Албукерки. Перевод книги Г.Морса Стивенса. Глава 5. Правление Албукерки (продолжение). Экспедиция в Красное море и завоевание Ормуза

Последующие шаги Албукерки отличались большой дальновидностью: сначала он заставил короля отдать ему всю его артиллерию, на том основании, что это было необходимо для защиты крепости от флота, который, по слухам, должен был прийти из Египта; затем он убедил короля издать указ, в соответствии с которым все жители Орумза должны быть разоружены. На завершение крепости ушло несколько месяцев, после чего, в августе 1515 г., Албукерки с неохотой согласился на возвращение в Португалию его любимого племянника, Гарсиа де Нороньи.

Пока он находился в Ормузе, к нему прибывали посланники от всех мелких правителей вдоль Персидского залива, и даже от вождей из внутренних областей Аравии, Персии и Тартарии. Неустанные труды к тому времени подорвали здоровье Албукерки, но слава его достигла зенита.

"Из всех областей, находившихся в глубине материка, в крепость ежедневно приходило такое множество желающих увидеть Афонсу де Албукерки, что его люди не могли сдержать их наплыв, и хотя его болезнь мешала ему очень часто выходить из дома, они просили тех, кто нес стражу в воротах крепости, чтобы они позволили им хоть краем глаза взглянуть на него, поскольку они проделали такой далекий путь единственно с этой целью. И когда бы он (Албукерки) ни ехал верхом, такие большие толпы людей следовали за ним по пятам, что он с трудом мог проложить дорогу через них; и поскольку слава его личности и его величие были неисчерпаемой темой для разговоров во всех тех краях, и вследствие новостей, которые распространяли о нем послы шаха Исмаила, они отправляли к нему своих слуг с приказами написать его портрет в натуральную величину" (7).

Однако с каждым днем ??здоровье великого губернатора все больше ухудшалось, и 26 сентября 1516 г. он созвал всех капитанов в свою резиденцию в Ормузе и объявил им, что поскольку его болезнь, по всем признакам, носит фатальный характер, он хочет, чтобы они дали клятву подчиниться тому, кого он сам назначит своим преемником. 20 октября он назначил Педро де Албукерки капитаном Ормуза, и с того времени перестал заниматься делами и стал готовиться к смерти.

8 ноября 1515 г. он отплыл из Ормуза на борту корабля "Флор дель Роса", которым командовал его верный друг Диогу Фернандиш де Бежа, надеясь закончить свои дни в Гоа, городе, который он завоевал и который любил. Но уже на самом закате своей великой карьеры Албукерки довелось испытать глубокое унижение. По пути кораблю, на котором он находился, встретилась и была захвачена туземная бригантина, где португальцы нашли письма, адресованные Албукерки. Несмотря на состояние своего здоровья, Албукерки настоял на том, чтобы ему сразу прочитали эти письма. В них содержались известия, что в Индию только что прибыл Лопо Суариш де Альбегария с полномочиями сменить его на посту губернатора. Эти новости поразили Албукерки в самое сердце.

"Он воздел руки и возблагодарил Господа Нашего и воскликнул: "Люди разлучили меня с королем; король разлучил меня с людьми. Хорошо, что дни мои уже сочтены!" (8).

Предложение сместить Албукерки с его поста, несомненно, было подано королю Мануэлу одним из личных врагов губернатора, которых он нажил из-за своего резкого характера; и не случайно среди капитанов, сопровождавших Лопо де Альбегариа, оказалось двое заклятых врагов Албукерки — Франсишку де Тавора и Диогу Мендес де Васконселуш. Аргумент, что Албукерки хотел стать независимым князем или герцогом в Гоа, возымел нужное действие, пробудив ревнивые подозрения короля. Получив известие о том, что он впал в немилость, Албукерки добавил приписку к своему завещанию, указав, что его останки следует отвезти в Португалию, и написал следующее гордое и трогательное письмо, обращенное к королю Мануэлу, монарху, которому он верой и правдой служил.

