Отступив от мертвеца на шаг, я еще долго вглядывалась в его стремительно бледнеющее лицо. Словно не веря, что все могло так закончиться. Он не мог здесь умереть на самом деле, обременив меня своим долгом.
Растерянная и немало напуганная я бросилась к своему дому. Наверное, это был первый раз, когда я рассматривала его, как надежное убежище. Казалось, для того, чтобы оставить в прошлом старика с его нелепым приказом достаточно просто переступить родной порог. Но оказалось, что с некоторых пор этого недостаточно. Оказалось, что тот загадочный старик был не единственным, кто покинул наш мир в первый день месяца искупления. Компанию ему составила моя несчастная мать.
4 глава.
Я не могла его обвинять. Старик просто не желал умирать с осознанием, что его смерть и смерть его подчиненных были напрасными. Если это пресловутое оружие не попадет в руки Иберии, можно считать, что они отдали свои жизни за так.
В то же время проклятый старейшина вынудил меня взять этот почти непосильный груз ответственности и нести его на себе долгие недели до самого Тавроса. Вынудил покинуть дом. Скитаться, голодать и находиться в постоянном напряжении. Страхе. Я и окружающий мир поменялись местами: раньше боялись исключительно меня. А еще раньше я была не такой одинокой. Со смертью матери, пусть и не самой лучшей, в душе стало совершенно пусто и так холодно. Все-таки мы с ней держались друг за друга. Мы как будто находились на одной стороне, противопоставленные остальному миру. И хотя мы пребывали в меньшинстве, вдвоем было не так страшно и... бессмысленно.
Пересечь границу столицы оказалось не такой уж простой задачей. Доставить послание Иберии лично в руки представлялось задачей вдвое труднее первой.
В Таврос. Самому Иберии. От мысли о масштабах проворачиваемой мной операции кружилась голова. Всего месяц назад подобные высоты казались недостижимы, даже больше — немыслимы.
Очутиться в блистательном, необъятном, словно небо, Тавросе, по сравнению с которым мой городок можно смело назвать кучкой мусора — о подобном кому-то вроде меня не следовало даже мечтать. Собственно, не даром же на меня все прохожие смотрели, как на отброса. И появляться в образе грязного оборванца перед воротами клана Нойран — в месте, которое любой более-менее смышленый человек предпочитал обходить стороной — было не самой лучшей идеей.
Обхватив руками витые прутья заграждения, я уставилась на сверкающий роскошью особняк как на обитель самого Предвечного. Дом Иберии выглядел нерукотворным, построенным богами миражом. Мои глаза слезились от яркого света, которым он был окружен.
— Эй ты, оборванец! — грубый крик заставил меня отпрянуть от ограждения. — Убрал свои грязные руки от собственности Нойран. Иди своей дорогой, пока не огреб! Слышишь?
Обежав взглядом расположившуюся за воротами многочисленную охрану, пронизывающими меня волчьими взглядами, я подняла руки, намекая на чистоту своих намерений.
— Мне необходимо передать его величеству... есть вещь, которую я должна отдать ему лично в руки.
— Твою-то мать, — протянул недовольно один мужчина, выходя из-за ворот. — Сколько раз вам повторять, недоумки, босс не принимает попрошаек.
— Я не попрошайка! Мне не нужны подачки! — огрызнулась я, стягивая с плеча обмотанную мешковиной саблю. — Я должна отдать ему саблю, принадлежащую Паймону.
Окинув взглядом своих товарищей, мужчина расхохотался.
— Саблю, принадлежащую Паймону? — повторил он, качая головой. — А еще что?
— Еще кольцо, которое передал мне старейшина Иберии. — К сожалению, его имя мне было неизвестно.
Мои слова не вернули им ни капли серьезности. А попытка продемонстрировать свою правоту — то самое кольцо, которое висело на тесемке рядом со знаком Эйи — лишь усугубила ситуацию.
