Шпионские будни

— Вась, а что ты там делаешь? — поинтересовался Королёв, предельно честными глазами смотря на Антона Павловича (так и хочется сказать Антона Павловича Чехова, но фамилия нашего физрука — Романов).

— Я? Рисую, — ответила я, не отрывая глаз от моего рисунка. В этот раз я делала карикатуру на Свиридову. Вроде сильно исказила, но получалось как-то слишком... правдиво, натурально, что ли. Грудь (и так немаленькую) я увеличила размера до пятого, вырез сделала побольше, юбку укоротила, глаза нарисовала огромными и выражающими вселенскую глупость. Не!.. ну, очень реалистично! Черт, сейчас буду смеяться!

— Дашь посмотреть? — он бросил на меня быстрый взгляд и снова вернулся к созерцанию учителя. Подумав мгновение, я толкнула к нему карикатуру. Его лицо надо было видеть! Уголки губ сразу же стали дергаться, он закусил нижнюю губу и шальными глазами посмотрел на меня. Я прикрыла рот рукой, пытаясь не смотреть на Королёва и рисунок, но взгляд непроизвольно скашивался на них, и смеяться хотелось еще больше. Я почувствовала, что больше просто не выдержу, подняла руку и попросилась выйти. Из кабинета я фактически вылетела, и в коридоре на меня напал такой смех, что меня согнуло пополам.

Я вернулась в кабинет только после того, как отдышалась. Ваня тоже спокойно сидел, карикатура лежала на моей половине парты перевернутая (видимо, от греха подальше). Парень выдернул из тетрадки лист, что-то написал и передвинул ко мне. Почерк у него был ровный, красивый и, самое главное, понятный (что у парней в этом возрасте не часто встречается). "Отличный рисунок!" — прочитала я. — "А у тебя еще с собой есть?:-)" Интересно, он что, не посмотрел? Молодец! Уважаю честных. Я проверила "тетрадку" на наличие потенциально опасных рисунков, но там все были нейтральные — животные, птицы, цветы, портреты некоторых учителей, нескольких ребят (когда они очень интересно или забавно сидели), парочка карикатур. В общем, не особо колеблясь, я пододвинула ему тетрадь, открытую с самого начала. Новенький внимательно разглядывал мои рисунки, я — его самого. Парень перелистывал страницу за страницей, на некоторых рисунках задерживаясь, некоторые почти сразу перелистывая, по нескольким он проводил пальцами, будто убеждаясь, что они именно нарисованные. Когда он увидел портрет Светланы Евгеньевны, который я рисовала вчера, он усмехнулся и одними губами сказал, что похожа, но когда он увидел ворона, то явственно вздрогнул. Интересно, почему? Я обратила внимание, что он потер средний палец на левой руке, и, приглядевшись, заметила, что там есть ободок кожи более светлой, словно на этом месте было кольцо, и, когда руки загорели, это место осталось бледным, а сейчас кольца нет.

Королёв встряхнул головой и вытянул свой листок у меня из рук. Там появилась новая запись: "Я в восторге! :-) А ты сможешь нарисовать мой портрет когда-нибудь?" В ответ на это я хмыкнула и ответила: "Когда-нибудь смогу ;-). Может, как будет спокойный урок (не такой, как этот), так и нарисую". "Что ты понимаешь под "спокойным"?" — был следующий вопрос. Я ответила, улыбаясь: "Никто не будет отвлекать, учителя не будут дергать, СиД будет далеко. Но, в принципе, если какого-то урока не будет, то тоже можно:-)"

Тут прозвенел звонок с урока. Как он (урок) быстро пролетел! Хотя, учитывая наше "примерное" поведение, не удивительно. Я собрала свои вещи и направилась к выходу из кабинета. За мной последовал и Ваня. Но не успели мы дойти до выхода, как нас окликнул Антон Павлович. Ой-ой-ой! Кажется, нас засекли.

— Позвольте поинтересоваться, молодые люди, — вкрадчиво поинтересовался он. — Над чем это вы так смеялись? Покажите, может, я тоже посмеюсь.

