Странный приятель.

Грязь была везде... Липкие доски пола и бортов... Ржавые и почему-то тоже липкие цепи кандалов на ногах. Липкая вонючая солома, постланная словно в хлеву на пол, собственная одежда — липкая от грязи, руки, лицо... Все вокруг покрывал этот отвратительный слой чего-то липкого. ...Казалось что даже воздух и свет, проникающие откуда-то сверху, мгновенно покрывались липкой мерзостью, едва достигая трюма невольничьего корабля. Это было просто невыносимо.

— Э-э-э... Парень... — Окликнул его знакомый голос. — Ты в порядке?

Лишь только врожденное благородство, и воспитание, не позволяющее проигнорировать человека оказавшего ему столь ценную услугу, заставило Ренки вновь открыть глаза и сесть, выпрямив спину, как то и полагается при разговоре с человеком столь же благородного происхождения.

— Благодарю вас сударь... — С трудом протискивая слова сквозь все еще пламенеющее болью горло, ответил он своему спасителю. — Благодарю вас за все!

— Ну-ка, подними голову, посмотрю что у тебя с шеей...

— Это излишне... — Горько и обреченно усмехнулся Ренки. — ...Не имеет смысла.

— А вот тут парень, ты сильно не прав. — Упрямый голос назойливого собеседника продолжал настойчиво ввинчиваться в мозг Ренки, не позволяя ему снова уплыть в спасительное небытие. — Надо жить!

— К чему?! — Внезапно даже для самого себя рявкнул несчастный парнишка, почувствовав нестерпимую злобу по отношению к своему спасителю. — Ради чего? Разве это жизнь?

— Пока живешь — есть надежда! — Убежденно сказал чужак. Настолько убежденно, что Ренки почти ему поверил.

— Надежда на что? — Туповато спросил он.

— Ну..., — как-то равнодушно-весело ответил чужак. — Нас ведь в Армию отправляют? — Не знаю как там было у тебя, а мне в приговоре написали. — "... или пока беспримерным подвигом во имя Короля и Отечества, не выслужит Высокого Королевского Помилования." Так что — всего и делов, — совершить беспримерный подвиг! ...Ты ведь, не трус?

— Никогда..! — Спина Ренки могла бы сейчас послужить эталоном прямизны, а голосом можно было бы заморозить Океан. — Никогда, оу рода Дарээка не позволяли заподозрить себя в трусости!

— ...Вот и я говорю. — "Не трус", — миролюбиво подхватил чужак. — Но чтобы свершить беспримерный подвиг, надо суметь дожить до подходящего момента, чтобы его свершить. — Ты согласен?

— Ну... Да... — Вынужден был признать правдивость этих слов, слегка озадаченный Ренки.

— А чтобы выжить парень. — Тебе надо многому научиться. — В том числе и смирять свою гордость...

...Да-да... — Знаю что ты мне сейчас скажешь — "Никогда, никогда оу Рода Дарээка...". Но парень, сейчас твоя истинная цель выжить. Выжить назло всем тем, кто упек тебя на эту каторгу. — Каждый раз, когда жизнь покажется тебе совсем невыносимой, и захочется совершить какое-нибудь безумство, — просто вспомни лица судей, прокуроров... Ну и вообще — своих врагов. — Они бы очень хотели чтобы ты сдох тут. А ты должен выжить назло им. Разозлись — это придаст тебе сил! — Понял?

Ренки задумался... Представил лицо судьи. Такое залитое жиром, надменно-равнодушное лицо... Других врагов у него вроде не было. Но и этого лица вполне хватало, чтобы дать стимул к жизни.

-...Во-о-от, — удовлетворенно протянул чужак. — Кажется понял. — Меня кстати Готор зовут...

— оу Ренки Дарээка. — Вспомнив о приличиях, представился в ответ наш герой.

— Вот и отлично... Ренки(??), — будем держаться вместе.