"Сир, я не пишу Вашему Величеству своей собственной рукой, потому что, когда я беру в нее перо, меня охватывает очень сильная дрожь, которая является предвестием моей скорой кончины. Я оставляю сына, сир, чтобы он увековечил память обо мне, и завещаю ему все мое состояние, хотя оно крайне невелико; но, помимо этого, я передаю ему также все обязательства, причитающиеся мне за всю мою службу, которые очень велики. Дела Индии говорят за меня и за себя. Я оставляю Индию покорной вашей власти, а ее правителей — со склоненными головами, лишенной каких бы то ни было проблем, за исключением того, что осталось лишь перекрыть ворота Проливов (т.е. Красного моря); это — то, что приказали мне сделать Ваше Величество. Я советую вам, сир, ради безопасности Индии, продолжать и в будущем окупать за ее счет ваши затраты (т.е. сделать так, чтобы администрация находилась на самообеспечении). Я прошу у Вашего Величества единственной награды, — чтобы Вы помнили все это и чтобы сделали моего сына дворянином и чтобы дали ему полное удовлетворение за мою службу. Все мои упования я возлагаю на Ваше Величество и королеву. Я оставляю на долю Вас обоих задачу преумножить мои деяния [cousas], поскольку я уже нахожусь на пороге смерти и заслуживаю награды за них. И что касается моего пенсиона, который я в большой степени заслужил, как знает Ваше Величество, то я целую ваши руки, чтобы Вы не забыли наделить им моего сына. Написано в море шестого декабря 1515 года".

(Собственным почерком Албукерки) "Написано слугой Вашего Величества, Афонсу де Албукерки" (9).

Следует сообщить, что король исполнил предсмертное желание великого губернатора. Незаконный сын Албукерки, Браз де Албукерки, был признан при дворе и вступил в брак с богатой наследницей, доньей Марией де Норонья, дочерью первого графа Линьяреша; ему была назначена пенсия в размере 300000 реалов (около 66 фунтов стерлингов) в год; и по королевскому приказу он изменил свое имя на Афонсу. Он показал себя достойным своего отца, стал контролером двора Жуана III и председателем сената Лиссабона, но потомство благодарно ему главным образом за составление "Комментариев" о деяниях его великого отца. Король Мануэл в скором времени раскаялся в недостойном отношении к своему верному слуге, и в 1516 г., еще до того, как в Лиссабоне получили известия о смерти Албукерки, он отправил приказ, согласно которому Лопо Суариш де Альбегария должен был быть губернатором Каликута, Кочина и Малакки, тогда как Албукерки получал командование над флотом в Индийском и Аравийском морях и полномочия использовать все ресурсы Индии для проведения для последней кампании в Красном море. Великий капитан, однако, так и не узнал об этих новостях, да и указ о новом назначении был подписан уже после его смерти.

Подробности кончины Албукерки лучше всего переданы в кратких словах "Комментариев":

"К тому времени он так ослабел, что не мог встать с постели, и оставался жив лишь потому, что Господь Наш желал, чтобы он достиг Гоа, и только там призвать его к себе, тем самым достойно вознаградив его за службу; и когда корабль уже находился на расстоянии трех или четырех лиг от рейда, он приказал, чтобы к нему вызвали брата Домингуша, генерала-викария, и господина Афонсу, врача. И поскольку он был так слаб, что не мог проглотить ни кусочка еды, он приказал, чтобы его сопровождающие дали ему глоток красного вина, которое привезли в этом году из Португалии. И когда бригантина, отправленная впереди эскадры, поплыла в Гоа, корабль бросил якорь на рейде, ночью в субботу, в 15-й день декабря месяца. Когда Афонсу де Албукерки сообщили, что его земной путь подходит к концу, он воздел руки и вознес много благодарностей Господу Нашему за то, что Он даровал ему милость, о которой он так горячо просил, и так он провел всю ночь с генерал-викарием, который уже прибыл с берега на борт корабля, и с Педро де Альпоэмом, секретарем Индии, которого он назначил своим душеприказчиком, сжимая руками распятие и непрерывно разговаривая с ними; и он захотел, чтобы генерал-викарий, который был его исповедником, прочитал вслух отрывок о Страстях Господа Нашего из Евангелия от Св.Иоанна, которых он всегда почитал, поскольку на него, и на этот крест, который был сделан по образцу того, на котором Господь искупил людские грехи, он возлагал все надежды на спасение (своей души); и он приказал, чтобы они облачили его в одеяние Ордена Сантьяго, командором которого он состоял, чтобы он мог умереть в нем; и в воскресенье, за час до рассвета, он вручил свою душу Богу, и тем самым прервал свои земные заботы, хотя и не дождался никакого воздаяния за них" (10).

Тело великого губернатора сразу было доставлено в Гоа и

"так велики были плач и причитания, доносившиеся со всех сторон, что казалось, будто это сама река Гоа вышла из берегов" (11).

Тело было перевезено в Часовню Богоматери Утешения, которую он основал на том самом месте, откуда наблюдал за вторым захватом города.

"В процессии за его гробом, — говорится в "Комментариях", — шли все люди города, не только христиане, но и индусы и мавры [мусульмане], которые заполнили все улицы, показывая обильными слезами свою великую скорбь. Что касается индусов, то когда они увидели его тело возлежащим на катафалке, с длинной бородой, доходившей ему до пояса, и наполовину открытыми глазами, они объявили, под влиянием своих языческих представлений, что он не мог умереть — просто Бог призвал его к себе, дабы он сражался за Него в ином мире" (12).