Мне стало немного стыдно. Учитель приподнял брови. Ему, кстати было в районе 30, может, немного больше. Он любил пошутить, поподкалывать, любил комментировать те или иные действия девчонок на физкультуре, а еще он очень не любил Свиридову. Королёв пихнул меня локтем и мотнул головой, мол, покажи. Вздохнув, я полезла в сумку и достала свое художество, сунув его в руки однокласснику. Тот, немного помедлив, показал карикатуру "Чехову". Учитель сначала фыркнул, а потом, видимо, не удержавшись, захохотал. В принципе, все знали, что из себя представляет Свиридова, которая держалась в школе исключительно благодаря своему папеньке, решившего, что наша школа лучшая в городе, что, в общем-то, не так уж далеко от истины. Отсмеявшись, Антон Павлович вернул рисунок (я облегченно выдохнула) и отпустил нас. Фуф, пронесло.

Химия прошла мирно. Мы проходили новую тему — циклоалканы. Довольно интересно, кстати. Что-что, а химия мне нравится. Получить бы еще какой-нибудь нитроглицерин. Эх, мечты, мечты... Пока еще до нитроглицерина далеко, к сожалению. А что? Очень удобно чей-нибудь сейф подорвать! Или вот, допустим, гонятся за мной бандиты с намереньем убить, а я им под ноги склянку с этой штукой. Бррр. Главное потом на них не смотреть, а то могу расстаться со всей едой, которую до этого принимало. Как бы то ни было, на службе (и вообще) я никого никогда не убивала (не считая мух, комаров и прочих вредных насекомых). Все-таки я не по этому профилю специализируюсь.

Пожалев Ваню, я сама взяла его куртку, затем вернулась к парню и вывела его из школы не через центральный вход, а через вход в пристройке, чтоб новенький не попался на глаза Свиридовой. Мда. Фамилию такого композитора позорит! Дурочка!

Как ни странно, сегодня мама вернулась раньше меня. Когда я вошла, она была на кухне и делала обед. Настороженно всё оглядев, я не обнаружила никаких подозрительных вещей, которые могли бы оказаться очередными подарками. Чмокнув маму в щеку, я отнесла сумку в свою комнату (попутно заметив, что забыла застелить кровать) и спустилась в подвал проверить данные приборов. Все вроде было нормально, но что-то не давало мне покоя, но я никак не могла уловить за хвост эту мысль. Все точно, никаких отклонений, но не так какая-то мелочь. Черт! Ладно, подумаю, может, пойму.

Сегодня мама решила сделать пиццу. Что ж, я не против. Пицца так пицца. Мы сели за стол, и мама стала меня расспрашивать о новичке, что мы с ним делали и как прошел день в целом. Усмехнувшись, рассказала сегодняшнюю эпопею. Как мама смеялась! Даже чуть не подавилась.

— Ну, что я тебе могу сказать? Чувствую, ваш класс скоро взвоет от ваших "шалостей", — отсмеявшись, сказала она. Я смутилась.

— Да ну, мам. Не настолько же все плохо! Тем более, я человек не увлекающийся...

— Попомни мои слова, доча! — улыбнулась мама, снова принимаясь за пиццу. Я последовала ее примеру. Ну, посмотрим, посмотрим. Не, ну серьезно, разве дело шпиону устраивать шалости? С другой стороны, это даже забавно...

Глава 2

С тех пор прошло месяца полтора. Кураж по поводу новенького закончился, все более-менее успокоились. Только Свиридова никак не могла успокоиться. И, кстати, мама оказалась в чем-то права. Только взвыл не весь класс, а Свиридова и Ко. У них внезапно на стульях оказывались кнопки, под ногами на скользких полах оказывалась вода, из-за чего Катька часто падала, куртка вечно оказывалась не на том месте, где она ее вешала (это уже был Ваня, а не я). Свиридова злилась, но никак не могла понять, кто же это делает (кто бы мог подумать, это была "тихая и незаметная" я), а мы с Королёвым веселились по-тихому. Парень втянулся в учебу и фактически не отставал от нас, а некоторых (не будем указывать пальцем на Свиридову) намного превосходил. Впрочем, теперь я не жалела о том, что Ваня появился в моем классе. Мне стало гораздо веселее жить, стало не так скучно на уроках.

