Великое княжество Таврическое

* * *

— Милый, — Елена повернулась на бок, соблазнительно выставив бедро — в последнее время я тебя не узнаю. Ты стал намного целеустремленней и жестче — вокруг все стонут. Даже я. — Кокетливо похлопав ресницами, хихикнула жена.

— Еще бы. — Исаак хмыкнул. — Они прекрасно знают, что я проделаю с ними тоже, что и с тобой, только им это не понравится!

— А вот Александр смотрит на тебя совсем другими глазами.

— Влюбленными? — Исаак рассмеялся.

— Вот опять! И шутишь ты совсем не так как раньше.

— Так что Александр? — Князь быстро перевел разговор в менее опасное русло.

— Он видит в тебе не только правителя, но и соратника. — Елена немного подумала и добавила. — Я думаю, что он раньше считал тебя трусом.

— Знаю, он не верит, что дипломатией можно чего-то добиться. Но теперь я пересмотрел свои взгляды и решил, что добрым словом и пистолетом, можно добиться гораздо большего, чем одним только добрым словом. — Исаак улыбнулся цитате.

— Ты думаешь, османы нас не оставят в покое? — Лицо жены сделалось серьезным.

— Не оставят. Уверен.

— Когда?

— Не скоро, может лет через десять, может раньше, но сейчас они увязли в войне с Венецией. — Исаак немного помолчал и добавил. — Скорее, меньше. Ведь я, со своим стеклом и зеркалами лишаю венецианцев хорошего куша.

— И как ты только находишь всех этих мастеров! Кстати, мне кажется, что ты даешь им слишком много воли — в их глазах мало почтения!

Исаак тяжело вздохнул. — Тех, кто наполнит мою казну или сделает много самого лучшего оружия, я не задумываясь награжу титулом. Экономика это кровь государства!

* * *

Исаак рассматривал свой парадный портрет. Закованный в броню 'рыцарь без страха и упрека', все дела... Пафос зашкаливал. Вполне в духе традиций, а главное на более высоком уровне, к которому местные европейские живописцы еще только подбираются. Аманатиди не был тупым солдафоном и идею о такой составляющей престижа государства, как развитость искусства поддержал. В прошлое отправилась многочисленная группа, в которую входили живописцы, скульпторы, архитекторы, музыканты и мастера готовые их снабдить необходимым инструментом.

Музыкантам отводилась вполне практическая роль — с их помощью можно воодушевлять войска на марше и в бою, а главное управлять с помощью многочисленных сигналов. Но и без любви военных к традициям и ритуалам, конечно же, не обошлось. Как только удалось составить и оснастить более или менее полный духовой оркестр, у столичного гарнизона появился торжественный развод караулов и вечерняя поверка под 'Русскую вечернюю зарю'.

Невиданное представление, в неизбалованном на зрелища средневековье, неизменно собирало толпу горожан. Эффект был не только морального свойства, но и вполне практический. Количество желающих поступить на службу и записаться в солдатские мушкетерские роты выросло в разы. А это, в свою очередь, позволяло повысить требования к новобранцам.

Численность войск постепенно росла. В сентябре прибыли две сотни наемников из Швабии, в октябре неполная сотня швейцарцев. Теперь основной костяк пикинеров терции состоял из опытных профессионалов. Сам Исаак больше возился с артиллеристами, отдав на откуп префекту Илье пехоту, которую 'бывший' подполковник ежедневно выводил на маневры. Первые опыты совместить современные навыки строевой подготовки с реальной потребностью тяжелой пехоты вооруженной пятиметровыми пиками выходили довольно неуклюжими, но постепенно все вставало на свои места.

Несмотря на заказы, свинца отчаянно не хватало — взрывной рост количества ручного огнестрельного оружия и желание вселенцев как можно чаще практиковать солдат в стрельбе резко сокращало запасы. Пришлось прибегнуть к таким мерам как сбор отстрелянных пуль из песчаной насыпи и тренировка на скорострельность с помощью деревянных эрзац-пуль и половинного заряда пороха. Двойную пользу должны были принести бронебойные стреловидные пули из железа, однако их трудоемкость не располагала к массовому применению.