— Хм... Хорошо. — Сказал Ренки, внезапно осознав что весь этот разговор, чужак затеял не просто так, а именно для того чтобы сблизиться с ним. ...А учитывая грязные намеки Беелда, внезапно очень захотелось выяснить, с чего бы это этому Готору, (что за имя кстати такое?), приспичило проявлять такую заботу о другом узнике. — Только скажите сначала сударь, зачем вам это вам надо?

— Сколачиваю свою банду! — Честно признался Готор. И по его голосу нельзя было понять, изволит ли он таким образом шутить, или говорит чистую правду. — По одиночке, тут парень, не выжить. А ты я вижу, человек честный и надежный — не предашь и не ударишь в спину. — Я прав?

— "Никогда..." — Вновь захотелось возопить Ренки Дарээка, выпрямив спину еще сильнее. Но он понял что это уже будет перебор. — Спина такой прямоты просто не выдержит. Так что он просто ответил — "Да".

Что ж — если кто-то думает что с приобретением нового приятеля жизнь Ренки стала намного проще — то он глубоко заблуждается. — Скудная, отвратительная кормежка. Теснота и затхлая вонь трюма. ...А потом еще и люди вокруг начали умирать... — Все это отнюдь не способствовало благостному расположению духа, душевному и физическому здоровью.

Но зато хоть появилась маленькая отдушина. — Разговоры!

Готор оказался весьма интересным и необычным собеседником. — Иногда он просто поражал Ренки объемом и глубиной своих познаний. Почти всегда удивлял необычным взглядом на казалось бы банальнейшие вещи. Но иногда просто убивал напрочь абсолютной дремучестью.

О себе он говорил довольно мало. И слишком туманно. — Очень скоро, наблюдательный Ренки, понял что все его рассказы о себе, ограничиваются сроком примерно в четыре месяца — три из которых, он провел уже в качестве заключенного.

А до этого — был суд. Еще раньше Пограничный патруль прихватил его за бродяжничество. И еще несколько дней скитаний вдоль побережья. — Это то, о чем Готор рассказывал в красках, подчас не без юмора, со множеством забавных и занимательных подробностей.

А вот все что было до этого... — По его словам, он плыл на каком-то корабле... Неизвестно откуда и куда. Случился шторм, корабль разбился, но Готор спасся ухватившись за обломок мачты, вместе с которым его и вынесло к побережью королевства Тооредан.

...Вполне правдивая историю. — Если только не учитывать того, как тщательно Готор обходит тему места своего рождения, или откуда и куда плыл этот его корабль. А на прямо поставленный вопрос — сослался на какие-то острова далеко на юго-востоке. Даже имя островов назвал, что-то вроде Легтгского архипелага. — Ренки слишком любил разглядывать атлас мира из библиотеки своего батюшки, чтобы не знать что подобного архипелага не существует. Но ловить своего нового приятеля на вранье, он не стал. — Слишком страшно было терять новоявленного..., может и не друга, но уж точно союзника.

Хотя поначалу эта таинственность сильно заинтриговала Ренки. И он даже отчасти заподозрил — не является ли его собеседник шпионом одного из враждебных Тооредану государств. — Вроде Герцогства Оредан или Кредонской республики.

Но в конечном итоге, наш герой пришел к выводу, что шпион мог бы придумать что-то более достойное нелепых измышлений про Легтский архипелаг. Да и в Пограничном Патруле, служат отнюдь не самые глупые люди, чтобы не заподозрить в шляющемся вдоль побережья бродяге без документов и денег, шпиона. Но коли осудили его за бродяжничество, а не за шпионаж — все доказательства свидетельствовали в пользу Готора.

...Да и вообще — ТУТ, было не принято расспрашивать о жизни ДО. И о перипетиях, кои привели того или иного узника, к столь печальному положению.

Еще одним большим плюсом в союзничестве с Готором, стало появившееся чувство защищенности. ...По крайней мере, можно было теперь спокойно выспаться, зная что кто-то присматривает за тем, чтобы никто не прирезал тебя во сне, или не украл, допустим, обувь.

