Институт моих кошмаров-2. Почти нормально

— Ладно, — поднялся он, — мне пора.

Я взглянула на часы:

— И мне, — я с печалью посмотрела на так и несъеденную панакоту. Мы с Софией сильно задержались, и теперь я опаздывала и не успевала доесть обед... Даже притронуться к нему уже не успевала, если уж говорить откровенно. — Мы вас тут оставим?

София молча пожала плечами.

— Идите-идите, мы с Софи пока тут посидим, пообщаемся, — улыбнувшись, рыжая ехидно добавила: — Вас пообсуждаем.

— Не самая интересная тема, — серьезно сообщила я, убирая ноутбук обратно в сумку и поднимаясь из-за стола. Макс подколку рыжей предпочел проигнорировать.

— Тебя проводить? — предложил он.

Я отказалась.

— Медицинский корпус в другой стороне.

И перед его посещением мне хотелось побыть одной. Подумать. Макс, зная это, настаивать не стал.

Если бы меня спросили, какая она, магия, вряд ли я смогла бы ответить. Магия была... ни на что не похожа. Знаю, звучит банально, но это факт. Чувствовать магию было все равно что на восемнадцатый день рождения внезапно проснуться с синестезией. С удивлением узнать, что четверг — зеленый, как и цифра "четыре", скрипка звучит сине, запах апельсиновой корки шелестит листьями под южным сицилийским солнцем, а у ощущения наждачки под пальцами, как ни смешно, вкус шоколада. Молочного, с миндалем. Чувствовать магию было все равно что получить в подарок дополнительный набор органов чувств — увы, без инструкции по его использованию. Видеть правду за иллюзией, будущее и прошлое под настоящим, возможное за случившимся. Ощущать воду в воздухе и огонь внутри себя, видеть энергию и магическое воздействие, заклинания, некоторые — похожие на натянутые в воздухе канаты, другие — собирающиеся дождевой тучей. Да, я прекрасно осознавала, как это звучало: сама всегда считала бред вроде магической энергии, аур и прочего именно что бредом. Оказалось, что они есть. Даже ауры. Не как странные радужные пятна по контуру человеческой фигуры, но как своеобразный ольфакторно-тонально-цветовой уникальный отпечаток индивидуального магического фона (это я не придумала, а вычитала; в якобы серьезной научной литературе, между прочим). Как ощущение силы, пульсирующей болью отзывавшееся в затылке. Звучит странно? Ощущалось еще страньше, как говорила Алиса у Кэрролла.

Для той, кто почти восемнадцать лет ничего подобного не чувствовал, контраст был удивительным. И жестоким. Как мне объяснили, мне еще "повезло": обычно маги ощущали окружающий мир не так остро. Но... Я выросла обычным человеком. Почти всю жизнь у меня стоял блок, не дававший мне чувствовать магию. На справедливый вопрос, кто же его поставил, мой собеседник в медкорпусе только отвел взгляд и заявил, что я сама могла: дескать, магия в какой-то степени является симбионтом, и ее главная задача — защитить носителя, даже от него самого, если понадобится. И, в результате сильной психической травмы, она могла решить, что для меня же будет безопаснее, если магия будет спать. Врал. Не про психическую травму и не про то, что я сама могла неосознанно поддерживать блок своим отрицанием магии и сверхъестественного — это-то было возможно, между "не чувствовать магию" и "не использовать магию" существовала большая разница, и даже под блоком я оказалась способна на пару заклинаний. Но первоначальный блок... Как правило, гени с рождения чувствовали магию — я ничего подобного не помнила. В тех, у кого кровь гени перемешалась с человеческой, магия, бывало, наоборот спала, пока сильные переживания ее не будили; такие ЧП тщательно отслеживались Охотниками... и уничтожались, потому что полученные таким образом силы плохо поддавались контролю. Это тоже был не мой случай, в ГООУ я попала, не подозревая о своих способностях. Вот и возникали вполне закономерные вопросы — которые я не задавала. Потому что было понятно, что правды мне не расскажут. И я сделала вид, что поверила. Промолчала.