По воле организаторов, специалистов по радио и электричеству хроноэкспедиции не полагалось. Этот негласный запрет, конечно, будет со временем решен, но на данный момент основным средством связи на поле боя должна была стать комбинация из звуковых сигналов, сигнальных флагов и флажкового семафора. Последний был особенно ценен тем, что представлял собой кодированную азбуку и позволял передавать сообщения любой сложности.

Дабы свести к минимуму санитарные потери, были изготовлены походные кухни. К сожалению, их количество обеспечивало питанием только профессиональную часть войск. Оставалось надеяться на то, что ополченцы будут находиться в условиях привычного климата и рациона, а также на непродолжительность кампании. Вообще, санитарные меры приживались с трудом. Приходилось пускать в ход все — от наказаний, до всевозможных баек о лечебных свойствах мыла, регулярного мытья рук и тела.

Медики, сразу же получившие признание и широчайшую практику как в самом княжестве, так и за его пределами, обеспечивались специальными фургонами, прямо в которых можно было делать операции. Так же к каждому врачу полагался фельдшер — ученик, он же ассистент и десяток санитаров. Шатер, носилки и прочее имущество перевозилось отдельно, за что отвечало хозяйственное отделение санитарной роты.

Таким образом, к концу зимы подготовка к походу была завершена. Оставалось дождаться периода хорошей погоды, чтобы можно было выступать.

Глава 2.

6 марта 1466 года.

Зима с ее хмурым небом, дождями и редкими сырыми снегопадами осталась позади. Подснежники, почуявшие тепло усыпали склоны гор своими застенчивыми головками. Весна все настойчивее предъявляла свои права. И лишь пестрая лента людской толпы, словно змея, извивалась в грязи дороги ведущей на восток.

— Начинайте. — Исаак прильнул к окуляру подзорной трубы. — С Богом!

Брешь батарея окуталась дымом, а через несколько мгновений раздался оглушительный грохот залпа, от которого некоторые члены штаба вздрогнули. В оптику было хорошо видно, как суетятся расчеты, перезаряжающие орудия. Внезапно, за городской стеной появилось облако дыма и легко различимое невооруженным взглядом, сопровождаемое грохотом выстрела, большое каменное ядро, описав высокую дугу, ударило метрах в ста от работающих пушек.

— Ого! — Воскликнул князь. — Да они с закрытой позиции стреляют. Славно! Славно!

— Перелет. — Отозвался Илья. — И по фронту не попали. Сколько интересно, им времени на перезарядку понадобится?

— Около часа. Семенов, который Рецци, докладывал, что генуэзские бомбарды без лафетов. Они стреляют из деревянного ящика, наполовину вкопанного в землю. Даже не представляю, какой танец с бубнами надо изобразить, чтобы нормально прицелиться. По вертикали оно понятно — отвес и транспортир. Ну, или шаблоны. А по фронту? Стену, что ли, на обратной стороне разлиновали?

— Возьмем город, увидим. — Пожал плечами префект.

— Не будем рисковать. Начинайте обстрел бомбами. — Приказал Исаак.

Надо сказать, что мортиры феодоритов имели не большой калибр — всего двести миллиметров. Шарообразные бомбы, начиненные дымным порохом, не имеющие ударного взрывателя, вместо которого использовалась простенькая трубка, не могли причинить особого вреда стенам. Расчет был на то, чтобы не давать сосредотачивать резервы за стеной и безнаказанно вести ремонтные работы. Кроме того башни генуэзских крепостей были открыты сзади, попросту говоря, состояли из трех стен, а значит могли быть поражаемы осколками падающих в тылу бомб.