Как-то раз у нас отменили МХК (кто не знает, это мировая художественная культура. бред жуткий!), мы с Ваней спрятались ото всех, и я таки нарисовала его портрет (утащив перед этим из канцелярии пару листов А-4). Парню очень понравилось, и я подарила ему этот портрет.

К слову сказать, директриса узнала о моей карикатуре. Но (поскольку она является близкой подругой моей матери и имеет чувство юмора) мне ничего не было. Ольга Алексеевна посмотрела на мое творчество, посмеялась и попросила меня больше ничего такого не делать. Да, забыла добавить, что Ольга Алексеевна Опекушина — спецагент в отставке по собственному желанию. Ее кодовое имя было Опекун. Соответственно, о моей деятельности она знала и покрывала в случае чего.

Я даже стала ходить на физкультуру: оказалось, что Королёв в одной майке — очень симпатичное зрелище. Физрук только хмыкнул на резкий наплыв девчонок. Особенно часто опускал он комментарии по поводу явившейся Свиридовой. Та все никак не могла понять, что она абсолютно неинтересна Ване. Хотя, я ходила еще и по другой причине: мы играли в волейбол, а это, пожалуй, моя самая любимая игра. А так смысла появляться на данном уроке у меня нет — форма превосходная, учитывая моя специализацию и подготовку.

Сам по себе Королёв оказался довольно интересным человеком. С ним можно было поговорить о многом: о фильмах, о книгах, о музыке, о религии, о политике, о воспитании следующего за нами поколения (очень насущная тема). Сильные дебаты у нас шли при обсуждении книг — мы по-разному понимали смысл, и каждый доказывал свою точку зрения. Одним таким "камнем преткновения" стало произведение М. Булгакова "Мастер и Маргарита". Несмотря на то, что эту книгу проходят в одиннадцатом классе, я прочитала ее года два назад и несколько раз перечитывала. Неоднозначность Воланда и Понтия Пилата побудила очень серьезный спор. Я настаивала на том, что прокуратор — всего лишь сильно уставший человек, которому до жути надоела вся власть, надоела эта вечная головная боль. Он не хотел, чтобы Иешуа распяли, таковы были обстоятельства. Воланд, хоть он и являлся Князем Тьмы, но в то же время абсолютным злом он не был. Он отпустил и Мастера, и Маргариту, и Пилата. Воланд даровал им покой. Ваня был не согласен. Он утверждал, что на Воланда "надавил" Иешуа, поэтому он их и отпустил, а Понтий мог постараться отменить казнь, не зря же он являлся прокуратором Рима. На что я ему отвечала, что Пилат облегчил страдания Иешуа, приказав его убить. В общем, к консенсусу мы так и не пришли. Каждый остался при своем мнении.

Появление Королёва в нашем классе словно прорвало плотину. Учителя стали ко мне немного придираться, хотя раньше будто и не замечали (может, конечно, не стоило так громко ругаться на их уроках, обсуждая смысл каких-нибудь стихотворений, песен и т.д.); я стала больше общаться с одноклассниками. У меня даже завязались более-менее приятельские отношения с Лорелеей Родзионтковской, а Ваня общался с ее напарником, Мирославом Лавренко. Все были счастливы и довольны, кроме Свиридовой и Ко, куда входили Дятлова, еще пара девчонок (Оксана Змиева и Ирка Травникова), а также Максимильян Озеров (который был очень высокомерным и периодически спал с Катькой). Та постоянно пыталась меня подначить, но у нее ничего не выходило. Через некоторое время ей это все же надоело, но периодически попытки возобновлялись.

Лорелея оказалась неплохой девчонкой. Ее отец был поляком, но приехал в Россию за несколько лет до знакомства с матерью Лоры. У Лорелеи были длинные каштановые волосы (мой "баклажанчик" явно не конкурент), карие глаза. Одноклассница увлекалась рок-музыкой, любила фэнтези, была вокалисткой и клавишницей в местной рок-группе. Она послушала Ваню (интересно, почему меня при этом не было? я тоже хочу послушать!) и предложила ему вступить, так сказать, в их ряды. Королёв согласился.