Так вот, а когда блока не стало, момент для избавления от него оказался крайне неподходящим. Самайн, одна из ночей в году, когда оба мира сближались, и магия особенно сильно чувствовалась. А еще контакт с драконьей кровью (не шутка и не кодовое название для новомодной наркоты: драконы действительно существовали, жили в загоне между криптозоологическим и алхимическим корпусами... И алхимия тоже была реальна, хотя постичь ее я так и не смогла), чрезвычайно эффективным усилителем магического потенциала. В результате, по словам наблюдавшего меня сотрудника медицинских сервисов, получилось, что я была "как датчик, который слишком резко настроили" и воспринимала даже те минимальные проявления магии, которые не замечали обычные маги (оксюморон получился, забавный, как моя жизнь, потому что, как правило, маги делили население Земли на себя и "обычных", как они называли остальных людей; а еще потому что сначала я казалась необычной "обычной", а теперь — редким случаем даже среди магов).

Я распахнула дверь медицинского корпуса и повернула направо, стараясь не думать о том, какие ужасы кроме упырей могли скрываться за одинаковыми белыми дверями. Вместо этого прошла в самый конец коридора и привычно открыла одну из них. За моей дверью никаких ужасов не было, обычный кабинет врача-терапевта, разве что выглядевший в плане ремонта и мебели чуть лучше, чем в районной поликлинике. За письменным столом, почти прижавшись носом к его поверхности, что-то писал молодой индиец в белом халате.

— Мне нужно, чтобы ты это подписала, — вместо приветствия Сереш сунул мне в руки какой-то договор.

Посмотрим. "Подтверждаю, что была полностью проинформирована о последствиях использования артефакта БЧН01-2013-2 и даю согласие на процедуру"?

— Что такое БЧН01-2013-2?

— А это тебе знать необязательно.

— В последний раз, когда ты так говорил, а я согласилась, ты выкачал у меня почти литр крови, — проворчала я, но подпись все же поставила.

А куда деваться? Я не первый раз уже сталкивалась с этим "это тебе знать необязательно", которое любил повторять Сереш. Это же ГООУ: все равно мне не скажут ничего того, чего не захотят, а так был хоть какой-то шанс понять, почему — и, главное, зачем — со мной так носились. Да и... Может, я была не права, но меня не покидало ощущение, что мое согласие было лишь формальностью, без которой при необходимости можно обойтись.

— И ничего с тобой не случилось, — медик забрал документ и наконец взглянул на меня. — Привет. Как себя чувствуешь?

Это повторялось из раза в раз, каждую неделю. Сначала меня вообще заставляли приходить каждый день: видите ли, тех, кто после большого количества драконьей крови не поддавался магии и оставался при достаточном количестве мозгов, чтобы отвечать на вопросы, было слишком мало, и науке требовались жертвы. Потому меня чуть не прописали сюда, в одну комнату к лабораторным кроликам.

— Так же, — сухо ответила я.

— Давление, пульс, температура, что-нибудь беспокоит?

— Сто двадцать на восемьдесят, порядка девяноста, тридцать шесть и шесть, ты спрашиваешь серьезно? Что ты ожидаешь от меня услышать, и когда?

Как правило, маги не болели. Случались врожденные пороки, редко встречались аутоиммунные заболевания, но всякая бытовая ерунда вроде простуды или ОРВИ? Обходила стороной. Как одна зараза другую, мысленно добавляла я. На самом деле это был просто еще один побочный эффект от магии: когда ты являешься огнем, лишь по прихоти выбравшим человеческий облик, трудно подцепить грипп. Поэтому смысла в том, чтобы каждый раз спрашивать меня одно и то же, я не видела.

— Руку.

