Этот шрам в виде морской звезды оставила разбитая чашка. Энди мало рассказывал о себе, а Говард почти не расспрашивал, не желая лезть в душу, но эта характерная отметина как-то раз привлекла его внимание. Энди, заметив его интерес, рассмеялся и сказал, что по этому шраму его всегда можно будет опознать — даже если ему снесут голову, и поведал историю его возникновения. Говарду еще тогда шутка показалась не смешной. Теперь же...

Неужели они — кем бы они ни были — скопировали и шрам? А остальное? Говард распахнул больничный халат и принялся дотошно разглядывать свое тело, стараясь не думать, как это смотрится со стороны. Если бы кто-нибудь зашел в душевую, Говарда бы несомненно снова прикрутили к кровати, но, к счастью, навещать его никто не спешил. Подобный сервис больнице очков не добавлял, однако именно сейчас Говарда устраивала такая безалаберность.

Закончив осмотр, он до упора открыл кран с холодной водой и, не колеблясь, засунул под него голову, пытаясь остудить пылающие мозги. Если зрение и память его не подводили, то это, безо всяких сомнений, была точная копия тела Энди — до самой последней родинки. Как такое возможно? У Говарда закружилась голова, и он тяжело навалился на раковину, пытаясь устоять на ногах. Невозможно. Немыслимо. Какому злому гению удалось подобное? Или...

Он еще раз внимательно посмотрел в зеркало. Нет, так не переделать. Никакому пластическому хирургу не по силам так заострить скулы, изменить форму черепа, сгладить подбородок и изменить цвет глаз. Прежде у него они были карие, а теперь — темно-серые, цвета мокрого асфальта. Глаза Энди. Тело Энди. Лицо Энди.

Из горла вырвался булькающий звук, больше похожий на рыдание, чем на смех. Говард подавился им, мучительно закашлялся и без сил сполз на пол, задыхаясь от всхлипов. Запоздалая истерика накрыла его словно снежная лавина, и он скорчился на полу, обхватив колени и мелко вздрагивая. Слез не было. Может, если бы удалось расплакаться, ему стало бы немного легче, но глаза лишь немилосердно жгло, оставляя их болезненно сухими.

"Невозможно. Невозможно", — билось в висках, но Говард всем своим существом понимал — возможно. Более того — реально. И понимание этого выбивало из колеи.

— Господи, да вы с ума сошли! — воскликнули над головой. — Вам еще нельзя вставать! Я все расскажу доктору Марчу!

— Не надо! — встрепенулся Говард, приходя в себя. Он собрал в кулак всю силу воли и начал подниматься, цепляясь за раковину. Медсестра, возмущенно ворча, подставила ему плечо. — Спасибо. Не говорите ничего доктору. Вы... Вы, наверное, сможете меня понять. Я ведь только сейчас понял, что... Говарда... Что его больше нет.

— Вы были близки, да? — уже мягче поинтересовалась женщина, проводив его к кровати и осторожно усадив на край. Говард с наслаждением вытянулся поверх одеяла и прикрыл глаза. Слабость растекалась по телу, наливая его свинцовой тяжестью, и он почувствовал, что смертельно устал.

— Мы были очень близки, — ответил он, не покривив душой. — Это страшный удар для меня. Я просто хотел умыться и прийти в себя.

— И едва не грохнулись в обморок, — упрекнула его медсестра и, поколебавшись, присела рядом. — Ладно уж, не скажу. Но больше так не делайте. Если захотите подняться, просто вызовите меня.

— Спасибо, — машинально повторил Говард. Его начала одолевать сонливость, не удивительная при таком потрясении. — Я посплю...

— Конечно... — донеслось в ответ, и в волосы зарылась мягкая теплая рука. — Какой молодой еще... Мальчишка...

— Нет, я категорически запрещаю!

— Но мне сказали, что мистер Бернс пришел в себя. Я должен допросить его.

— Это невозможно. Приходите завтра или, еще лучше, послезавтра, а пока я не дам допрашивать пациента с травмой головы.

— У меня инструкция...