К грохоту брешь батареи добавились глухие мортирные хлопки, вслед которым раздались гулкие звуки взрывов. Мортиры стреляли последовательно, с интервалами, позволяющими вести стрельбу непрерывно — после выстрела четвертой мортиры открывала огонь первая. Увидеть результаты, а уже тем более откорректировать прицел не представлялось возможным. Но судя по тому, что бомбарда больше не подавала своего голоса, нужного результата удалось достичь.

— Передайте Александру, чтобы был готов к кавалерийской атаке. Противник может решиться на вылазку против батареи.

Однако вылазка, как и в ту историю, не состоялась. Исаак был прекрасно осведомлен, что в лагере осажденных нет согласия. В противном случае он бы не решился, со столь малыми силами, ввязаться в авантюру против первоклассной крепости с семидесятитысячным населением.

— Князь, с надвратной башни машут белым флагом! — Голос Ильи выражал удивление. — Не рано ли?

— Батарее дробь. Выслать парламентера!

Исаак разглядывал фигурки переговорщиков в трубу и размышлял:

Они не могут не видеть, что нас всего неполные шесть тысяч включая ополчение. И что всех этих войск едва хватает, чтобы прикрыть контрвалационную линию протяженность в шесть километров. Да какая там контрвалационная линия — семь импровизированных редутов из корзин наполненных землей и деревянных щитов да с гарнизонами по пятьсот человек при двух пушках. Пространство между редутами прикрыто всего лишь рогатками и ежами...

— Они предлагают выкуп. — Илья был лаконичен.

— Что же, ожидаемо. — Князь усмехнулся. — Ответьте им так же, как в 'прошлый' раз — 'Защищайтесь, если можете!'.*

* Слова Ахмед-паши при захвате Кафы османами в 1475 году.

Вместе с закатом смолкли осадные пушки. Бомбардировка продолжилась лишь силами мортирной батареи, которая лениво и бессистемно, вела беспокоящий огонь. Ночью Исаак долго не мог уснуть, ворочаясь с одного бока на другой. Не смотря на то, что все шло по плану, разработанному еще в нашем времени, опытное сознание Аманатиди, было не в состоянии взять вверх над молодым телом Исаака, вбрасывающим ударные дозы адреналина в кровь.

С рассветом работа брешь батареи продолжилась. Еще вчера были отчетливо видны результаты — длинная кривая борозда обнажившейся забутовки вспарывала стену у основания. Разрушение перемычек вертикальными бороздами не могло продолжаться долго — внешняя часть стены рухнула, увеличивая и без того немаленькие клубы дыма и пыли.

— Отлично! Сработало. — Исаак с облегчение выдохнул и сделал несколько глотков сильно разбавленного вина из фляги. — Илья! Начинайте демонстративное формирование штурмовой колонны напротив бреши.

Лагерь феодоритов пришел в движение. Отряды, выделенные для штурма, накапливались напротив все расширяющегося пролома в стене. Началась разборка заграждений контрвалационной линии, для освобождения прохода штурмовой колонны. Зарокотали барабаны, нагнетая тревожное ожидание.

Однако штурм не состоялся. Пятая колонна сделала свое дело изнутри. Армянская диаспора Кафы, насчитывавшая до двух третей населения города, отказалась поддерживать генуэзцев. И даже более того, угрожала повернуть против них оружие. Консулу Георгио Рецци, в прошлом подполковнику Семенову, нужен был только повод, чтобы сдать город, которым он с удовольствием и воспользовался.

Вступление в город обставили торжественно, с максимальным пафосом. Исаак, одетый в богатый миланский доспех въезжал в город на крупном белом жеребце в окружении телохранителей. Чуть позади, развивался новый флаг Феодоро — красное полотнище с наложенным синим на белом фоне Андреевским крестом и двуглавым византийским орлом в центре, скопированный вселенцами у ополчения Новороссии. Оркестр играл торжественный прусский Hohenfriedberger марш, заглушая литаврами и трубами гул толпы.

