Бесчестная. Во сне и наяву

— Только абсолютно не разбирающийся в женщинах человек мог положить глаз на совершенно никчемную особу, от которой толку, как от козла молока.

Я сузила глаза и закусила губу, чтобы отвлечь себя легкой болью и не кинуться на нового мужа с одним желанием — убивать. За смерть Гуалтиеро Рейгассена меня все же казнят. В этом даже не стоит сомневаться. А жить мне очень-очень хотелось. Прежде всего чтобы "раскрасить" своим присутствием существование одного полусмертника, стоящего предо мной.

— М-да. Не повезло ему бедолажке, но еще больше не повезло моему муженьку. Не знаешь такого случайно? — стараясь сдержать свой гнев поинтересовалась у одного крайне загадочного типа.

Мне безусловно хотелось закатить скандальчик, да погромче, чтобы неповадно было говорить гадости в лицо, но что-то мне подсказывало, что именно этого и ждет от меня мужчина.

А вот фиг ему, а не ожидаемое. Пусть утрется. Это он еще не знает мадам Кассандру. Да за мной пол королевства ухлестывало. Будет тут какой-то разжалованный мне высказывать свое мнение. Оно меня совершенно не интересует. Пусть оставит его при себе приемыш короля.

— Какому из них по счету? — в тон у меня спросил Гуалтиеро.

Он еще и издевался.

— Последнему,— коротко ответила.

— Это еще как сказать, — задумчиво произнес мужчина. — Ты платье снимать будешь? Сколько раз спрашивать, о непонятливая из непонятливейших женщин на земле.

— Не. У тебя точно все мозги в боях отбиты,— я поплотнее запахнула халат, стараясь укрыться от прожигающего меня насквозь чернильно-непроницаемого взгляда магнетических глаз, что помимо воли притягивали к себе внимание.

— Устал я, — вздохнул муж. — А тут еще силу надо тратить на всяких-разных.

— Эй, ты что делаешь? — в ужасе воскликнула, когда разрезанное платье вместе с накинутым халатом поползло по моим рукам, оголяя тело. Сколько я не пыталась его удержать — у меня ничего не получалось. Силы были слишком неравны.

— Даю. Даю. Только прекрати, — прикрывая руками обнажающееся тело, ответила согласием на предложение поделиться вещью.

Хотя это было скорее похоже на грабеж, а сам мужчина на разбойника с большой дороги.

— Давно бы так. Стоило ли ломаться и набивать себе цену? — пренебрежительно заявил муженек, следя, как я пытаюсь вылезти из платья, при этом оставаясь в халате.

На мое предложение отвернуться дикарь в должности посла заявил, что во мне нет ничего такого чего бы он еще не видел. Да и, вообще, во мне нет ничего, что могло бы заинтересовать такого мужчину как он. Скрежет моих зубов, наверное, было слышно в родном королевстве милорда Рейгассена. Это я пыталась совладать с собой после высказывания муженька.

Придерживая полы халата, протянула платье, не сводя глаз с угольно-черных очей мужа. На самом деле мне до жути было любопытно рассмотреть его, но взгляд все время соскальзывал куда-то в сторону, стоило только сосредоточиться на чем-то другом, кроме глаз.

Мне то было ясно, что это была одна из уловок милорда. Наверное, он веселился в душе, когда я не могла разобраться кто стоит передо мной, какова его фигура, форма головы, цвет волос.

Чертов выпендрежник.

— Держи свой заскок, — мне хотелось бросить в лицо изрезанное платье, но я передумала сразу же. Что-то мне буквально прошептало — не стоит так шутить с мужем. Он не простит.

— Почини его, — приказал муж.

— Вот еще. Сам испоганил. Сам и чини, — вредности у меня никто не отнимал.

Безусловно я могла в несколько долей секунд начать делать то, о чем просил милорд Рейгассен, все же была обучена вести хозяйство большого дома. А хорошая хозяйка с магическим даром могла применять его по назначению. А чем как не с починкой вещей приходилось сталкиваться чуть ли не ежедневно? Тем более от собственного умения была сплошная экономия. Не надо было обращаться к городским магам, специализирующимся на этой услуге и дерущих в три дорога за устранение маленькой дырочки на платье. Спасибо матушке, которая меня в свое время отправила в пансион "Хозяйка собственной жизни" учиться на отделение по ведению домашнего хозяйства. Хоть и не дело для леди заниматься подобными вещами, но маман говорила, что в жизни все могло пригодиться, а она у меня умная женщина, даром, что влюбчивая сильно. Но это, как говорится, от лукавого.

— На нем не должно остаться моих следов, — произнес нечто странное муженек.

— А брешь размером со вселенскую дыру это не твоих рук дело? Само порвалось? — принялась я издеваться. Я не могла понять что он от меня хочет, а объяснять милорд похоже не собирался.

Ясно, что он что-то задумал, но вот что? Это оставалось тайной за семью печатями. И я не собиралась гадать, вникая в замыслы муженька. Пусть сам мучается. Нечего было на мне жениться.

Противный внутренний голосок тут же решил напомнить мне, что не соизволь стать моим мужем я бы давно уже болталась на виселице вместо пугала для ворон.