— Да-да, еще скажи, что ты теперь займешь его место, — проворчал раздраженно страж. — Совсем распоясались, ублюдки. Катись отсюда, малолетка. Ты жива до сих пор лишь по той причине, что я не связываюсь с детьми.
— Да разуй глаза...
— Такой дребедени на прилавках пруд пруди! — рявкнул мужчина. — Колец, сабель и прочей херни! Неужели ты думаешь, что любой голодранец может так просто припереться сюда и, помахав у нас перед лицом дешевой подделкой, заверить в своей правоте? Сказано тебе, ступай своей дорогой, пока...
— Я никуда не пойду! — закричала я, чувствуя, как глаза начинают жечь слезы обиды. — Ты хоть можешь себе представить, через что мне пришлось пройти, чтобы добраться сюда? Я на это не напрашивалась! Это все ваш проклятый старик! Я потеряла из-за него все! Я оставила свой дом и тащилась сюда едва ли не месяц! И теперь у меня нет ни денег, ни места, куда можно было бы вернуться!
— О, серьезно? — приподняв бровь, охранник елейно заверил: — Что ж, местом жительства мы тебя обеспечим.
Он не солгал, потому уже через час я сидела в Промежуточном Центре Заключения Тавроса, где люди в камере размером едва ли не со спичечный коробок ждали вынесения приговора. Блюстители порядка забрали у меня саблю, кольцо с амулетом и всякую надежду на то, что воля старика будет исполнена. Яростные угрозы старейшины скреблись внутри черепа, не давая шанса на отдых, хотя желание вздремнуть было сильнее страха мести его неприкаянной души.
Потирая озябшие ладони, я стояла у прозрачной кодовой двери, разглядывая белые стены широкого коридора, по которому меня сюда привели. Постучав по прочном стеклу, я задумалась над тем, можно ли рассчитывать на освобождение. Если они узнают, что я отношусь к "меченым", то об этом не стоит и мечтать. А они узнают... нужно только снять повязку с запястья, а это просто вопрос времени.
Меня убьют, скорее всего. Разберут на органы или перепаяют мозги и превратят в раба. Отправлять меня в длительное заключение слишком энергозатратно, Таврос не станет оплачивать пересылку на Землю того, кого и человеком не считают. Мама, папа, мы скоро встретимся с вами.
Я уже готова была смириться со своей печальной участью, но неожиданно поднявшийся в соседних камерах шум отвлек меня от мыслей о собственной приближающейся гибели. Приникнув к толстому стеклу, я попыталась заглянуть вглубь коридора. Суета нарастала.
— Индра, милосердия!
— Юный господин! Выслушайте меня!
— Молодой босс! Скажите своему отцу...
— Я тут не при чем! Господин Индра! Меня заставили! Слышите?!
Это казалось настоящим чудом: сам наследник Иберии заявился сюда. На тот самый этаж, на котором располагалась моя камера. Он, сопровождаемый телохранителями, прошел мимо меня, ведомый гордым от такой чести надзирателем. Их процессия остановилась у соседней камеры. Тюремщик некоторое время возился с кодовым замком, после чего выпустил в коридор пленника.
— А ты не торопился, братец! — протянул недовольный мальчишеский голос. — Эти ублюдки держали меня здесь целый день! Рядом с какими-то вонючими отбросами!
Индра собственной персоной явился сюда за кем-то из родственников? Похоже на то. И он теперь молча выслушивал претензии этого смазливого пижона, оскорбленного его задержкой.
Какое интересное стечение обстоятельств.
— Идем, — бросил Индра, уходя от открытой камеры.
— Молодой господин, условия содержания вашего кузена... — попытался оправдаться надзиратель, но сын Иберии остановил его жестом.
Кажется, время замедлило свой ход, когда они вновь оказались напротив моей застекленной конуры. И в этот момент я решила, что попытка — не пытка.
— Индра! — крикнула я, стукнув кулаком по стеклу, разделяющему нас. — Передай своему отцу, что старейшина, которого он отправил к Паймону, мертв. Как и все его люди. И что человека, которому он доверил принести эту новость в Таврос, держат здесь, в этой самой камере!
