Дар во имя спасения

— Нам нужны деньги — проговорил он задумчиво, но с каждым словом глаза его прояснялись — мы должны уйти из дозора. Иначе я ничему не смогу научить их. А времени всего два года. И я их найду, эти чёртовы деньги. И... Мы должны обвенчаться Василисушка. А то, какие же мы отец и матушка.

— Сколько надо? — подняла она, вдруг просветлевшие, заметные даже при свете коптящего огонька, глаза.

— Тридцать рублей серебром, отступные за каждого из нас, нас трое. И того девяносто. Рубль батюшке. Рубль свадьба.

— Трое? Ты говоришь о Гнате?

— А о ком же ещё? Он теперь с нами по жизни, такую тайну ему доверили. Или..?

— Даже не думай, он хороший парень... А деньги у меня есть. Они на хранении у матушки Пелагеи, в монастыре. Пятьсот рублей золотом. Больше было, но... Моё приданное. Это очень большие деньги. Поверь мне Вася. Мой отец, был купцом первой гильдии. Убили его, когда мне было пять лет, а матушка раньше померла от болезни какой-то. И учили меня в монастыре хорошо. И относились... За такой-то куш, думали постриг приму. А я и так помогала, и монастырю, и сёстрам в трудные годы. И сейчас помогаю. Когда помощи просят. Недавно вот ездила, боярину деньги в долг привозила, якобы от монастыря. Пятьдесят рублей серебром, на оружие и снаряжение, коней ему ещё свежих надо. И детей голодранных он опять из города привёз. Следующей осенью обещал рассчитаться. Расписку дал.

— Так ты и грамоте и счету обучена?

— И не только, ещё языкам. Карты могу читать, это там где мы живём, где другие города и страны, только на бумаге или коже нарисованы. Так в завещании было прописано, отцом моим. А дело его, матушка Пелагея ведёт, через управляющего в городе. Он его монастырю отписал. Только, что-то не ладится у них. А дом в городе пустой стоит, мой это дом. За ним управляющий и присматривает.

— А меня, почему не учила? — Ошеломлённо, спросил он — и не говорила ничего.

— Так и не просил ты... И не спрашивал...

— Да, ведь не знал же я, мечтал только научиться.

— Учиться Васенька никогда не поздно... Вот выглянет солнышко и начнём. А пока одежду нам надо детскую. Хочу посмотреть на детей наших.

— Вернуться мы Василисушка не можем, ты же понимаешь. Клятву давали. Тем более в дозоре мы.

— Это мы в дозоре Вася, а новика в любую деревню отправить можем. Он ещё клятву не приносил. У меня с собой пять рублей, мелочью. На пятьдесят копеек, и одежду привезёт, и хлеба нормального, и молока мороженного детям. А потом догонит, а и мы торопиться не будем.

— Ну, ты даёшь...

— Я всё ждала, когда ты сам спросишь, кто я, откуда? Как в монастыре оказалась? А пришлось самой всё рассказать. И травы я не пила, только заговоры. А они ни надолго. Тебя подбивала, чтобы ты сам ребёнка захотел, а ты Васенька, только железкой махать, да кулаками. Я тоже железки люблю, но детей как оказалось больше. Дом хочу, мужа и детей.

И Василиса, разрыдалась, уткнувшись носом в шёрстку Тилы.

Василий с открытым ртом наблюдал эту сцену. Он первый раз видел, как Василиса плачет. Даже представить себе такого не мог. Вот с кулаками в мужской драке, это да. И это было. Но, что бы плакала?

Огромный зверь слизывал слёзы женщины с её щёк и громко урчал, успокаивая.

Почуяв неладное, в дверь сторожки поскрёбся, а потом и, подцепив её когтём, открыл и заглянул Бестан. Увидел плачущую матушку и вздыбил шерсть.

Василиса поманила его рукой, указывая на место рядом с сестрой. Говорить она не могла. Даже мысленно. В голове сплошной туман.

Тот осторожно приблизился и запрыгнул на лежанку.

Василиса обняла и его, целуя мокрыми губами в лоб и влажный нос. Тот облизал её лицо и, прижавшись, замер.

— Решено — пришёл в себя Василий — это последний дозор.