Я протянула ему левую, отворачиваясь, чтобы не видеть шрамы. Смоченная в спирте ватка прошлась по локтевому сгибу. Быстрый укол, слава богу, хотя бы никаких болезненных поисков вены, и вскоре уже меня отпустили. Сереш посмотрел собранную кровь на свет. Интересно, что он в ней видел? Если бы хоть один из нас был демоном, он бы почувствовал любопытство, легкую тревогу, самую чуточку страха перед болью, которая не наступит. Я видела магию, которую можно было бы использовать; даже того количества хватило бы на какой-нибудь простой амулет или небольшой магический круг. Жизнь: кровь была чистой, не отравленной болезнью или приближением смерти. И, возможно, совсем немного золота, блестевшего на дне. А он? Увы, наши отношения строились на том принципе, что вопросы задавал Сереш, а отвечала я. Надписав на пробирке дату, медик отложил ее в сторону и достал из-под стола чемоданчик.

— Приступим?

Внутри на поролоне лежали два серебряных браслета. Я успела разглядеть тонкую гравировку, нанесенную по внутренней стороне: если я не ошибалась, часть из них относилась к классу охранных знаков, еще часть — к сдерживающим. Сереш уже не в первый раз пробовал на мне ограничители, как он заявлял, чтобы понять, насколько сильно я улавливаю магию, но разрешение подписывать заставил впервые. Интересно, откуда ему привезли новую игрушку?

— Давай надену, — предложила я, но он отказался. Такого раньше тоже не случалось. Любопытно.

— Я сам.

Первый браслет сомкнулся на моем запястье. Щелчок, и застежка исчезла, теперь серебряный обруч без пилы не смог бы снять никто. Я заметила клеймо там, где раньше был замок: две стрелы, расположенные крест-накрест. Ну, конечно. Охотники. Без них, кажется, не обходилось ни одно темное дело — а мое появление в ГООУ было именно таким.

Любопытно, меня сейчас случайно не в магические наручники заковали? И стоит ли мне в таком случае озаботиться поиском адвоката?

— Что ты чувствуешь?

Я прислушалась к себе — и к миру вокруг. Странное ощущение, будто какую-то часть меня отсекли, но боли не было. Только легкий дискомфорт и притупившиеся чувства. А мир... он остался где-то далеко, но все еще был слышен.

— Будет гроза.

Раньше, до ГООУ, я бы решила, что это всего лишь предчувствие, шутка интуиции, наличие у себя которой я отвергала. Сейчас я слышала холодный нервный ветер высоко в небе, знала, что через пару минут воздух запахнет озоном и пылью. Без браслета я бы уже чувствовала прилив сил, радость — не мою — и эйфорию, собирающееся в облаках электричество; не огонь, конечно, чтобы, как выражались некоторые, "словить кайф" (они были не так уж и не правы, эти некоторые, магия во многих отношениях была сродни наркотику), но там, где сверкают молнии, нередко случаются пожары.

— Попробуй что-нибудь сделать.

Я поняла, что он имел в виду, и послушно потянулась к силе. Из-за браслета это давалось сложнее, но она все еще была сконцентрирована вокруг, в сквозняке из приоткрытого окна, в зеленых листьях бегонии, стоявшей на подоконнике, как ни смешно, в розетке под письменным столом; нужно было только знать, где искать. Собрав ее по крупицам, я зажгла на ладони огонек, слабый и почти прозрачный, но все же. У меня были не слишком сильные способности к магии — обычный середнячок, в сравнении с многими моими знакомыми выглядевший и вовсе жалким, — и то, что под действием ограничителя я смогла показать хоть что-то, уже было удивительно. Судя по недовольной реакции Сереша, он считал так же. Медик покачал головой и прошептал себе что-то под нос.

— А теперь?

Браслет еще больше впился в запястье.