Он замер на месте, как вкопанный, вперившись в меня расширившимися угольно-черными глазами. Эти откровенно пугающие глаза смотрели на меня не надменно или презрительно. Скорее, с удивлением. Как на старого знакомого, лицо которого уже успело исчезнуть из его памяти.
— А ну-ка отошла! Отошла назад, дрянь! — гаркнул тюремщик, врезав кулачищем по моей двери так, что та заходила ходуном. — Не обращайте внимания на эту падаль, господин. Прошу вас, пройдемте...
— У меня есть то, что я должна отдать твоему отцу! — продолжила я громко. — То, за что умер один из его мастеров.
Вокруг стоял невообразимый шум: не стоило и надеяться на то, что Индра меня услышит.
— Откройте, — я прочитала приказ по его губам. Приказ, от которого у сопровождающих его мужчин и кузена едва не случилось по три сердечных приступа на брата.
И все же моя камера была открыта уже через несколько секунд.
— Верните ей вещи, — заявил Индра, а я все еще отказывалась верить, что моя нелепая попытка привлечь его внимание увенчалась успехом.
— Слушаюсь, — процедил сквозь зубы его провожатый. — Прошу следовать за мной.
Уже через десять минут я находилась вне стен временной тюрьмы. Сжимая в руках ножны с саблей, я проследовала за молодым господином и его эскортом к машинам, которые уже успели облепить толпы зевак. Не решаясь заговорить, я следила за тем, как Индра останавливается у первого аэромобиля, задняя дверь которого автоматически отъехала в сторону.
— Эй, я не поеду с ней в одном салоне! Слышишь? — окликнул Индру его заносчивый кузен. Глянув в мою сторону, он презрительно скривился. — Какого хрена здесь вообще происходит, а? Что эта сука здесь делает? От нее воняет...
— Дерил, подержи моего любимого старшего братца, — обратился сын Иберии к одному из своей охраны, и тот незамедлительно взял возмущенного хлыща в захват. Став в сторонке, я нахмурено следила за тем, как кузен Индры тщетно пытается вырваться, испуганно вереща. — Бэй, ты доставил моей семье проблемы. — Толпа зевак синхронно ахнула, когда на смазливое лицо Бэйя опустился кулак его брата. — Ты считаешь себя вправе хозяйничать в Тавросе? В городе, который принадлежит исключительно моей семье? — Следующий удар разбил парню нос. — Никому не позволено убивать, насиловать и дебоширить в этом городе. Ясно тебе? — С очередным ударом изо рта рыдающего Бэйя хлынула кровь. — Благодари меня за милосердие: тебя не отправят в "заключение". Больше не показывайся на глаза моей семье.
Дерил разжал захват, и плюющий кровью Бэй рухнул на землю.
— Прошти... мя пшлалста... — зашепелявил он, давясь слезами. Даже не верится, еще минуту назад он выглядел самоуверенным эгоистом, чьи прихоти возводились в ранг закона. — Я... сё фышло слушайно... я сошалею... не остафляй мя зесь...
— Едем, — бросил своей охране Индра, забираясь в салон. — Нет, Дерил, садись в следующую. Эта девчонка задерживает нас. Где она?
Дерил — личный телохранитель Индры, здоровенный и мускулистый, как бойцовый бык, — кинул в мою сторону внимательный взгляд, словно пытаясь угадать, стоит ли ждать от меня сюрпризов. Но, серьезно, это было лишним. Только не после урока хороших манер, свидетелем которого я стала.
Забравшись в салон машины, я уставилась себе под ноги. Я ведь на самом деле не понимала, в какую историю влипла. Оказавшись в окружении людей, которые могли поставить на колени, кажется, всю эту проклятую планету, я всерьез пожалела о том, что покинула Самти. Мне захотелось вернуться в свой простой черно-белый мир, в котором от меня не требовалось принимать серьезных решений. В котором от меня вообще ничего не требовалось.