Тяжело поднялся и обнял всех троих. Только ножны меча звякнули о край полатей.

Гнат сидел у разгоревшегося костра с кружкой в руке и смотрел на частокол чёрных деревьев, переваривая, то, что сейчас услышал.

— Неужели, такое бывает — думал он — человек в обличье зверя... Магия ещё какая-то... И оказывается Василий с Василисой всё, почти всё, знали. То-то брать не хотели. Если бы боярин не настоял... А ведь мне после этого дозора клятву давать. И, что я на исповеди говорить буду? Батюшка Евлампий, дураком сочтёт. И всё-таки это интересно. Вот бы побывать, там, в другом мире. Там и зимы-то не бывает... Чудно...

Мысли паренька перескакивали с одной на другую. Он сидел так еще долго, пока не продрог. Покрутил головой, в поисках огромной кошки, прислушался. Нет, не слышно. Встряхнулся и пошёл с обходом. Осторожно, как учили, пробираясь среди деревьев и увязая в глубоких сырых сугробах. Лыжи одевать было лень. Это надо было возвращаться к сторожке и рыться в притолочном пыльном пространстве.

Потом проведал лошадей, подсыпал им зерна в торбы и вернулся к костру.

Там его уже ждал Василий.

Гнат, вновь налил себе кружку взвара из котелка, что стоял с краю костра и присел на бревно напротив.

— Ну, и что надумал? — после недолгого молчания, спросил старший дозора.

— Чудно всё это. Но интересно.

— Ты узнал то, что никому неизвестно и не доступно. И я тебя прямо спрашиваю, ты с нами, или когда придём, к боярину пойдёшь с докладом?

— Не пойду Василий, и ты это знаешь. Зачем спрашиваешь?

— Хорошо, тогда, скажу так... Это наш последний, с Василисой, дозор. Мы уходим в город. И мне нужен помощник, нет, не так, нашим детям нужен учитель и защитник. Если согласен, скажи прямо. Нет. Тогда после рейда, расходимся, и ты о нас забываешь.

— А как же боярин? Ведь без отступных не отпустит.

— Отступные есть. Скопили с Василисой. И на тебя хватит. Хотя ты клятвы не давал, ты свободный человек. Но за учение и пропитание заплатить придётся. Ведь учил и кормил тебя боярин всё это время не бесплатно. Жить будешь с нами. У нас дом в городе. Я, правда, не видел его ещё, но жена говорит, что большой и места всем хватит. А о деньгах и долге, нам с Василисой, забудь. Не было его. Захочешь уйти совсем, слова не скажем.

— Жена? Вы венчаны?

— Пока нет, вот в город переедем, там и повенчаемся. Тут боярин против будет. Пример для других плохой. Года два назад Степана и Алёну запорол насмерть, за то, что просили разрешить. Хоть и не понесла ещё баба.

— А потом, Василий, через два года, когда уйдут они? В свой мир.

— Так у меня еще дети будут — улыбнулся Василий — или сам сподобишься, или дело найдём себе по душе. Я вот хочу пекарню открыть. Хлеб людям всегда нужен.

— У тебя всё просто... А я всё детство голодал. Не дай бог снова.

— Понятно... Но кто ты был тогда и кем стал сейчас. В общем, дело твоё, думай. А пока, завтра в деревню поедешь, тут версты три, не заблудишься, до тракта я провожу. Нагонишь нас по тракту вёрст за пять дальше. Ждать тебя станем. Привезёшь одежду детскую, зимнюю, на ребят, ты слышал, шести, семи лет. Но бери побольше. Если что Василиса подошьёт. Хлеба нормального, молока мороженого и там, сам смотри, по мелочи чего, рыбы копчёной, окорок... Деньги у Василисы возьмёшь. Это не приказ, можешь отказаться, тогда сам поеду. Детей кормить надо. Да и сам бы рыбки копчёной поел.

— Поеду Василий, тоже рыбы хочу — улыбнулся Гнат — а ещё посмотреть на настоящую принцессу и принца.

— Тогда иди, поспи, мы с сыном подежурим. Мне не привыкать, а ему учиться надо. А тебе скакать завтра, целый день.

