| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
— вопрос
— За мы Тархан, ну а с этой получилось так. Поскольку я звезду не почил, а документы были, то уже в девяносто, вот в этих годах адмирал Ховрин, который разбирался, Совет ветеранов тихоокеанского флота подняли документы и, значит, оказалось, что действительно я был приставлен, причем это подтвердило командование, но не получил. И я получил звезду героя Советского Союза. Так же как вот мои друзья. Ну, вы знаете, ведь, как говорится в то время, я был и рад до смерти, потому что вот этот Орден боевого Красного Знамени рядовым давали за выдающиеся, вот у меня очень много документов, где звание героя рядовому там Ахрименко сменить на Орден боевого Красного Знамени и это была как говорится высшая награда, вот такая есть Катюша Михайлова, мы с ней вместе встречались, она была медсестрой триста шестьдесят девятого батальона, герой Советского Союза, смелая, мы с ней, у нас можно сказать, с ней один путь и один из Орденов Красного Знамени, она говорит, а это тоже меня представляли на красное знамя, на героя, получила Красное Знамя. Так что, знаете, в войну мы как то, ну только лишь и радовались, когда наши друзья были отмечены какой то наградой. Вот собственно говоря и вся, как говорится, эта.
— вопрос
— Вот только языков брали и брали штабы.
— вопрос
— Да, штабы обычно.
— вопрос
— А ликвидация была простая штаба. Вот высадились, мы, значит, проходили этими, как говорится, незримыми, этими, тропами, проходили, обычно проходили три, четыре человека, чтобы большая группа не шла и потом уже видим едет, вот у нас был в частности случай, высадились в Белгород-Днестровске, смотрим едет кто? Полицай, у него повязочка эта, ну спрашиваем, взяли его, что он дрожит, мальчишка, сопляк, ты кто полицай? Да, показывает вот в этой деревне там, там то, там то находится штаб, какой то немецкой группировки. Ну и, значит, группа разведчиков, вместе с ним явились, я говорю, ты бери оружие, вроде он нас конвоирует, а мы оружие спрятали, ну и освободили наших пленных, которые попали с какой то пехотной дивизией и в этом самом, в этой деревне. Я потом приезжал уже, приезжал, как меня туда приглашали, уже после войны, когда я работал на дальних перевозках, попросил рейс в Одессу. И с Одессы, вместе вот со своей женой с Лидуней, нас там очень хорошо принимали. Ну, разгромили штаб, захватили документы, принесли свои, там проблем нету. Вы знаете, штаб легче брать, потому что они в надежде, что они находятся, якобы под каким то прикрытием. А труднее было брать уже, конечно, прямо на передовой, там "фриц их виль, рау кауч ух эн", я хочу курить там, ну вы знаете, все бывает. Отчаянный был Петя Морозов, к сожалению его уже нет в живых, погубила его мадам Портвейн, к сожалению, и Петю, Жору Дорофеева, это мои два больших друга, вот в этой книге, Лидуня, есть здесь книга, где очень хорошо написано о нас, вот может, если хотите небольшой такой штрих о боях в Югославии, как раз вот это вот случай описывается, Черноуська, редактор газеты. Ну ладно, я потом вам дам почитать.
— рабочие переговоры
— вопрос
— А впоследствии очень пригодилось, как? Я скажу такую, ну простую вещь, я ушел и ушли мы на машине. Ну а ребята, Димыч, ты куда, Димыч? Я говорю, ребята, это Витька Трусов главстаршина, Сеня Руденко вотряк, я говорю в поле ни в коем случае в город, только в город. А у меня уже была отпущена небольшая бородка и ну было немножко денег, по-моему пятнадцать что ли рублей было. И я, короче говоря, на этом самом, на машине, а жалюзи были закрыты и у меня она стала кипеть, бросил машину и я в городе думаю, где, где, а в городе то я запрячусь, они все почему их и повязали, они спрятались, кинулись в поле, в поле дурочкам надо быть. Я погнал дальше, весь упор был конечно на меня, потому что впоследствии я узнал, что, думали, что это водитель был приобщен к побегу. Машину я бросил, сорвал с себя все тюремное, у меня флотская небольшая форма, я вышел на вокзал, чтобы, я уже прикинул. Поеду к Пете Морозову, ну добро он жил в Днепропетровской области, как то надо было уходить и вот я, значит, тихо, но, знаете, сорок шестой год даже хочу сказать тридцатого или двадцать девятого мая, вот. Ну тихо, хорошо подходит поезд Москва-Крым, ну или Севастополь или Симферополь я сейчас не особенно помню и я, значит, уже вижу публика, желающая ехать без билетов много спекулянтов, выдвигается из темноты, чтобы спрыгнуть на поезд и двигаться. Я уже подобрал, поезд остановился, стал двигаться, я уже хотел, уже вижу вот вагоны, последний вагон и в это время с подножки спрыгивает человек в гражданской, полугражданской, полувоенной форме и на меня ваши документы. Вы знаете, вот тоже момент, вот бывает так, момент, вся жизнь, проходят вагоны, проходит моя свобода, я уже вдохнул эту свободу, понимаете, это же не руки назад и не ходишь под конвоем. И я тогда совершенно спокойно говорю, да сколько можно проверять документы, а он мне и говорит у всех в морской