Профессорская дружка

— Спа-си-и-и-бо, милый, т-т-ты-ы умница.

Прищурился.

— Слова хорошо, но над интонацией и выражением лица еще надо поработать. Потом потренируешься, — и, накинув на себя халат, он потянул меня за руку к двери. — Кстати, спросить хотел, ты в курсе, что у тебя на шее затемнение?

* * *

— Ирэна Лесски, это что, засос?

Сухопарая древянистка, преподающая у нас основы растительной механики, вопросительно вскинула бровь и растянула губы в ехидной улыбке.

Н-да, субботнее утро началось 'прекрасно', просто лучше не бывает. Вначале Дейр и вечнозеленый долго спорили о том, что питомец с моей шеи съезжает не в мой корсет, а в сумку. А затем уже я долго ругалась с взбрыком из-за земли, которую он хотел взять с собой. Убедить я его убедила, но на лекции явилась с опозданием, вследствие чего стала предметом пристального внимания со стороны Эфки Нэфки Трумс.

Вначале меня отчитали за несерьезное отношение к учебе, затем за неподобающий вид, шарфик сбился в сторону, а после за то, что я села на задней парте, подтверждая свою умственную отсталость. Впору было обрадоваться тому, что я еще и кладовой ошиблась, и профессор не видела моего перехода из дома в академию.

Тихо вздохнув, я прекратила зачитывать свой доклад и повернулась к преподавателю. И с каких пор затемнения на моей шее, стали темой лекции:

— Я Адаллиер, Лесски фамилия моего жениха.

— Как же, наслышаны... — фыркнула она и вновь указала на шею пальцем. — И раз Лесски жених, то это определенно засос.

Так-так, кажется это намек на несдержанность девятого. И откуда этой мадам известно о бушующих в нем страстях? Я нахмурилась.

— Его темперамент здесь ни причем, это подарок от императорского взбрыка.

— Не похоже чтобы вы были отравлены, — хмыкнула профессор и отбросила за плечо темный локон, распущенных волос. — Он что вас, укусил, ущипнул, треснул прутиком?

— Поцеловал, — ответила тихо тоже самое, в чем меня Декйр с утра убеждал с самым честным видом. Я ему не поверила, и об этом студиозам моей группы знать не надо. — Но это к лекции не относится.

— Хм, какое наглое заявление. Растение и поцеловало, — повторила она мои слова на всю аудиторию. — Вы еще скажите, что оно поклялось вам в верности и как пес сопровождает!

С улыбкой вспомнила Алтаю Турмалинскую из приемной комиссии, и ее такой же нездоровый скептицизм. Быть может, для магов древянистов эта черта характера обязательна. И ведь не отстанет, пока не осадишь.

Я повела плечом:

— Могу сказать и так, но разве вы поверите?

— Предпочту увидеть собственными глазами, — ее голос с резкими нотками облетел всю аудиторию.

— Всенепременно после лекции, — тут же согласилась я и указала на свой доклад, — мне продолжать?

— Нет, — холодная учтивость и прищуренный взгляд, — садитесь.

Я вернулась к своему месту и, заняв его, с удивлением обнаружила пять записок. Потянулась открыть послания, но вовремя себя остановила и, потерев основу чернильницы, вызвала из ее шесть ажурных мотыльков. Дейр мне их вручил перед самым моим отбытием из дома, строго настрого велев проверять все: письма, записки, открытки, журналы, книги и тетради, а так же рисунки и методички с которыми я соприкасаюсь. И даже свои канцелярские предметы на случай, если кто-то совсем бессовестный позволит себе пакость на лекции.

Когда мотыльки стали вспыхивать один за другим, я поняла что совести у студиозов Академии МагФорм чрезвычайно мало. Сгорели две записки от мага воздушника, одна от земляника, и одна от водника. Затем вспыхнула моя тетрадь, что лежала раскрытой на столе — в нее какой-то огневик успел подсунуть свой подарок, а следом за тетрадью во вспышке моего доклада пал смертью храбрых деревянный мотылек. Вот это пакость!