...Готор особенно упирал на обувь, приводя резонный довод, что вероятно им еще предстоит пройти немало верст по не самым гладким дорогам. А значит от сохранности обуви, напрямую зависит и жизнь ее обладателя.

Он кстати, оказался тут не единственным умником, осознавшим эту истину. — К тому времени как Ренки более-менее пришел в себя — его пара грубых сандалий была уже кем-то благополучно украдена.

Как Готору удалось уговорить Ренки забрать сандалии мертвеца — это пожалуй тема для отдельной книги. — Тут в ход пошли и разумные доводы, и отсылки к похождениям богов и героев древности, и воззвания к злобе, гордости и чувству самосохранения. И даже попытка взять на слабо — изобразив предстоящее мародерство как экзамен перед будущими испытаниями. — В конечном итоге, уговорил.

...А еще, оказалось что Готор отнюдь не шутил, когда сказал что сколачивает собственную банду. — Он действительно делал это — впрочем, весьма осторожно, чаще отказывая кандидатам, чем принимая их. Причем руководствовался он при этом весьма странными и непонятыми Ренки критериями. — Почему-то проигнорировав двух единственных, (помимо Ренки), узников благородного происхождения, томящихся в этом трюме, но зато приблизив к себе проворовавшегося приказчика и мастерового, покалечившего в пьяной драке, какого-то кабацкого вышибалу. А еще какого-то бродягу из туземцев, и даже парочку воров-домушников.

Но особенно Ренки был неприятно удивлен, когда его новый приятель, согласился принять в банду Гаарза — того самого мерзавца, едва не отправившего Ренки на тот свет.

— ...Парень он неплохой. — Спокойно объяснил Готор свое решение. — Просто попал под влияние Беелда. Но заметь, в той банде, даже несмотря на свою впечатляющую силу, быстро скатился на самые низкие позиции. — Что говорит о явном недостатке подлости.

Зато попав по наше влияние — он вполне может переродиться в человека благородного! ...Шучу-шучу... — Поспешно сказал Готор, даже выставив вперед ладони в примиряющем жесте. — Знаю что для того чтобы вырастить "благородного человека" — поколений пятнадцать его предков, должны быть столь же благородны. ...Хотя и не понятно, как они узнают о собственном благородстве, имея допустим всего десяток благородных предков...

Но Гаарз парень сильный, выносливый, и вполне обучаемый. — Нам такие люди понадобятся.

— Понадобятся? — Переспросил Ренки. — Когда?

— Эй парень! — Отозвался Готор. — Ты не забыл — мы идем на войну. Как ты думаешь — наверное есть некие причины, почему с изначальных времен, люди дрались не поодиночке, а отрядами? — Вот мы и готовим собственный отряд, чтобы во всеоружии встретить любые беды и неприятности, которые готовит нам будущее.

— Тогда тем более, разумнее было бы призвать в него людей благородного происхождения, кои по праву своего рождения являются храбрыми воинами и достойными людьми, а не разный сброд. — Запальчиво возразил на это Ренки.

— Угу, — поддонка изнасиловавшего одиннадцатилетнюю девочку. — С деланным согласием кивнул Готор. — И игрока в кости, давным-давно проигравшего свою честь, и промышлявшего мелким воровством, заказными дуэлями, и подделкой банковских чеков? — Я говорил с ними, — это мразь, которая предаст тебя при первой же возможности за дополнительную миску баланды. Неужели ты и правда, добровольно готов стоять с ними в одном строю?

Эх Ренки. — когда же ты наконец поймешь, что судить людей всего лишь по их происхождению, это большая ошибка?

В ответ Ренки промолчал, ибо крыть ему было нечем. Но тем не менее, остался при своем мнении.

Глава 3

Все рано или поздно заканчивается.

Вот и "морская прогулка" оу Ренки Дарээка и его друзей, подошла к концу, по прибытию в порт Лиригиса — уездного городишки, кажется состоящего лишь из пересыльной тюрьмы, казарм, нескольких десятков кабаков, да еще десятка домишек тех кто обслуживает эти кабаки, тюрьму, и казарму.