Это к делу не относится, тут же поправила себя. Раз суждено жить дальше, то надо жить так, чтобы получать удовольствие от каждого прожитого момента. И в данный момент я хотела подпортить настроение одному зарвавшемуся послу. Я ему еще за щипание не отомстила.

— Надо было все же соглашаться на принцессу Янину.

Ох, как меня сильно зацепило подобное сравнение. Хуже нет, когда неосознанно, а в данном случае скорее всего специально это делают, тем более с "любимой" вражиной. Яда на нее не хватает, злыдню подколодную.

— На эту самовлюбленную дуру? — спросила у милорда посла. Затем покачала головой, сомневаясь в его нормальности.

— Считаешь себя лучше? — насмешливый голос вкупе с блеском черных глаз известил о том, что думал господин милорд.

— Это смотря для кого. Если для тебя, так да, — расправила плечи и вздернула вверх подбородок.

— Ничего себе самомнение.

— Отсутствием оного не страдаю, но в отличии от принцессы не заставляю своих служанок сцеживать девственную кровь, когда на горизонте появляется очередной потенциальный жених, для того чтобы его одурманить и попытаться женить на себе.

Милорд Рейгассен задумался на некоторое время. По всей видимости, пожелал переварить только что полученную информацию.

Я же решила сменить гнев на милость. Вредность это, конечно, неотъемлемый атрибут каждой женщины, но она хороша только в определенных количествах, а иначе чашу терпения можно и перелить через край. Что-то мне подсказывало — не стоит и дальше дергать за уши чудовище Горлейма. Когда у мужчины есть выбор, то надо сделать так, чтобы он пал в нужную сторону.

Протянув руку, я забрала свое испорченное платье, намереваясь его починить. Раз мужу оно нужно в отремонтированном виде, значит, я его должна была привести в порядок. Но как назло свеча, заискрив в последний раз, пала смерть храбрых на ратном поле освещения холодной комнаты замка.

— Подсветить сможешь, а то мне ничего не видно, — я направилась в сторону кресла, чтобы на нем расстелить платье, где и собиралась восстанавливать нарушенные плетения.

— Э-э, может ты сама себе поможешь, — как-то слишком поспешно произнес мужчина. — Я лучше огонь в камине разведу, а то что-то похолодало в комнате. Смотрю, что ты замерзла вконец.

Ясно. Желает проверить мой потенциал. Да. Не достаточно велик. Я передернула плечами. Ну, ладно. В грязь лицом не ударю. По крайней мере, на несколько минут, пока буду чинить платье, мне резерва хватит. Я со второго раза смогла сотворить магический шар для освещения. Не яркий, но его света было достаточно, чтобы видеть поле деятельности.

Платье разложила на столе, чтобы было сподручнее, предварительно убрав все лишнее в сторону. Моя матушка всегда говорила, что следует вначале расчистить себе рабочее место, а затем уже, когда ничего не мешает, заниматься основной работой. Я всегда неуклонно следовала ее советам. Тем, которые считала для себя важными.

Начала с самого низа, где еще платье было целым, намереваясь закрепить плетение, вплетая в структуру нитей, дабы потом не прерываться до самого конца. Такое было под силу только опытным кружевницам, поскольку рассчитать длину плетения заранее крайне трудно, а материя требовала лишь конечной длины, а иначе магический шов разрушался со временем. Я же без ложной скромности могла похвалиться своим мастерством. Мои "швы" были тонки и крепки, абсолютно незаметны на ткани, будучи вплетенными в структуру, даже не зависимо от толщины и рода материи. Правда, прав был милорд посол — после моего вмешательства на материи оставался магический неповторимый след, присущий только мне одной и который нельзя перепутать ни с чьим другим. Стежок за стежком я накладывала плетение между распоротыми краями платья, помогая себе руками, совмещая и придерживая.

Сколько я потратила на это времени я затруднилась бы сказать, поскольку любила это занятие и всегда с удовольствием им занималась, хоть и знала, что подобное в обществе не одобрялось. Не с руки высокородным марать руки работой. Считалось, что лучше уметь вести светскую беседу, чем опускаться до черной работы. Однако я никогда так не считала, хотя зачастую становилась объектом для злых шуток при дворе, мол мне не хватало денег заплатить городским магам за работу. К сожалению, от слуг ничего нельзя было утаить, а болтали они как заправские сплетники, причем, постоянно.

Рядом ухнуло. Я вздрогнула и чуть было не потеряла нить плетения, но смогла удержать только благодаря выдержке, зная наперед, что не смогу сотворить в кратчайшие сроки еще одну такую же длинную нить. Сил не хватило бы. А тут еще магический светильник поглощал резерв с неимоверной скоростью. Лишь украдкой бросила взгляд в ту сторону откуда раздался шум. Это милорд посол постарался. Развел огромнейший огонь в камине, даром, что тот чуть не выплескивался в комнату. Еще бы чуть-чуть и огонь мог перекинуться на кресло, стоящее практически рядом с камином. Выпендрежник. Я и так могла понять какой силой обладает мужчина, видя тьму, которой он прикрывался.

