Чёрно-белый человек

— А чувствуешь себя сейчас как? — он, как мог, постарался скрыть волнение.

— Да тоже как обычно. А почему ты спрашиваешь? — уже с интересом спросила племянница.

— Э-э, просто подумал, может какого-то другого массажиста поискать, если никаких изменений не наблюдается, — выкрутился Виктор.

— Ну-у, мне Лариса нравится вообще-то, с ней и поболтать можно, и делает она всё аккуратно и тщательно. А у тебя что, есть кто-то супер-пуперский на примете?

— Да нет пока, но если надо, найду!

— Я не знаю, — вздохнула девочка, — меня Лариса устраивает, давай пока оставим как есть.

— Хорошо, давай пока оставим.

Поболтав ещё пару минут о том о сём, попрощались до завтра. Виктор посмотрел на погасший экран телефона и разочарованно пробормотал:

— Не получилось.

Он заметался по комнате, пиная попадающуюся на дороге мебель. Через какое-то время, поняв бессмысленность такого поведения, пошел на кухню, налил стакан воды, залпом выпил его, налил второй, выпил половину уже мелкими глотками, уселся за стол и принялся рассуждать. Точнее — спорить с самим собой:

— Всё-таки случаи в студии и со "злым" следователем — простые совпадения? Как-то очень сомнительно. Слишком уж правильно пазл складывается... Или желание помочь Маше — недостойное? Нет, это ерунда, что может быть достойнее? Или я как-то неправильно его высказал? А как правильно?

Он попытался вспомнить как можно точнее, что он думал и что чувствовал перед тем, как произнести про себя те роковые фразы. И как именно их произносил. Ничего хорошего из этих воспоминаний не получалось:

— Я ведь в обоих случаях разозлился. Сначала на откровенно хамские слова в студии, а потом на абсурдные подозрения. Ну, это тогда они мне казались абсурдными...

Виктор встал, подошел к зеркалу в прихожей и стал с некоторым страхом внимательно разглядывать своё отражение.

— Это что же получается, я стал слугой дьявола? Или Коровьевым? А может — Бегемотом? Или, страшно подумать, — Азазелло? Раз исполняются только желания, высказанные по злобе? — с горечью спросил он себя зазеркального. — А если я вдруг кому-то пожелаю смерти? Тогда уж точно проще сразу застрелиться. За что это мне?!... Э-э, погоди-ка!, — спохватился Виктор, — Этот... "демон" говорил о способности контролировать желания. И даже хвалил за это... Значит есть надежда, что непростительных глупостей можно избежать!

Поразглядывав себя пару минут, он всё-таки решился позадавать своему отражению ещё вопросы. И поотвечать на них:

— А какой, собственно, результат получился? Люди наказаны? Да. За дело? Ну, будем считать, что — да. Адекватно?... Не знаю. И никто не знает. И оценить не сможет. Получается, что я могу пожелать кому-то что-то плохое, но не должен желать ничего совсем-совсем плохого. Типа приструнить кого-нибудь слишком ретивого или слишком наглого ... Ну-у, пусть так. А вот зачем мне всё это? Совсем никакого желания примеривать на себя роль супергероя и суперзлодея одновременно у меня нет. И никогда не было... И что теперь делать?

Не найдя ответа на последний вопрос, Виктор отошел от зеркала, вернулся в комнату и уставился в окно. Припозднившаяся на детской площадке малышня, с великим трудом загоняемая родителями домой, натолкнула на мысль позвонить матери и посоветоваться. Но он тут же отогнал её, живо представив, как после разговора мама немедленно примчится в Москву и будет загонять уже его. Только не домой, а к психотерапевтам. "Кстати! Психотерапевты!" — встрепенулся Виктор, — "Видимо, стоит поискать какие-нибудь видеокурсы на тему: "Как контролировать эмоции". На всякий случай. По любому — пригодится!"