Однако даже иссушенный зноем и пылью воздух Зарданского плоскогорья, не помешал Ренки искренне радовался смене опостылевших декораций трюма каторжанского судна.

Наивный!!! — То, что началось потом, еще долго будет сниться бедолаге в ночных кошмарах.

Бесконечная каменистая пустошь, где глаз радуется даже высохшему пучку травинок, пробивающемуся кое где между камней. И еще более бесконечная дорога, кажется созданная злобными демонами для того чтобы мучить людей.

Палящее солнце над головой, бесконечная пыль, забивающая рот, глаза и ноздри. Тяжелые оковы на ногах, не позволяющие сделать нормальный шаг, и натирающие кошмарные мозоли, которые быстро превращаются в незаживающие язвы.

А еще паек, урезанный даже по отношению к корабельному. (Хотя казалось бы, — чего там урезать?).

И самое "прекрасное" напоследок — бичи и палки "погонщиков".

Что творилось с Ренки, когда бич капрала-надсмотрщика впервые коснулся его спины? — Сложно описать словами. — Возмущение?! Боль?! Стыд?! Искренняя и неудержимая ненависть?! — Увы — любые слова слишком жалки и бесцветны, чтобы описать бурю чувств, разразившуюся в душе юного оу, чьей спины, на данный момент, касался лишь розги зажатые в руке отца. ...И то — давным-давно, когда он был еще несмышленым мальчишкой, толком не осознавшим что такое есть гордость представителя древнего рода Дарээка.

Нет, он отнюдь не был слабаком и неженкой. — Отцовская школа жизни, была традиционно суровой, и на различных занятиях по фехтованию коротким или длинным оружием, Ренки неоднократно получал удары, от которых хотелось свалиться навзничь, и долго лежать, лелея боль в том или ином участке тела. Только делать этого было нельзя, ибо вслед летели новые удары — отец не одобрял проявлений слабости.

А добавить сюда боль скручивающихся от судороги мышц, после длительных забегов или выстаивания в особых стойках, с целью укрепления мышц ног и спины? — Долгие годы Ренки просто купался в ней!

Но то ведь тренировка, а ЭТО...

Пожалуй, после первого удара бичом, наше повествование вполне могло бы и закончиться, на весьма печальной ноте. — Благородный, даже в цепях, оу, уже рванул было вперед, чтобы наказать обидчика, пусть даже ценой за это будет его собственная гибель. Но как всегда осторожный и разумный Готор, не только смог удержать его, но и привел достаточно веский для нашего героя, довод, сдержаться самому.

— Помнишь, — прошипел он Ренки на ухо, держа его кисть, вроде и не в особо сильном, однако почему-то не позволяющем шевельнуться захвате. — Ты говорил что у тебя практически нет врагов, которых бы ты мог искренне ненавидь? — Так вот, начинай собирать коллекцию!

Чем больше у тебя будет врагов, назло которым ты готов жить — тем ты сильнее, и тем больше у тебя стимулов преодолеть любые преграды на пути к победе! — Копи врагов. Копи силу. И ты победишь!

Может потому Как он это сказал. ..А может — потому что данное нравоучение и самому Готору стоило удара бичом — но Ренки его услышал. И глядя в перекошенное злобной улыбкой лицо приятеля, лишь кивнул головой. Не покорно. Не соглашаясь мириться с унижением. Но как один заговорщик другому. — Если впереди фата-морганой маячит Великая Цель — можно пренебречь мелочами.

Что ж. — Ренки был молод, силен и вынослив. И он смог выдержать этот месяц бесконечного переставления кровоточащих ног, по усеянной острыми осколками камней дороге.

Увы, но для многих иных каторжан — подобное было не по силам. — Безжалостный зной, весьма скудная пища, и начавшая загнивать в кожаных бурдюках вода — взяли свою дань с несчастной каторжной команды. — Не менее трех десятков человек, так и остались лежать вдоль обочин проклятой дороги, так и не удостоившись чести стать солдатами Короля.