— Плевать я хотел на ваши инструкции. Это не вашему начальству потом вытаскивать людей с того света. Если вам нужны его показания — приходите завтра!

Через минуту возмущенный донельзя Марч влетел в палату и, бурча что-то явно ругательное, принялся разглядывать бумаги, оставленные медсестрой.

— Черт знает что... — донеслось до Говарда, который следил за ним из-под полуопущенных ресниц. — Солдафоны. А мне потом после их визитов людей откачивать. Так.

Он быстро опустил бумаги и вперил внимательный взгляд в Говарда.

— Вижу, вы уже не спите. Это хорошо. Скоро принесут ужин, постарайтесь поесть, но не усердствуйте. Почувствуете себя плохо — вызовите медсестру. И... — он заколебался, теребя пальцами край листа. — Завтра к вам придут по поводу аварии. У полиции какие-то вопросы, они без них не могут. Постарайтесь отнестись к этому спокойно. Если сможете.

— Смогу, — коротко ответил Говард, моментально вспомнив, к чему привел его последний срыв. По спине заскребли невидимые когти. Не случайность? Что там нашла полиция? — Я мог бы и сейчас...

— Нет, — отрезал Марч. — Не можете. Я отвечаю за ваше здоровье, поэтому запрещаю любые волнения. Подлечитесь — треплите себе нервы, сколько влезет.

— Хорошо, — только и смог сказать Говард, поняв, что пробить эту железобетонную уверенность не получится даже тараном. — Просто хотелось бы побыстрее решить неприятные вопросы.

— Боюсь, — вздохнул Марч, — когда дело касается полиции, неприятные вопросы быстро не решаются. Ну, давайте посмотрим, как у нас дела?

Марч оказался пророком. Детектив, явившийся на следующий день, оказался скользким типом с внимательным, цепким взглядом, под которым моментально захотелось съежиться и признаться во всех грехах, начиная с утаивания плохих отметок в начальной школе. Энди бы, наверняка, тут же стушевался, но Говард привык и не к такому, потому смотрел бесстрастно, заикаться не спешил и не давал сбить себя с толку резкими, будто случайными переходами в беседе от одной темы к другой.

— В каком настроении мистер Янг уезжал из ресторана? — поинтересовался полицейский, представившийся Стивом Мэлони. Пять минут назад он уже спрашивал это, формулируя вопрос чуть по-другому, и Говард тяжело вздохнул, до смерти устав играть в эту идиотскую игру.

— Я смутно помню, — уклончиво ответил он, наблюдая за тем, как детектив резкими движениями карандаша делает какие-то пометки в своем блокноте. Это должно было заставить его дергаться и нервничать, но за прошедший день он изрядно подрастерял эмоциональность. — Все как в тумане... Говард, кажется, в очередной раз поругался с родней.

— Они часто ссорились? — тут же подхватил ниточку Мэлони. Карандаш в его руке дрогнул, из чего Говард заключил, что они, наконец, подобрались к главной части разговора.

— Говард не выносил свои семейные проблемы на люди, — особенным тоном, прямо намекавшим, что за словами скрывается нечто большее, произнес Говард. Детектив переменил позу, рассеянно постучал карандашом по блокноту и неожиданно захлопнул его.

— Давайте начистоту, мистер Бернс, — доверительным, почти интимным тоном предложил он. Говард кивнул. — Тормоза в машине мистера Янга были выведены из строя. Довольно топорно, на самом деле, явно работал не профессионал. Вероятность того, что после этого автомобиль попадет в серьезную аварию была процентов тридцать-сорок, не больше, но... Просто не повезло.

— Не повезло, — словно эхо откликнулся Говард, глядя в одну точку прямо перед собой. — Не повезло... Всего-то.

Перед глазами настойчиво вставали перекошенные от злости лица Анжелы, Хьюго и Софии. Кто-то из них испортил тормоза — это Говард знал совершенно точно. Кто-то так испугался, что деньги уплывут из-под носа, что не стал ждать. Надо же, одно неосторожное слово. Стоп.