Внутри князя боролись смешанные чувства. Молодое, оптимистичное 'я' ликовало и наслаждалось лучами славы. Шутка ли сказать — вписать свое, пусть и не настоящее имя в историю, круто поменяв ее предначертание. Другое 'я', уже прожившее целую жизнь как бы нашептывало — Не расслабляйся! Это только первый шажок, который ты сделал в самых благоприятных условиях. Дальше будет намного сложнее, а главное непредсказуемее.

* * *

— Хорошо устроился! — Исаак мазнул взглядом по хорошенькой служанке. — Рабыня?

— Не без того. — Ответил на русском консул.

— Ладно, права обездоленных потом. Что там с кораблями, никто не ушел?

— Все на месте. Три нефа, две галеры и два десятка малых каботажников. Ты же знаешь, не сезон. — Развел руками Рецци.

— Плюс моя мелочь. — Князь на секунду задумался. — Три тысячи пехоты возьмем?

— На два дня пути? Конечно.

— Тогда, разделимся. Половина пехоты с пушками, морем пойдут на Боспор. Туда же отправится кавалерия, но своим ходом. Второй отряд, уйдет блокировать Солдайю.* — Исаак налил себе немного вина из кувшина, не спеша отхлебнул и продолжил. — Все четыре сотни гарнизона Кафы пойдут со мной к Боспору. Они согласятся на новую кондотту?

— У них не богатый выбор. Вряд ли заупрямятся, если положишь хорошие деньги. — Консул изобразил жест, пересчитывающий купюры.

— Отлично. Эту сумму впишем в контрибуцию.

* Боспор — Керчь. Солдайя — Судак.

Боспор встречал флотилию феодоритов низким серым небом, нависающим над величественной горой Митридат, у подножия которой, более ста лет назад генуэзцы построили замок Герзет. Промозглый ветер гнал из пролива черытехбалльную волну, на которой степенно покачивались корабли проводившие высадку десанта.

— Местные корыта, все-таки, первостатейная дрянь! — Слегка позеленевшее от морской болезни лицо префекта выражало раздражение. — Лучше бы я трясся в седле вместе с Александром.

— Не переживай Илья, уже в этом году заложим фрегат. — Отозвался Аристарх — в прошлом капитан-лейтенант и заядлый яхтсмен. — А к качке привыкнуть надо.

— Ты мне лучше скажи, сможешь обстрелять стену замка с галер? — Оторвался от зрительной трубы Исаак. — Может быть, не придется мучиться с выгрузкой пушек.

Так и сделали. Галеры, имеющие не большую осадку, с установленными на носу двенадцатифунтовыми полевыми пушками, взяли на себя роль канлодок. Подойдя к берегу менее чем на сотню метров открыли огонь по угловой башне. Через несколько часов обстрела башня, стены которой не были рассчитаны на противодействие артиллерии начала разрушаться*. А еще через несколько часов переговоров бывший консул Кафы и старший начальник черноморских колоний Генуи Георгио Рецци, убедил гарнизон сдаться на почетных условиях. Им разрешалось покинуть замок и пределы полуострова с знаменами и холодным оружием на небольшом одномачтовом торговом корабле.

Оставив в замке такой же малочисленный гарнизон, состоящий из полусотни мушкетеров и отправив обратно к Солдайе большую часть кавалерии во главе с Александром, Исаак продолжил путь в Азовское море. Недельное каботажное плавание вдоль берега прошло в полном одиночестве — на встречу не попалось ни одного торгового корабля, что не удивительно, ведь ледоход на Дону в самом разгаре.

— Любуешься?

— Ты же знаешь, Илья, это моя родина. Пусть нет ни одной улицы и ни одного дома, нет тех людей, среди которых я жил до семнадцати лет, но все равно есть какое-то чувство ностальгии. Вот здесь... — Обычно скупой на сантименты Исаак приложил руку к груди.

— У всех нас теперь новая родина. — Илья хлопнул рукой по фальшборту. — Зато новая жизнь и великие цели!