Был очередной классный час. Светлана Евгеньевна говорила о том, что скоро будет окончание второй четверти и Новый Год, соответственно будет родительское собрание (по первому поводу) и череда концертов (по второму), в которые войдут конкурс "песни и пляски" (на самом деле, он называется конкурсом талантов) и, собственно, концерт, посвященный Новому Году.

— Итак, дорогие мои. Кто пойдет на конкурс талантов? — спросила классная, обведя взором наш класс. Мы с Королёвым в этот момент ожесточенно играли в "Морской бой" — у каждого осталось по два корабля, и никак не получалось ни у кого их подстрелить. Наконец, Ваня попал. Воскликнув "Йес!", он непроизвольно поднял руку. Возмездие не замедлило обрушиться. — О, Ваня, это очень мило с твоей стороны! Что ты будешь там делать?

Королёв недоуменно захлопал глазами. Кажется, не слышал, о чем она говорила. Я, начиная смеяться, сказала, что он вызвался добровольцем на конкурс талантов. От потрясения Ваня икнул, а я затряслась от смеха еще больше. Парень встряхнулся и посмотрел на Светлану Евгеньевну.

— Я буду петь, — сказал он. — И, возможно, Лорелея мне поможет, — парень умоляюще посмотрел на Лору. Та, вздохнув, кивнула. Тогда Королёв мстительно продолжил: — А Василиса поможет нам с костюмами, — и ослепительно улыбнулся. Ну, зараза! Ну, погоди!

— Да? Молодцы, ребята. Так держать! Значит, готовьтесь. Через две недели, двадцать шестого декабря, будет концерт. Сегодня-завтра вам нужно подойти к Маргарите Станиславовне (это наш завуч), утвердить название песни и уладить организационные моменты. Все свободны на сегодня!

Мы вышли в коридор, и тогда я набросилась на Королёва.

— Это что за подстава такая? — опустим тот момент, что я его тоже немного подставила.

— Слушай, Вась. Тебе ж не придется на сцене с нами выступать! Хотя я мог бы и такую мысль предложить. Хочешь? — улыбнулся этот гад ползучий. По-другому его и назвать нельзя! В этот момент к нам подошла Лора.

— Нет, не хочу. У меня нет никакого слуха и голоса! — ни за что! Не дождется!

— Вы о чем? — поинтересовалась девушка. — О выступлении?

— А кто сказал, что тебе придется петь? — ехидно улыбнулся Королёв. — Да, о выступлении. Как думаешь, Лор. Может, выпустить ее на сцену, как оружие массового поражения?

— Думаю, публика этого не перенесет!.. — заметил подошедший Мирослав и, помедлив, добавил: — Они все помрут... от смеха.

Парни засмеялись, а я дала каждому по подзатыльнику. Ишь че удумали! Распоясались совсем! Лора слегка сжала мой локоть и ободряюще улыбнулась, мол, я тебя понимаю. Мы с ней пошли к лестнице (к слову, наш кабинет находился на четвертом этаже), парни, чуть отставая, последовали за нами.

— Так, какую песню возьмем? — поинтересовался Королёв, догнав нас. Лорелея задумалась.

— Я могу предложить тебе парочку. Как ты смотришь на то, чтобы петь одному? Я буду с группой аккомпанировать, — предложила одноклассница.

— Хм... в принципе, можно... — Ваня потер подбородок, а затем перевел взгляд на меня. Мне это не понравилось. — Знаешь, Вась...

— Даже не вздумай! — перебила его я, догадываясь, что он может мне сказать.

* * *

— Нет, вы представляете, он все равно меня уговорил выйти на сцену! — жаловалась я подругам и маме в этот же вечер. Они надо мной ржали, попивая чай. Мы снова собрались у меня. В этот раз, правда, не сидели на веранде. — Это не смешно! — надулась я, беря со стола очередную конфету. Мда, так недолго и лишний вес набрать.