Утром, еще до рассвета, взнуздав лошадей, Василий проводил Гната до тракта, напрямую, через лес, по старой охотничьей тропе. Тяжело, конечно, по снегу, да с лошадьми, но делать нечего, надо. Потому вернулся к сторожке Медволап поздно, почти к полудню.

— Василиса с детьми, Пока Василий провожал новика, прошлись вдоль границы. Василий, опередил подругу и детей, вернулся раньше и, к их появлению уже кипятил в котелке, над костром, воду для взвара.

— Ну, как, всё спокойно? — спросил он мысленно, завидев Василису и своих хвостатых , Бестана и Тилиану.

— Да, отец — отозвались в голос сразу оба.

Василиса только улыбнулась.

Подъехав, Василиса спешилась, отпустила лошадь, легонько хлопнув её ладошкой по крупу. Та лениво мотнув головой, отошла, скосив глаз на руки хозяйки, требуя лакомства. Василиса вытянула из кармана кусочек сахара и протянула на ладошке. Лошадь тут же ткнулась мордой ей в ладонь. Благодарно всхрапнула и сама пошла к привязи, у которой стояла лошадь Василия, с накинутой на шею уздечкой.

— Ну, что Вася, перекусим и дальше?

— Да, Василисушка, торопится нам некуда, всё равно до стана мы сегодня не успеем, в лесу придётся ночевать.

— Ничего, не в первый раз... Лишь бы спокойно всё было. И мороза сильного не было.

— Это, точно...

Он всыпал в начинающий закипать котелок горсть сушёных трав. Достал из мешка сухари и кусок копчёного сала. Разложил на тряпице и принялся нарезать.

Василиса зачерпнула горсть снега и протёрла руки, потом лицо. Встряхнулась весело и устроилась на лавке за столом. Выжидающе глядя на друга. Тот с улыбкой наполнил кружки, одну поставил перед подругой, низко склонившись в поклоне — прошу вас, матушка короля и принцессы.

Та высокомерно кивнула голову, а потом рассмеялась. Поглядела задорно на развалившихся у костра детей.

— Родные мои — подумала она, и улыбка медленно сползла с её лица.

— Матушка, опять? — Одёрнула её Тилиана.

— Нет — голосом сказала женщина — просто представляю, какие вы у меня, в человеческом обличье.

— Беленькие и гладенькие — прыснул Бестан.

— А некоторые и с ма-а-аленьким хвостом спереди — вновь огрызнулась девочка.

Василий на эти слова разразился громогласным хохотом.

Василиса тоже усмехнулась.

— Не ругайтесь, мои хорошие, не надо... — Произнесла мысленно Василиса, глядя на детей.

Бестан вытянулся на снегу и отвернул голову от сестры.

Солнце уже начало садиться, когда Василий и Василиса вышли к тракту. Расположились в рощице у санной дороги. Притоптали снег, расчистили ногами место двух старых кострищ. Медволап, расседлал лошадей и, обтерев, покрыл их спины попонами. Затем занялся кострами. Василиса приготовила три котелка, набив их снегом, два для себя с другом, один большой для того, чтобы напоить лошадей. Бестан и Тила уже и пообедали и поужинали, двумя зайцами, а Василиса принялась трепать птицу, подстреленную по дороге. Осторожно обдирая кожу вместе с пером.

Стемнело, ужин приготовлен. Василий и Василиса уже начали беспокоиться за новика.

Вдруг, Бестан, с рыком сорвался с места и исчез в темноте, но почти сразу же вернулся.

— Едет ваша потеря — проворчал он и вновь пристроился у горячего бока сестры, возбуждённо втягивающей носом ночной морозный воздух.

Василий громко, ухнул, подражая уханью филина, три раза и пошёл встречать.

Новик привёз всё, что заказывали. И одежду, и молоко, и окорок, и хлеб, завёрнутый в холстину, и копчёную рыбу, да еще и мочёные яблоки прихватил, полную корзинку. И сейчас они вместе с Василием с удовольствием их грызли.

Поужинали, и Василий приказал устраиваться на ночь Гнату и Василисе, на заранее наломанном еловом лапнике, на месте недавнего второго костра.