форме мы проверяем документы, я говорю, да у меня уже проверяли вон этот товарищ, он обернулся и этого было достаточно. Он получил приличный удар, в это время я вспрыгнул на оставшиеся вагоны и влез наверх. Ну, видимо, публика, которая была там, он медленно же идет, видела, говорит, правильно, ты задел морячок и я такой радостный, вот судьба наверное, радостный, вот жене часто рассказывал, я вылез, влез на крышу и думаю, да сейчас надо будет мне, не доезжая Павлограда, я уже знаю все эти дороги, надо будет спрыгивать. Я поднялся и дышу воздухом, и вдруг слышу, ложись, еб твою мать, ложись, я лег, мы прошли под фермами моста, представляете себе, чтобы если бы я так вот стоял, меня бы так хватануло, что моей мамочке, которая приехала бы, только бы показали лишь труп, видимо. Ну вот такие бывают случаи, приехал в Пете. Петя меня, конечно, принял, ой дорогой ты мой Димка, недаром мы ходили к Швернику, почему к Швернику, Шверник был тогда, я говорю я освободился, как в тюрьмах говорят, по зеленому прокурору, сбежал. Пожил я у него, там тоже стали рыскать, пришлось нам с ним расстаться, я, значит, натянул форму и стал ездить, как я ездил. Ну, простой очень, ну очень просто это делается, подходишь к станции, подходит поезд, ну идет на Севастополь, бежит, морячки там едут и все, морячок бежит с чайником, браток, ты куда, в Севастополь, а куда, в "булат-экипаж", а я же Черноморский флот знаю, как пять своих пальцев, я знаю и корабли и командира кораблей знаю, вот, знаменитого Старушкина и все, а ты что, ну он бежит с кипятком, я говорю я отстал, идем к нам, ну идешь к ним в купе и уже сидишь, обход проходят, ну что своя братва моряки, по сто, по сто пятьдесят грамм тяпнули все, прошел по вагону, присмотрел, видишь нормальный мужик там. Уголки стоят хорошие, уголки знаете, что такое? Чемоданы.
— рабочие переговоры
— Чемоданы, это уголки, а уголки были мне нужны, ведь у меня же ничего нет, ну берешь. Петя дал мне, как по блатному называется волына, потом "дура", а вообще это пистолет, дал пистолет, ну ели человек начинает протестовать, естественно, любой будет протестовать, показываешь ему в лоб получишь сейчас, ну не знаю как, получалось. Я выходил спокойно с чемоданчиком, уже знал, что поезд вот, вот, вот, вот, выкидывал чемоданчик, ну и сам под откос прыгал, все это мне пригодилось. И потом в посадке открывал чемодан и знаете, интересно такой азарт даже был, черт возьми, многие же ехали заграницу, черт его знает там что, ну а потом в яму сдашь там. Ну надо было кушать, надо было кормиться, надо было одеться. Вот. Ну и...
— вопрос
— Ну, вот вы знаете, у меня была такая палочка, вот. Лида, она по-моему в машине да, вот металлическая палочка так ее встряхнешь и такая длинненькая, длинненькая и часто, особенно вот в это горбачевско-ельцинское время, все время грабили, причем очень интересно, если думаешь, найдешь защиту у милиции то вряд ли, они всегда так палочкой, проезжай, проезжай нечего здесь стоять, ночевать, мы обычно с Лидунькой, она со мной часто ездила, мы всегда ездили и заезжали в самый глухой лес...
— рабочие переговоры
— Вот, в самый глухой лес приезжали и если в лесу меня кто-то штопорил, то при виде оружия и при виде, ну бывает такой взгляд, когда уже чувствуешь, что этот человек готов на все. Потому что были случаи нападения, в частности вот, не помню километр, хорошая такая стояночка после Смоленска, я ехал, спокойно, сел, стал кушать, подъезжают на мотоцикле двое товарищей, ну подходят, здорово батя, здорово, ну ты чего кушаешь, а Лида, знает, я очень резкий к этим товарищам, я говорю, а тебе чего надо, ну кушаешь, я говорю кушаю, кушаю. Ну кушай, я говорю благодетель. Ну ладно кушай, но учти, что стоянка платная. Я говорю, хорошо, покушаю, расплачусь. Уже сам себя сдерживаю, ну один длинный, другой высокий, рядом мотоцикл стоит. Ну покушал, спускаюсь, я говорю, кто кассир? Ну один говорит, я кассир, я говорю сколько. Не помню, он какую ту сумму назвал, я ну ладно получай, так знаете как отмашку дал, как справа засадил и хорош, а потом второго палочкой. Я ему рубанул так, вот по кисти, что верите, мне потом самому жалко стало, дикая боль, кисть упала, ну и значит, ой заорал он туда, сюда, пятое, десятое, я говорю ну, кого же ты говорю, сейчас демократия, сейчас можно нас грабить, убивать, насиловать, свобода, я говорю, вот иди и нападай — универмаги есть, банки есть, сберкассы есть, ну я значит. А здесь Леха еще подъехал, ты что, я говорю, ничего сейчас я этого гада перееду и честно говоря взял его за воротничок подтянул, а у меня машина то, включил, она работает и подтянул под переднее левое колесо, ну и говорю, на кого же ты скотина лезешь, я сам оттуда, я говорю, но никогда говорю не надо грабить, сейчас я тебя поскуда перееду. Извиняйте за выражения, но запахло чем-то неприятным, ну а Леха мне с Ярославля, мы же друг друга все знаем, ты что, я говорю, его сейчас суку перееду...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