Я не обратила внимания на притихшую группу, на мой стол, покрытый тонким слоем пепла, на единственную не сгоревшую записку от металлиста, я смотрела на профессора Нэфку Трумс, выражающую всем своим видом брезгливое презрение. Высокая дама с пепельным водопадом длинных волос, кривила в злости губы и морщила нос, но как, ни в чем не бывало, продолжала вести лекцию.

Что ж последую ее примеру, решила я и воздушным потоком смахнула пепел со стола. Затем открыла записку от Эви и с улыбкой прочитала предостережение: 'Осторожно, завистница'.

Не бывшая Дейровская лю... уже хорошо.

По окончанию лекции я как примерный студиоз осталась в аудитории, дабы развеять сомнениия профессора на свой счет. И каково же было мое удивление, когда она, собрав вещи,и полностью одевшись решительно направилась к двери.

— Простите, профессор! — я заступила ей дорогу и с невинным взглядом спросила. — Вы разве не хотите посмотреть на взбрыка.

— Не имею желания, — процедила она сквозь зубы.

— В таком случае назначьте дату и время встречи, мы придем.

— Несомненно, ведь вы и ваша шизофрения не разлей вода!

— А это уже оскорбление, нарушение профессиональной этики и простая зависть, — констатировала я сухо и обогнула ее по дуге. С такими дамами говорить бессмысленно, вот и я на ее глупость времени тратить не собиралась

— Уж простите, но если вам не удалось заполучить в друзья взбрыка, это еще не значит, что остальные такие же...

Слово 'неумехи' было подходящим, но очень грубым, и я не позволила ему сорваться с губ и просто тихо закрыла за собой двери. Раздражение на профессора Трумс вспыхнуло и погасло, хорошо, что по ее предмету меня ожидает простой зачет, а не серия лабораторных и пара-тройка экзаменов. Справлюсь.

— Взбрык, — тихо обратилась к странно молчавшему пятилапу, — представляешь какая неприятная и заносчивая особа, в тебя не верит, а познакомиться боится. Если вдуматься, то шизофрения развилась явно не у меня.

— Может направить к ней доктора, как думаешь, ему она обрадуется?

Но в ответ я не услышала знакомого шелеста, он даже лапку к моему плечу не протянул, как делал это на лекции, чтобы утешительно погладить.

— Взбрык? — позвала я и потянулась открыть сумку: — Вечнозеленый, ты где?

Но ответом мне было молчание, а затем мычание до странности громко раздающееся из аудитории, в которой я только что была. Всевышний, только не это! Я стремительно преодолела пройденное расстояние назад, рывком распахнула двери и обомлела.

— Отставить!

Мой возмущенный голос разнесся по аудитории, и остановил маленького рецидивиста и его произвол. Магиана с повязкой на глазах, кляпом во рту и выкрученными назад руками, громко замычала, услышав меня. Закованная в люстре вверх тормашками, она не могла определиться с местоположением нападающего и попросту зря растрачивала силы, на переворачивание парт и прощупывание стульев, коих в аудитории было множество.

— Ты что творишь?!

Вечнозеленый монстр, сидящий на плече профессора, развел лапками, как руками, словно бы спрашивая: 'А что, не видно?' Видно конечно, и оттого страшно. Взбрык был разумен, он зашторил окна, лишил древянистку ориентации в пространстве и в борьбе с магом использовал не подвластный ей материал — железо.

— Немедленно спускайся!

А этот неслух быстро помотал листиком из стороны в сторону, указал на не прекращающую мычать, Эфку Нэфку Трумс, затем на себя и изобразил дрожь. Выдохся, просто прекрасное сообщение, и как мы магиану теперь освободим?

— Очень рада слышать, а ты хоть путы снять можешь? У нас пять минут до лекции.

И еще один отрицательный ответ. Нахмурилась. Кажется, я поспешила с оценкой его разумности, питомцу сто лет, а он собственные силы рассчитать не может.

— Ясно, — я закрыла двери на защелку и направилась к кладовой со словами: — Жди здесь, сейчас буду. А вы, профессор, лучше не двигайтесь.

