер и искать истоки таких метаморфоз. Оказалось, что после обретения камня эксперимент заметно оживился, но был занят созданием меча, а потому все приняли признаки энтузиазма за обычную для него исполнительность. Тем не менее, в свободное время мальчик начал кривляться перед зеркалом. Попытка максимально растянуть губы придавала лицу донельзя ехидное и злорадное выражение, просто таки просящее кирпича, о чем подопечный, видимо, и сам догадался. В итоге после некоторого периода проб и ошибок Аньян остановился на легком приподнимании уголков губ, улыбка выходила робкой и застенчивой — самое то для планов Палпатина. Уж не прочитал ли джедай о своем грядущем имидже в Силе? В любом случае, надо его как-нибудь поощрить. Разрешить убить Акбара, что ли?

Но сначала требовалось подготовить все для нового витка большой Игры. Палпатин совместно с другими игроками выстраивал идеальную пирамиду на столе для бильярда, отмерял углы и равнял построения шариков. И вот, когда все уже начали судорожно начищать кии, чтобы успеть первыми сделать ход, он, ехидно улыбнувшись, достанет из широких штанин шар для боулинга и не только внесет им хаос в стройные ряды мелких шариков, но и сломает к демонам один из бортиков стола. Окружающие почти наверняка начнут раздумывать, доставать им воланчик, клюшку, коньки и шахматы или не поддаваться на провокации и продолжить играть в бильярд, но инициативу упустят...

В некотором роде это было чем-то вроде извращенного всеобщего равенства в миниатюре. Палпатин почти никогда не давил бунты и покушения в самом зародыше. Моффы, адмиралы, сенаторы и даже сам Император должны были либо сами узнать о предстоящей заварушке и заранее принять меры, либо быть достаточно сильными, чтобы отбиться без подготовки. Спасение утопающих дело рук самих утопающих. Впрочем, точно так же все имели право внести свою лепту в творящийся при дворе хаос, чистки среди своих и чужих, уроненное слово, рождающее бурю, и рождение коалиции, никем незамеченное, серые лошадки с выглядывающими из-под губ клыками и колоссы со стеклянными ногами... Это было остро, ярко и волнительно, не просто вводить еще одну фигурку в калейдоскоп лиц и масок, но и пытаться предсказать последствия.

Когда-то Палпатин верил, что мир полон загадок, но разумные стремятся их познать, чтобы был повод не смотреть внутрь себя. Теперь он не верил, а знал, что собственные секреты личностей не только не менее многогранны, но еще и переплетаются между собой, порождая метастазы парадоксов, всплески озарений и воронки тупиков. Однажды он познает их все, и два мира, материальный и эфемерный, наконец откроются ему во всей своей полноте.

* * *

Вейдер инспектировал свой флагман и доводил команду до нервного срыва дополнительными инструкциями. Люди гадали, ради кого на корабле наводятся такие меры безопасности и считали, что это либо Император, либо сама Сила, в которую по слухам верили ситхи. Если учесть, что эти ситхи — первое и второе лица государства, то военные готовы были уже и сами поклоняться толи богу, толи богине со столь расплывчатым названием, лишь бы от них отстали. Но на самом деле все было гораздо хуже. На ИЗР прибывал Аньян.

Младший Лорд Ситхов ждал не дождался, когда же он станет средним, а младшим Повелителем Тьмы будет его подающий надежды отпрыск. Пока же следовало убедится, не свалится ли Аньян в реактор или не проспит в соплах ионных двигателей их включение. Все же ребенок у него был один, а маршевых двигателей всего лишь три. Было еще, конечно, четыре маневренных, на них можно было дотянуть до верфей, если что... при условии, что сын не решит наколупать себе сверхредких металлов на эксперимент по Силовой ковке с обоих гипердвигателей. Все же не стоило подавать плохой пример и устраивать охоту за снаряжением наемников.

Что бы там не думал себе учитель, но Вейдер считал Аньяна воплощением разрушения. Просто пока хорошее воспитание удерживало эту семейную черту в рамках и даже придавало ей некие черты... конструктивности. Да, сын не стеснялся выдирать нужные запчасти из первых попавшихся под руку механизмов, но потом обязательно собирал их в одну кучу. Иногда эта куча даже делала достаточно полезные вещи, чтобы ее не отправляли на переплавку. К примеру, ездила за теми, от кого пахло алкоголем и била их током, предварительно отправив отчет с фотографией провинившегося куда надо. Вейдер нашел эти машинки довольно забавными и выпустил партию на своих кораблях. Остальная армия такому нововведению пока сопротивлялась. И все было бы хорошо, если бы чаще всего Аньяну не попадались под руку дроиды и корабли из коллекции Главнокомандующего.

С трепетом заходя в ангар к своим крошкам и замечая новую серию дырок, будто кто-то откусил несколько кусков в случайных местах, Вейдер иногда не знал, за что хвататься, за ремень, за меч или за сердце. Сын щадил дряхлые раритеты, но безжалостно отрывался на редких модификациях современных кораблей, и поделать с этим ничего не получалось. Палпатин по меркам обоих Скайуокеров техником был хреновым и вообще ничего не понимал в жизни. Вернее, в жизни и различных ее мутациях понимал, а вот в в механизмах ничего выдающегося не демонстрировал, а потому не мог оценить масштаб трагедии. Больше Аньян никого не слушался, подчиняясь прочим учителям только в рамках учебного процесса. В остальном отношения с мелким засранцем складывались непросто, никогда не угадаешь, когда тот взбрыкнет. Впрочем, нелетальные Силовые приемы пока позволяли навязать свою точку зрения, но Вейдер с тревогой ожидал того момента, когда уже умеющий ставить качественные щиты сын начнет входить в силу, добирая пока недостающую для окончательной нейтрализации атак Избранного мощь. Переходный возраст потенциально третьего лица Империи обещал запомниться всей Галактике.