Почувствовав, что от всех этих непростых вопросов, не имеющих ответа, и внутреннего раздрая слегка проголодался, он вернулся на кухню, разогрел в микроволновке купленную в расположенном в соседнем доме "Вкусвилле" индейку на гриле и принялся меланхолично жевать. Продолжать за едой бесплодные размышления не хотелось. Потянувшись за пультом от телевизора, лежащем на другом краю стола, Виктор случайно смахнул под стол вилку, да ещё и зафутболил её куда-то дернувшейся от неожиданности ногой. Чертыхнувшись, он попытался достать её, не вставая со стула. Помешал животик, уже начинающий свисать над ремнём. Никак не получалось согнуться настолько, чтобы протянуть руку далеко под стол. Пришлось вставать, становиться на карачки и уже в таком виде выуживать злополучный столовый прибор. И уже поднимаясь, сильно стукнулся затылком о столешницу.

— Зар-р-р-раза! — Виктор в сердцах бросил вилку в кухонную мойку и уставился на своё пузико, одновременно яростно растирая затылок. — Это всё из-за тебя! — прошипел он с ненавистью, — чтоб ты пропало!

От расстройства он выбросил недоеденное блюдо в мусорное ведро, выпил чаю с давно засохшим овсяным печеньем, которое он не особо любил, но зачем-то купил дней десять назад. Посмотрев после этого минут двадцать какой-то очередной детективный сериал, расстроился ещё больше. Уже от того, что на экране очередной злодей в очередной раз покалечил очередного положительного героя. Хорошо, хоть не до смерти. "Почти как я", — с грустью подумал Виктор, выключил телевизор и отправился спать, поставив будильник на семь, чтобы успеть к половине девятого на завтрашнюю съёмку. Долго не мог уснуть, ворочался, злился, что не выспится и от этого ворочался ещё больше.

ГЛАВА 3

Утром Руденко проснулся отлично выспавшимся. В комнате было темно, он любил наглухо закрывать плотные шторы, поэтому понять сколько времени, не посмотрев на часы, было невозможно. "Неужели будильник не прозвенел, и я проспал?" — с беспокойством подумал он и схватил телефон с прикроватной тумбочки. Зажегшийся экран показал 5:45. Виктор, не поверив своим глазам, вскочил с кровати и отдернул занавески. На улице было темно. Цифрам пришлось поверить.

"Удивительное дело! — подумал он, прислушиваясь к своим ощущениям. — Проспал меньше шести часов, а кажется, что все шестьсот минут подушку давил. И что я буду делать лишний час? На работу сегодня приезжать раньше смысла никакого... Поваляться в кровати? Не, неохота. Почитать? Тоже не хочу..."

Вдруг ему в голову пришла мысль, в другое время показавшаяся бы крамольной: "А не пойти ли мне на пробежечку? И зарядочку сделать, а то уже не помню, кода последний раз руками-ногами махал, не говоря уж о приседаниях и отжиманиях. А что? Погода хорошая." Вернувшись через час домой, скинул старый спортивный костюм (нового не было — за ненадобностью), стянул мокрую насквозь майку и полез под душ. Стоя под прохладными струями с радостью отметил, что усталость чувствуется, но это совершенно не напрягает. Скорее наоборот, бодрит.

На следующий день Виктор уже сам поставил будильник на без пятнадцати шесть и проснулся именно от его трезвона. Сегодня спать хотелось. Он подумал было переставить "подъёмный механизм" на час попозже, но тут же укорил сам себя: "Не, надо! Надо вставать, а то моё вчерашнее геройство совсем уж глупо будет выглядеть." Полностью повторив вчерашнюю программу и вернувшись даже на пару минут раньше, решил вдруг проверить, а есть ли у него на завтра чистая майка. Оказалось — есть, но только одна. "Придется ещё купить, запускать стиральную машину только из-за пары маек и двух пар носков мне точно будет лень. Да и спортивный костюм еще один купить тоже надо."

Пять дней погода его баловала, а на шестой утром шел дождь. Не то, чтобы сильный, но за час промокнуть можно было бы насквозь.

— Не, сегодня не пойду на улицу, — сказал Виктор своему отражению в зеркале ванной, — дома позанимаюсь.

Умывшись, выглянул в окно. Дождь вроде бы немного стих.