Обнаружить существование силы куда большей, чем страх перед мечеными, было настоящей неожиданностью. По сравнению с мифическим Эзусом Иберия был куда реальнее, а его гнев — куда ощутимее. И то, как он воспитал своего сынка...
Я украдкой посмотрела на Индру, который изучал унылым взглядом проносящийся пейзаж за окном. Этот парень казался немногим старше меня. Возможно, он только недавно переступил границу совершеннолетия. Да, самому влиятельному и богатому ребенку Эндакапея было не больше шестнадцати.
Смешная штука. Этому мальчишке посчастливилось родиться в семье самого Иберии. С самого рождения он был окружен вниманием и любовью, с первых минут жизни перед ним на цыпочках ходили. Господин то, господин сё. Он заслужил подобное отношение не своими собственными силами, его статус — не его заслуга. Это обычная случайность. Просто так вышло, что он — сын Иберии, а я — меченая дочь отца-самоубийцы и матери-алкоголички, ныне покойных. Что он родился в прекрасном Тавросе, а я в уродливом Самти. И место рождения определило его судьбу, положение и даже внешность...
— На что уставилась? — сухо поинтересовался Индра, скашивая в мою сторону свои невероятно-темные глаза.
— Ты очень красивый... — проговорила я, тут же прикусив язык. — Я имею ввиду... я таких красивых людей никогда не встречала, это... это ведь значит, что ты... ты модифицированный, так? С самого рождения, да? У тебя даже следов не осталось на руке.
Съежившись под его взглядом, я отвернулась к окну, за которым скорость превращала мир в размытое пятно. Когда в неловком молчании прошла не одна минута, я вновь отважилась заговорить:
— Почему именно я? Там было с полсотни людей, требующих твоего внимания. Я уже не рассчитывала на то, что мне поверят. Тем более кто-то из Нойран.
— Я видел тебя, — отчужденным тоном объявил юный господин.
— Видел? Мы с тобой точно не встречались.
— А я и не говорю, что встречались. Но, как ты и сказала, я модифицированный. Я вижу дальше обычных людей. Понимаешь ли, все происходящее в этом мире имеет причину и следствие. Если проанализировать ситуацию, можно узнать ее истоки и предугадать ее исход.
В тот раз я не поняла ровным счетом ничего, о чем не постеснялась объявить. Значительно позже мне станет известно, что способность Индры не являлась отличительной чертой всех модифицированных. Предсказывать будущее и заглядывать в прошлое, ориентируясь едва ли не на движение молекул воздуха, было исключительно его талантом.
— То есть, ты вытащил меня оттуда не потому, что поверил на слово? В любом случае, я говорила чистую правду. Насчет сабли, там...
— Какой еще сабли?
— Что?! Ты даже не слышал меня? — изумленно воскликнула я. — Да что с тобой не так?
— Это оружие Паймона, верно? — таким же бесцветным голосом уточнил Индра. Его рука потянулась ко мне, забирая саблю. — Значит, Мельхом и его отряд убиты. Меньшего от Децемы и не ожидалось.
Поразительно. Он разобрался в ситуации за секунду.
— Этот ваш старик совершенно случайно...
— Неважно, — оборвал меня Индра, доставая из кармана небольшой портсигар. — Отчитываться будешь перед моим отцом.
Открыв рот, я следила за тем, как он прихватывает губами черную сигарету, беря в руки старую, раритетную зажигалку.
— Чтоб меня, ты еще и куришь...
— Ты возражаешь? — метнул он в мою сторону испытующий взгляд. Как будто кого-то интересовало мое мнение, ага.
Я следила за тем, как он пытается поджечь сигарету, но его руки дрожали. Не от волнения, конечно же. Он был болен. И дрожь пальцев — привет от периодически навещавших его приступов.
Наклонившись вперед, я забрала зажигалку из его рук, чиркая колесиком и протягивая вперед. Тонкий язык пламени отразился в его глазах, когда Индра наклонился, прикуривая.