У Говарда поплыло перед глазами. Только теперь он вспомнил, что по завещанию Энди является практически единственным наследником — мелочь, отписанную в насмешку родне можно было не считать. Угадайте, кто станет подозреваемым номер один, когда об этом станет известно? В висках бешено застучала кровь.

— Вам тяжело об этом говорить, — неверно истолковав его бледность, сочувственно заметил Мэлони. — Вы же с мистером Янгом были... друзьями?

— Что, неужели вам еще не рассказали? — криво усмехнулся Говард и устало потер виски. — Рассказали, конечно. Не надо деликатничать, детектив. Говорите прямо.

— Вы были любовниками, — послушно отозвался тот. — Вы кого-нибудь подозреваете? Может, у Говарда были враги? Все-таки крупный бизнес.

— Говард был сложным человеком, — чувствуя себя довольно странно, ответил тот. — У него не могло не быть врагов. Но его смерть никому не выгодна... Может, хотели припугнуть?

— Не похоже, — протянул Мэлони, задумчиво разглядывая карандаш. — Действовали в спешке, будто боялись, что он что-то сделает... Или на эмоциях. Ревность? Обида? Корысть?.. При такой жизни сложно не нажить врагов. Всем от тебя что-то надо, приходится соответствовать...

Он вдруг резко оборвал себя, осознав, что начал размышлять вслух, и снова посмотрел на Говарда. Тот старательно сдерживал усмешку — он тоже умел пользоваться старыми трюками. Меньше говори, больше слушай. Всегда срабатывает.

— Так в тот вечер мистер Янг поссорился с семьей? — сухо осведомился Мэлони, возвращаясь к началу разговора. Говард устало потер глаза и откинулся на подушки, всем своим видом демонстрируя, что окончательно выбился из сил.

— Мне так показалось. Но вам лучше поговорить об этом с его сестрой. Или теткой. Меня, обычно, в их узкий круг не допускали. Сами понимаете почему.

— Говард вас стеснялся? — тут же предположил Мэлони. — Наверное, нелегко было ощущать себя вторым сортом?

Говард едва не расхохотался ему в лицо. Какая чушь! Он просто не желал, чтобы Энди был свидетелем бесконечных ссор и объектом нескончаемых насмешек. Это была забота, а не пренебрежение. Энди это прекрасно понимал. Или...

— Вы несете чушь, — глуша странное, незнакомое чувство внутри, отрезал он. — Говард не стеснялся меня. У нас все хорошо было. Нормально! Да что б вы понимали в этом!

Сам не зная почему, он вдруг разозлился, грудь сдавило спазмом, мешая дышать.

— Я... он просто оберегал меня от скандалов!

— Так скандалы все-таки были, — удовлетворенно заметил Мэлони, и Говард захлопнул рот, поняв, что потерял над собой контроль. — А какие претензии...

Договорить он не успел — на пороге появился мрачный как туча Марч.

— Вы злоупотребляете моей добротой, — сухо заметил он, глядя в упор на Мэлони. — Я дал вам пятнадцать минут. Время вышло.

— Простите, — лучезарно улыбнулся тот, и Говарду до смерти захотелось огреть его чем-нибудь тяжелым. — Я увлекся. Мистер Бернс, мы продолжим, когда вы поправитесь. Вам запрещается покидать пределы города, пока не закончится расследование. Надеюсь, вы не станете делать глупостей.

Говард неопределенно пожал плечами, позволяя детективу самому истолковать значение этого жеста. Выражение глаз Мэлони едва заметно изменилось, став холодным и жестким.

— Еще увидимся, — уверенно повторил он — словно надел наручники — и поднялся на ноги.

— Подождите! — уже у самой двери окликнул его Говард, приподнявшись на локтях. — Как вас там... Мэлони! Когда... похороны?

— В среду, — коротко ответил детектив. — В полдень, в Гринвуде.

И, хлопнув дверью, вышел в коридор.

Второй привет из внешнего мира не заставил себя ждать. Говард еще не успел осмыслить услышанное от Мэлони, как за дверью вновь послышался шум.