— Или пойти что ли? — засомневался он. — Да что там сомневаться, тебе же эти пробежки понравились с самого первого дня. Значит — пропускать не сто́ит, чтобы не лишать себя удовольствия. И потом, что значит: сто́ит — не сто́ит? Да ты просто должен пойти, и всё тут!"

После такого внутреннего диалога Руденко решительно натянул новенький спортивный костюм, выкопал из шкафа древнюю ветровку, которую не носил уже лет сто, но почему-то не выбросил, напялил бейсболку и отправился за очередной порцией бодрости.

А ещё через две недели, одеваясь перед выходом из дома на работу вдруг заметил, что затянул ремень на одну дырочку дальше чем обычно. Порадовавшись зримому результату утренних тренировок, Виктор подхватил свой всегдашний рюкзачок, взялся за ручку двери и вдруг замер. Он вспомнил. Вспомнил вечер семнадцатого марта, когда пожелал своему животу исчезнуть. Просто за последние три недели ни с ним, ни вокруг него больше ничего мистического не происходило, поэтому события тех дней и душевные терзания не то чтобы стали стираться из памяти, а как-то притупились, что ли. Теперь же спор, не спор, диалог со своим альтер эго вспыхнул с новой силой:

— Ну что да фигня такая! Как пожелаешь какую-нибудь ерунду, если не гадость вообще, да ещё и со зла, так исполнение — пожалуйста, — немедленно. А как что-нибудь полезное, так вкалывать до седьмого пота приходится.

— А ты как хотел!? Без труда даже рыбку из пруда не вытащишь, а уж удовольствие тем более не получишь. Тебе же понравилось заниматься по утрам?

— Ну... да.

— "Чего ж тебе ещё надо, собака?" — процитировал "двойник" знаменитую фразу из легендарного фильма Гайдая "Иван Васильевич меняет профессию". [ https://youtu.be/UrpSiFPY-Mg ]

Этот фильм обожали родители Виктора и они вместе с сестрой неоднократно в детстве пересматривали его вместе с ними, чтобы получить удовольствие не столько от фильма, сколько от вида хохочущих предков.

— Да как "чего"? Я же и про брюхо своё тоже от злости пожелал! Что же мне теперь, учиться, КАК и, самое главное, на ЧТО злиться, причём злиться правильно, чтобы результат положительный получать, а не абы какой!?

— Почему бы и нет?

— Бред какой-то! Уж учителей по такому предмету я точно не найду!

— Ты лучше не злись, а думай, как выкручиваться в случае чего.

— Пф-ф-ф... я уж лучше вообще воздержусь от негативных пожеланий.

— А сможешь?

— Буду стараться. Ты же сам знаешь, раздражительным я стал только после Аварии. Точнее, точнее тогда, когда понял, что все усилия по Машенькиной реабилитации быстрого результата не дают.

— Бывал бы ты у неё почаще. И каждый раз привозить какие-то подарки вовсе не обязательно. Что-то другое придумай.

— Опять придумывать!?

Виктор уже собрался обматерить и послать куда подальше своего незримого собеседника, как вдруг ему в голову пришла весьма практичная мысль: "А действительно, почему бы нам с Машей не покататься не только по Москве, а хотя бы до Суздаля, до Владимира, или ещё куда доехать. Одним днем ей туда-обратно тяжело будет, так с отелями там сейчас всё в порядке, одну ночь переночуем. Решено, сегодня же вечером позвоню и предложу... Нет, лучше заеду!"

* * *

Племянницу на дальний вояж даже уговаривать не пришлось, согласилась с удовольствием, даже в ладоши захлопала, как маленькая. Ирина Сергеевна и Андрей Кириллович, — родители Алексея, поворчали немного, но Виктор их успокоил:

— Я обязательно возьму коляску. Если Машуня устанет, покатаю.