Те спорить не стали и завернувшись каждый в свою медвежью шкуру, легли, тесно прижавшись, друг к другу спинами. С двух сторон от них, вплотную к ним, устроились и скварсы.

Среди ночи он разбудил сына и дочь, наказал охранять и тоже, завернувшись в свою шкуру, устроился рядом с подругой.

Уже в темноте следующего вечера добрались до третьего зимовья, проехав, не останавливаясь второй. Только мимоходом оглядев рубежи границы. Всё было тихо и спокойно. Также как и на душе. Бывало, душа воет и стонет, нехорошие предчувствия не дают покоя, и тогда жди неприятностей. И предчувствия никогда не были напрасными. Но сейчас их не было. И это успокаивало.

Каждый знал своё дело и скоро, ярко горел костёр, и топилась печь в зимовье. Обихожены кони и приготовлен нехитрый ужин. Только в этот раз, варить и жарить, не было сил. Перекусили, тем, что было, на скорую руку, и перебрались в сторожку, распределив дежурства.

Дни летели за днями, вот и половина пути, почти, пройдена.

Поднявшись и плотно позавтракав, на очередной стоянке, пробежались вдоль границы и отправились дальше. С каждым днём солнце припекало всё сильнее, снег потемнел и осел. Лошади тяжело месили копытами сырую податливую и скользкую снежную кашу. Решили вновь пройти двойную дистанцию. Пропустив одну стоянку. А на следующей, кроме зимовья, их ждала ещё и крохотная банька.

Лошадей поторапливали. И те привычные к нагрузкам ходко месили подтаявший снег. Всхрапывая и оскальзываясь, мотали головами, но послушно несли притороченные сумы и седоков вдоль реки. Бестан и Тила молниями пролетали, по неверному льду реки и осматривали чужие земли по ту сторону границы.

В ночь, наконец, дошли. И привычно, быстро, приготовились к ночлегу.

Василий дал уставшей своей тройке, утром выспаться, подняв только детей и отправив их в дозор. А сам занялся, сначала, лошадьми, потом, приготовлением пищи и баней.

Расколотив, топориком, лёд у берега, натаскал в баньку воды и растопил печь. Ободрал пойманного вчера Бестаном зайца, нанизал его на вертел и повесил над костром жариться, натерев предварительно солью с перцем. Поставил с краю костра три котелка, для каши, взвара и лошадей. И устроившись рядом с вертелом, занялся привычным делом, оселком оттачивать обоюдо-острый меч.

Почти одновременно, вернулись из дозора дети и появились из сторожки заспанные Гнат с Василисой.

Новик сразу же отправился к лошадям. А Василиса, прихватив полотенце-рушник к реке. Знала, раз банька топится, то прорубь уже есть.

— Как же так Василий — вернулся от лошадей обиженный Гнат — это же моё дело, лошади, сам же говорил. А ты и сена дал и выгулял, и вычистил...

— Эх, парень — покачал головой Василий — в дозоре, нет твоего или моего дела, вот, к примеру, ранили меня — и три раза сплюнул через левое плечо — то получается, все замёрзнут и голодными останутся, ведь костры и печи протопить некому, костровой раненый лежит.

Новик, подумал и, кивнув согласно, припустил к реке.

Навстречу ему, от берега, поднималась по пологому склону раскрасневшаяся от ледяной воды Василиса.

— Вот муж у меня будет, всем на зависть — весело пропела она глядя на готового румяного зайца и кашу в котелке.

— Я для тебя Василисушка и звезду с неба достану, только пожелай...

— Ну-ну, посмотрим, когда трёх парней тебе рожу и растолстею, и подурнею. Что тогда запоёшь?

— Ты для меня всегда любимой и желанной будешь, а уж тем более с сыновьями. Только ты про девок забыла. Тоже не меньше трёх.

— Договорились Вася, только если я столько рожать буду, то до старости не дотяну. И придётся тебе на склоне лет искать новую жену.

— Тогда два парня и девку, тем более один парень и девка у нас уже есть.

Ввернувшаяся под руку Тила, лизнула его в щёку.

Он обнял кошку и смачно приложился губами к её носу.

Та вильнула хвостом-плёткой и довольная отошла к Василисе и тоже лизнула её лицо. За что получила еще один поцелуй.