На построение перехода в кабинет Эвении, разъяснения небольшой загвоздки и возврат обратно вместе с ней, от силы ушла пара минут, за которые аудитория превратилась в поле побоища, а путы Нэфки в металлический саркофаг, свернутый из прутьев люстры.

Я оторопело остановилась. Всевышний!

— Действительно креативист, — усмехнулась металлистка, — и надо заметить весьма талантливый

— Взбрык! — на мой окрик вечнозеленый враль не зашелестел, а помахал дрожащей лапкой вытянув ее из-за осколков парт. — Ах, ты ж...! Вот теперь выдохся, да?! И, кажется, окончательно. Что ты за мстительное чудо вечнозеленое... — ругалась я сквозь зубы, добиралась до него через завалы разломанных парт, половых досок и стульев.

— Не ругай сильно, — шепнула Эви и потирая руки произнесла, — сколько лет мечтала утереть нос этой, да никак не получалось, а он ее одной левой. Или правой... В общем, молодец.

Она с легкостью раскрыла створки саркофага, неприлично присвистнула и спустила на землю, красную древянистку, замотанную в одну из штор, словно мумия.

— Снимаю шляпу... он гений.

— Да-да, — выудив неразумное создание, осмотрела пятилапа и протяжно вздохнула, — гений и явно признанный посмертно.

— Что?! — не то вопль, не то крик, и я удивленно оглянулась на профессора, которая виновата в его таком состоянии.

Путаясь в лентах шторы, в которую она была забинтована, Эфка Нэфка чуть ли не со слезами бросилась ко мне. Осколки парт и стульев разлетались в стороны, расчищая ей дорогу. Будь моя воля я бы и сама сбежала от древянистки, потому что выражение ее лицо меня напугало: боль, недоверие, ужас и вместе с ним смятение. Она не пожалела сил на то, чтобы сдвинуть последнее препятствие между нами и, рухнув на колени, попросила тихо:

— Дай...

С опаской, покосившись на профессора, а затем на кивнувшую мне металлистку, я аккуратно передала взбрыка Нэфке.

— Действительно императорский, — прошептала она восторженно, — ему около ста лет, проснулся совсем недавно. — Нахмурилась и удивленно заметила: — Но обратно засыпать не захотел... Фу-у-у-ух, не сильно задела...

Я, закусив губу, следила за тем, как она мягкими, даже ласковыми движениями переворачивает вечнозеленого, осматривает его побеги и листики, скользит по ним пальчиками в перчатках, и вдруг замирает, недоверчиво глядя в сердцевину.

— Адаллиер, чем вы его кормили?

— Ничем, — ответила с улыбкой. Ну, наконец-то мою фамилию признали и Ирэной Лесски больше не назовут.

— Вы врете, — сходу заявила магиана и поднялась с колен.

— Нет, но если хотите, можете мне не верить.

— Вот уж с этим поостерегусь, — она ответила, с усмешкой указав на вечнозеленого, прошлую причину ее недоверия. — Тогда откуда у него столько энергии?

Неловко встала и повела плечом:

— Мне подкинули взбрыка в академии вчера. А нашла я его ночью уснувшим на моей шее.

Древянистка судорожно сглотнула и странно посмотрела на меня, затем на пятилапа и опять на меня.

— Я понять не могу... как вам удалось его доверие завоевать?

— Сама не знаю, — ответила я твердо.

Не рассказывать же ей, что у меня дефектный уровень резерва — шестой, и взбрык прицепившись ко мне, то ли грелся, то ли питался. Тут же возникнут ненужные вопросы на тему: как определили резерв, что для этого сделал Дейр, как посмел экспериментировать, почему я согласилась и т.д. А затем в дом прибудет служба НВН и следователи. Нет, спасибо.

Наверное, мы бы еще долго смотрели друг на дружку, она недоверчиво и с прищуром, я открыто и, стараясь, не моргать, если бы Эви не сообщила о приближении следующей пары.