В Москве Маша обходилась без инвалидного кресла, но оно было, просто пылилось на балконе, укрытое чехлом, специально сшитом бабушкой. Поездку запланировали через три дня, когда у Руденко было двухдневное окно в работе. Погоду на эти два дня обещали для второй половины апреля весьма теплую и с утра пораньше они стартовали. За Электросталью налетел довольно сильный ветер, пошел дождь, и Виктор с Машей приуныли было, посетовав на неточный прогноз, но дождь быстро кончился, почистив воздух и принеся легкую прохладу. Рощи и перелески, попадавшиеся по дороге, прорисовались до последнего дерева под небом, расчистившимся до прежней полной голубизны, ветер стих и настроение вернулось к празднично-весёлому. К Суздалю они подъехали ещё до одиннадцати, забросили вещи в гостиницу и отправились в Суздальский кремль. Полюбовались и снаружи, и внутри Богородице-Рождественским собором и Никольской церковью, заглянули в Архиерейские палаты, попили чаю с пряниками и переехали к Свято-Покровскому женскому монастырю. Ни Виктор, ни, тем более, Маша, религиозными людьми не были, но к мощам Софии Суздальской всё же подошли, свечки поставили. Как и абсолютное большинство туристов, решающих для себя: "Хуже не будет, а лучше... ну, как получится".

Пообедав, перебрались в музей деревянного зодчества, там еще побродили-поглазели часа три, умотались уже вусмерть, даже Виктор. Вернулись в отель абсолютно счастливые, поужинали и сразу завалились спать. Утром не спеша позавтракали, сходили за сувенирами и поехали домой. Ехали не торопясь в правом ряду, можно даже сказать — тащились. Смаковали вчерашние впечатления, строили планы на следующую вылазку. Напрягаться, кого-то обгонять, тщательно следить за дорогой совершенно не хотелось. Вдруг Виктор в левом боковом зеркале заметил постоянно моргающую дальним светом машину и поморщился.

— Ты чего, — спросила Маша.

— Да чудик какой-то обморгался сзади, торопится видать сильно.

В этот момент с ними поравнялся черный Porsche 911, оглушив их жуткой попсой из открытых окон. Парень за рулём и девица рядом с ним умудрялись при этом ещё ржать и целоваться одновременно.

— Вот ведь придурок, — раздраженно прокомментировал Виктор.

Рыкнув спортивным глушителем, Порш поморгал снова, посигналил и, не дожидаясь, когда ему уступят дорогу, вильнул в их ряд. От неожиданности Руденко ударил по тормозам, хотя необходимости в этом и не было — скорость у них была заметно ниже, а дистанция до впереди идущей машины была приличная.

— Это не придурок, а просто засранец какой-то, — процедила сквозь слёзы Машенька, которая при торможении то ли прищемила, то ли сильно стукнула палец, не вовремя решив поправить ремень безопасности.

Виктор удивленно посмотрел на племянницу. Раньше ему от неё подобных определений слышать не приходилось.

— Сильно ушиблась?

— Да ничего, до Москвы пройдет, — шмыгнув носом, ответила девочка, — Торопится он! Поспешность нужна только при ловле блох и при поносе, как известно.

Он снова, с ещё бо́льшим удивлением, покосился на Машу, увидел катящуюся по щеке слезинку и разозлился по-настоящему. ""Вот ведь действительно засранец! Чтоб ты обосрался в спешке-то!"" — ругался про себя Виктор, скрипя зубами.

Не прошло и полминуты, как скорость потока резко упала.

— Не иначе, как этот идиот аварию где-то устроил. Или он, или из-за него. Теперь тащиться сто лет будем, — пробурчал Руденко.

— Ой, нет! Смотри! Смотри! — вдруг захихикала девочка. — И правда засранцем оказался!

В нескольких метрах перед ними показался остановившийся Порш. Обе двери были открыты нараспашку, а прямо около машины со спущенными штанами на корточках сидел парень. Девица же, стоя поодаль, материлась на всю округу, не забывая при этом снимать пикантную сцену на телефон.

Маша продолжала потихоньку подхихикивать, а Виктор еле сдерживался, чтобы не заржать во весь голос. "Вот ведь какой из меня удивительный супермен получается. — потешался он над собой и над обделавшимся лихачом. — Испугать не испугал дурака, а опростаться заставил. Ну и поделом ему. В другой раз, глядишь, и поаккуратнее ездить будет. Охоту что ли на таких отморозков устроить? Только получится ли у меня рассердиться в нужный момент? Пока как-то всё спонтанно получалось... Ладно, попробую!"