Онемение. Как после местной анестезии, только распространившейся на все пять (шесть? Семь? Больше? Я уже не знала, сколько их должно было быть) чувств. И все же... мир вокруг стал яснее. Проще. Я удивленно выдохнула: может, я и ощущала себя ослепшей, оглохшей и лишившейся обоняния одновременно, но в то же время я была свободна. Краски померкли, звуки стихли, и магия смягчилась до едва заметного шепота за спиной. Который можно было игнорировать. С первого ноября я еще никогда не была так близка к привычному для меня состоянию.

— А можно так и оставить? — жалобно попросила я.

Медик заметно удивился просьбе.

— Наверное, я мог бы сделать запрос, но... ты действительно хотела бы этого?

Видеть мир таким, каким его видят обычные люди, а не яркой галлюцинацией? Не сходить с ума от невозможности того, что тебе открывается? Твердо знать, где ты стоишь, и что вокруг тебя происходит, не чувствовать, что ты являешься всего лишь проводником для чего-то гораздо большего, для силы, которую невозможно полностью подчинить?

Серьезный вопрос.

— А есть шансы, что я когда-нибудь приду в норму, или это навсегда?

Сереш помедлил с ответом.

— Не хотелось бы тебя расстраивать, но, учитывая, что после первой недели, — о да, тогда я чувствовала окружающий мир еще сильнее, чем сейчас. Удивительно, и как не свихнулась, — никаких подвижек не было, и прошло уже несколько месяцев... Боюсь, что нет. Ты не вернешься ни к нормальному состоянию, ни к тому, которое считала нормой.

У работавшего в медкорпусе индийца была одна не самая приятная особенность: если он не говорил "это тебе знать необязательно", он был откровенен. Иногда даже слишком. Значит, навсегда... Прощай, нормальная жизнь, было приятно познакомиться. На этот раз — прощай окончательно.

— Тогда нет.

Костыли имеют смысл, когда нужно переждать, пока нога срастется. В противном случае нужно учиться жить без них. Я вздохнула. Случайно доставшаяся пожизненная сверхчувствительность к магии — это, блин, весело. В кавычках. Мало того, что неприятно, так еще и практически бесполезно: что толку, если я буду видеть, какое заклинание плетут рядом со мной? Не то чтобы от этого мои собственные силы увеличивались. Дорогая судьба, если решишь сделать подарок, можно, в следующий раз я сама себе суперспособность выберу? Нет? Так и думала.

— Можешь что-нибудь сделать? — вернулся к привычному ходу опроса медик.

— Сомневаюсь.

Я почти не видела магии вокруг. Если постараться, возможно, сумела бы добраться до своих собственных сил, почти перекрытых действием браслета, но... Внутренний голос подсказывал, что пытаться не стоит. Даже находясь в здании, полном реаниматологов.

— Можешь сказать, что я сейчас делаю?

— Вода. Ты... — я повернула голову на звук, который не был звуком. Поверхность налитой в чашку воды едва заметно дрожала, а еще она исчезала, минуту назад было почти вровень с краем, сейчас же в стакане оставалось чуть больше половины. Но куда она... испарялась? — Изображаешь увлажнитель воздуха. Зачем, не проще его купить?

Кинув на меня странный взгляд, индиец записал что-то у себя в планшете.

— Мне нужно еще проверить второй браслет.

Я протянула левую руку и дождалась щелчка. В этот раз все было иначе: оглушающая тишина, темнота, пустота... В панике магия во мне сама метнулась к ближайшему источнику силы, который могла распознать: к Серешу. Больно хлестнула, почти заставила выпустить нити заклинания. Отобранной у него энергии хватило, чтобы в глазах немного прояснилось, и я заметила красные капли, испачкавшие лабораторный халат.

— Извини...

Вот почему еще мне не нравилась магия: она была живой. У нее были свои инстинкты, свой... если не разум, то, по крайней мере, его зачатки. И действовала она — в те редкие моменты, когда я переставала ее контролировать, — не обязательно так, как поступила бы я. Заставляя ощущать, будто в моем теле живет кто-то еще. Неприятное чувство.