— Ладно... — фыркнула древянистка. Она перевела взгляд на питомца и подула на его сердцевину. — Просыпайся, симулянт.

Лапки его тут же пришли в движение, над сердцевиной поднялся главный лист и взбрык приветственно зашелестел. Посмотрел на меня, затем на магиану и, определив, у кого на руках сидит вначале попятился, а затем и вовсе на меня прыгнул. По руке забрался на плечо и одной лапкой обвил шею.

— Даже так? — удивилась Эфка Нэфка, качая головой.

Я лишь пожала плечами, а что тут сказать.

— Жаль, — профессор расстроилась, но постаралась этого не показать. — Что ж, если он согласен вам служить, не жалея сердцевины, то хоть назовите его иначе, чем взбрык. Это унизительное имя для воина.

Я покосилась на питомца, он на меня и мы слаженно кивнули.

3.

Воскресенье прошло без происшествий, даже родители Лесски не пожелали нас тревожить: сами не приехали и не позвали к себе. День получился не свободным, а учебным: я готовилась к следующей неделе. Готовилась хорошо, а потому понедельник прошел замечательно, вторник прекрасно, а среда стала взрывоопасной.

Как и полагается, началось все с утра, в моем случае — с ранней побудки, потому что Взбрык, он же вечнозеленый, он же Кишмиш, хотел воды, но не хотел вставать. После боя с профессором он нуждался в заботе и отчаянно ее требовал, то оплетая мою шею, то взбираясь венцом на голову. Шелестел непрерывно и время от времени, как кот, пытался главным листом ткнуться в мое ухо. Капризил, но я и Ксил это быстро уловили и пресекли, пообещав дать ему имя, не свойственное воинам. Некоторое время питомец держался, а потом вновь, требуя внимания, полез за лаской. В наказание из вариаций имени: Горец, Страж, Адаш, Жрец, Буй, Хран, Дрын мы назвали его виноградом — Кишмиш, уверенно заявив, что в вечнозеленом взбрыке изюминок больше чем надо.

Раздраженно шелестел пятилап ровно до тех пор, пока не увидел куст в сборнике, а затем и запись с кристалла о том, где произрастает и как плодоносит этот растительный вид. Осознал, загордился и оставил все как есть.

Итак, утренняя побудка, тяжелые сборы на учебу и, как следствие, небольшая путаница в мыслях. Надевая мантию и шнуруя обувь, я очень надеялась, что наша куратор простит мое чуть невнимательное состояние. Все-таки Гарива Нокбо — не просто великолепный преподаватель, но и замечательный человек. Она первая в академии после Дейра, Радоса и Эви, кому я могу доверять, если не во всем, то во многом. Стремясь к ней на первую пару, я не сразу заметила, что прижала переходник к двери не той стороной, назвала адрес академии, число корпуса, этаж, номер кладовой и вместо того, чтобы из нее войти в аудиторию, я из аудитории вошла в пространство подсобной. Надо заметить, пространство, где должно быть темно и пусто, а не светло и людно. В тусклом свете ламп я не сразу поняла, кто есть кто, а узнав, неожиданно громко возопила:

— Вы с ума сошли?! Норбит Нокбо, отпустите ее!

Ноль эмоций.

— Секретарь! Профессор...

Но занятые поцелуем, они мне не ответили. Борясь за брак своего куратора, я маг потоками отпихнула демоницу от огневика и немного встряхнула обоих.

— Вы в своем уме? Вы хоть соображаете, что творите?

Найша, а это именно она только что висла на шее женатого мужчины, затуманенным взглядом посмотрела в мою сторону и скривила губы. Это был ее последний рабочий день в Академии МагФорм, и я видимо только что прервала его празднование.

— Лесски, а вы здесь какого ляда?

Я не посчитала нужным, ей ответить. Возмущенно посмотрела на, стоящего ко мне спиной, преподавателя. Пусть простит меня Всевышний, но этот мужчина явно стукнулся головой, раз изменяет воздушнице. И не слегка стукнулся, а крепко так и раза три-четыре, если проделывает это в кладовой аудитории, в которую вот-вот войдет его супруга.