Сын Албукерки, согласно последней воле великого губернатора, хотел увезти гроб с его останками в Португалию, но король Мануэл не дал своего согласия на это, объявив, что пока кости Афонсу де Албукерки находятся в Индии, Гоа будет в безопасности. Жуан III придерживался той же точки зрения, и только в 1566 г., спустя более чем полвека после смерти Албукерки, его останки наконец доставили в Португалию с разрешения королевы Катарины, которая была тогда регентшей от имени малолетнего короля Себастьяна. Они были затем торжественно перезахоронены в часовне Богоматери Благодати в Лиссабоне, при августинском монастыре, где покоятся до сих пор.

Деяния Албукерки являются самым лучшим его памятником, и в следующей главе будет предпринята попытка раскрыть основные черты его характера на основе изучения внутренней политики. Тем не менее интересно процитировать здесь сделанное его сыном описание его внешности и характера, — в том виде, в котором оно приведено в "Комментариях":

"Этот великий капитан был человеком среднего роста, с вытянутым лицом, свежего цвета кожей, немного крупным носом. Он был образованным человеком, знал латынь, речь его была учтивой и изящной, его манера беседовать и письменные отчеты показывали его отличное образование. Он никогда не лез за словом в карман, и его приказы звучали весомо; в отношениях с маврами он проявлял большую осмотрительность, и его в равной степени как боялись, так и любили, — качество, редко когда вместе сопутствовавшее одному и тому же человеку. Он был человеком храбрым и доблестью своей снискал покровительство фортуны. Король Фердинанд сказал Педру Корреа, когда тот был португальским послом при испанском дворе, что просто удивительно, что король Мануэл, его зять, приказал Афонсу де Албукерки вернуться из Индии, видя, что он был таким великим капитаном и столь удачливым в войнах. Он всегда выходил победителем из сражений против мавров, как на море, так и на суше, и иногда бывал в них ранен, поскольку места, где он находился, никогда не были безопасными. Он, не теряя времени, принимался за выполнение любого предприятия, как только принимал решение осуществить его, и все короли и принцы Европы и Азии так высоко чтили его имя и его успехи, что Великий Турок, разговаривая с доном Алваро де Санде, капитаном императора Карла V, которого он держал в плену, относительно положения дел в Индии, положил руку себе на грудь и сказал, что Афонсу де Албукерки был очень выдающимся капитаном. Он был глубоко прямодушным человеком и столь неукоснительно справедливым в делах отправления правосудия, что индусы и мавры после его смерти всякий раз, когда они подвергались какому-либо притеснению со стороны губернатора Индии, приходили в Гоа на его могилу и делали подношения в виде отборных цветов или масла для его лампады, взывая к его правосудию. Он был очень сострадательным к беднякам, и выдал замуж многих женщин в Гоа. Ведь он был настолько великодушным, что все подарки и дары, которые преподносили ему короли Индии, — а они были весьма многочисленными и дорогостоящими, — он раздавал капитанам и фидалгуш, которые помогли ему получить их. Он вел очень строгий образ жизни и был так сдержан в речах, что величайшей клятвой, которую он когда-либо приносил в порыве гнева, было: "Я ненавижу жизнь, которой я живу". Он умер в возрасте 63 лет, управляя Индией в течение 6 лет" (13).

Примечания:

(1) Albuquerque's Commentaries, vol. iii. p. 264.

(2) Albuquerque's Commentaries, vol. iii. pp. 258-263.

(3) Albuquerque's Commentaries, vol. iv. pp. 74, 75.

(4) Albuquerque's Commentaries, vol. iv. p. 101.

(5) Albuquerque's Commentaries, vol. iv. p. 81.

(6) Albuquerque's Commentaries, vol. iv. p. 88.

(7) Albuquerque's Commentaries, vol. iv. p. 181.

(8) Albuquerque's Commentaries, vol. iv. p. 195.

(9) Это письмо переведено с оригинала, сохранившегося в Торре дель Томбо (Torre del Tombo), или архивах Португалии, напечатанного Cartas de Albuquerque, vol. i. pp. 380, 381. Версия, которая приводится в Commentaries, vol. iv. pp. 195, 196, сильно сокращена.

(10) Albuquerque's Commentaries, vol. iv. p. 196.

(11) Albuquerque's Commentaries, vol. iv. p. 198.

(12) Albuquerque's Commentaries, vol. iv. p. 198.

(13) Albuquerque's Commentaries, vol. iv. pp. 199, 200.