— Да мне наплевать на то, что сказал врач! — прогудел знакомый голос, и Говард заинтересованно приподнялся, предвкушая грандиозное представление. Из коридора к нему ломился Хьюго — собственной бесценной персоной.

— Я сейчас вызову охрану! — возмутилась медсестра, спиной влетев в дверь, распахнувшуюся под напором взбешённого братца. Угроза Хьюго нисколько не напугала. Он бесцеремонно отодвинул ойкнувшую женщину и подошел к кровати.

— Тебя не учили, что нужно быть повежливее? — вздернув бровь, поинтересовался Говард в своей обычной манере. Хьюго запнулся, подавился начатой фразой и с подозрением покосился на лежавшего. — Ах да, в твоем мозгу так мало места, что в нем просто не умещается информация, не касающаяся пожрать и потрахаться.

— Заткни пасть, — угрожающим тоном посоветовал Хьюго, нависая над ним. — Думаешь, теперь, когда Говарда нет, хоть кто-то за тебя заступится? Твои поганые вещи уже выкинуты из дома, ищи их на свалке. И не вздумай попадаться нам на глаза — сильно пожалеешь!

— Сколько пыла, — саркастически усмехнулся Говард, глядя ему прямо в глаза. — Быстро же вы сориентировались в ситуации. А может, это не было неожиданностью, а, Хьюго?

— Что ты несешь? — побагровел тот. Говард резко подался вперед, сокращая расстояние между ними.

— Я хочу сказать, — едва слышно процедил он прямо в лицо Хьюго, — что приду на похороны в среду, и мне плевать, насколько перекорежит Софию и тетю Анжелу. Советую вам всем запастись успокоительным, потому что я не собираюсь оставлять смерть Говарда безнаказанной. Я найду, кто в этом виноват. И молись Богу, чтобы это оказался не ты.

— У шлюшки прорезался голос? — замешкавшись, съязвил в ответ тот, мгновенно утратив весь апломб. — Не смей больше тревожить мою семью, дрянь!

— Вот он! — раздался торжествующий женский голос, и в палату в сопровождении медсестры вошли двое крепких санитаров. Хьюго, как ни удивительно, нарываться на неприятности не стал, бросил еще один выразительный взгляд и гордо удалился восвояси.

— Мистер Бернс? — обеспокоенно поинтересовалась медсестра, закрыв за мужчинами дверь. — Вы в порядке? Что за мерзкий тип!

Говард улыбался. Со стороны его улыбка могла показаться почти безумной, но впервые за долгое время, он чувствовал себя живым. Все, что он сказал Хьюго, было правдой. Убийца не останется безнаказанным, кем бы он не являлся.

У Говарда появилась цель, и он, как бульдог, не собирался ослаблять хватку. Медсестра, все это время напряженно вглядывавшаяся в его лицо, смущенно кашлянула, и Говард повернулся на звук, осознав, что от него все еще ждут ответа.

— Я в порядке, — ответил он, и в его словах не было ни капли лжи. — Я в полном порядке. Когда я смогу выйти отсюда?

Дождь шел с самого утра, и к полудню трава кладбища Гринвуд утопала в воде. Небо, залитое свинцом, нависало над головой давящим мрачным куполом, от чего похоронная процессия выглядела еще более тягостно.

Говард стоял в стороне, не присоединившись к основной группе, которую возглавляла непрерывно рыдающая Анжела. Он никогда не любил подобных мероприятий и всячески избегал их еще со смерти родителей. А теперь умудрился попасть на собственную церемонию... От этой мысли ему сделалось жутко.

Ему ужасно хотелось пощекотать нервы всему святому семейству, показательно убивавшемуся над его бездыханным телом. Говард почти собрался демонстративно подойти к гробу, но благоразумно подавил в себе глупый порыв. Он лишь представил, что именно, а точнее кого, в нем увидит, и тут же отбросил эту идею. Ему и здесь было просто отлично. Дерево скрывало его от посторонних глаз, давая возможность разглядеть происходящее в деталях.