— Ты меня напугал, — не отрываясь от своего занятия, произнесла я, продолжая сращивать брешь на платье.

— Не думал, что ты из таких.

— Каких таких? — я методично сводила края разреза.

— Пугливых.

Мне хотелось высказать все, что я по этому поводу думаю, но работа того не позволяла. Надо делать либо хорошо, либо никак. Переделывать было не в моем характере. Слишком затратно. Как в магическом плане, так и в эмоциональном.

— Зачем такие сложности? — задала вопрос стараясь спешить медленно.

— Узнаешь, — коротко бросил мне муж.

Значит, тайну хранить собрался до конца. Что ж, пусть подавится своими секретами, не больно то и хотелось узнать.

— Я закончила, — закрепила последний стежок, спрятав конец плетения в саму ткать. Теперь практически невозможно было определить с какого края я начала работу. Полюбовалась делом рук своих, после чего погасила светильник, чувствуя, что еще бы немного и выдохлась окончательно, выложившись подчистую.

Мужчина схватил платье со стола и развернул его на свет, исходящий из камина, поворачивая из стороны в сторону.

— Надо же, а ведь не соврали, как будто ничего не было. Ни шва, ни плетения. Никаких повреждений не видно,— милорд словно не верил в то, что видел собственными глазами. — Удивила, — напоследок произнес новоявленный муженек.

Я была довольна собой. Работа действительно удалась на все сто процентов. Похвала согрела душу. Выложилась по полной программе, хотя как такового желания поразить не было. Я на самом деле любила эту работу и всегда с большим удовольствием занималась подобного рода рутиной.

В воздухе блеснул клинок. И на том же месте платья, где еще недавно зияла огромная прореха, а буквально мгновение назад уже ничего не было, вновь появился безобразный разрез. От моей работы и след простыл.

Я задохнулась от увиденного. Такой подлости от милорда посла не ожидала. На меня накатила волна дикой ярости, было совершенно плевать кто стоит передо мной, лишь одно желание убивать завладело моим разумом.

— Ах ты, урод недоделанный. Выродок аутландский. Мало что тебя разжаловали. Надо было сослать на каменоломни, чтобы ты там сдох собачьей смертью, — накинулась я с кулаками на милорда посла, чтоб ему неладно было.

Волна черного гнева начала закручиваться внутри меня беспросветной воронкой, наращивая обороты и грозя погрести под собой все на свете. Я оттолкнула от себя мужчину, выплескивая все свои эмоции в следующую фразу:

— Ты дорого за это заплатишь, чудовище Горлейма. Ты будешь молить меня о нисхождении, но не дождешься его. Это я тебе обещаю, — зловеще произнесла, прежде чем мир вокруг начал меняться, вытягиваясь длинными языками, переплетаясь полосками, загораясь звездами и радужными вкраплениями, чередуясь с кроваво-красными лучами с оттенками лазурного и льдисто-зеленого. Чтобы через несколько долгих мгновений бывших одновременно длиною в вечность и то же время коротких словно миг между прошлым и будущим померкнуть и погрузиться в беспросветную тьму. Затем застыть на неопределенное время и вновь раскраситься красками.

* * *

Единственный факел в подземелье чадил не переставая. Языки пламени, плавно переходящие от бело-синего к желто-красному и в конечном счете к черному змеящемуся черными полосками, уходили куда-то вверх, теряясь в непроглядной темноте. Потрескивание пламени зловещей мелодией наполняло помещение. Аскетичность обстановки давила, вызывая желание побыстрее отказаться подальше отсюда. Тихий вздох известил о наличии живого существа.

Громко, с противным скрежетом открылась дверь. В проеме показалась взлохмаченная мужская голова. Лицо мужчины было перемазано непонятно чем, то ли копотью, то ли обыкновенной грязью, глаза лихорадочно блестели, выдавая страх.

— Госпожа, вам что-нибудь нужно? — боязливо поинтересовался вошедший.

— Нужно,— безапелляционным ответила.

— Что, госпожа? Только прикажите, — подобострастно произнес мужчина, стараясь не смотреть в глаза.

— Пошел отсюда вон. Ты понял?— уточнила на всякий случай.

— Да, госпожа,— робкое подтверждение.

— И чтобы без моего приказа никто: ни ты, ни кто-либо другой не смел сюда заявиться. Это понятно? Или мне повторить?— повысила голос в конце фразы.

— Да, госпожа. Все ясно.

— Если только я не позову тебя лично. Чего бы вы отсюда не услышали. Запомни.

— Непременно, моя госпожа. Я все понял, моя госпожа. Уже удаляюсь, моя госпожа, — дверь с противным скрежетом закрылась, спрятав за собой послушного моей воле слугу.

Я с большим удовольствием перевела взгляд на стену напротив себя, к которой был прикован великолепный образчик мужской красоты, в данный момент сверливший меня своими черными, как непроглядная ночь, очами.

— Вот мы и встретились, милорд, снова, — я не могла скрыть удовлетворения, прозвучавшего в голосе. — Не ожидал?

— Да уж. Такого точно не ожидал, — мужчина повернул голову в сторону, — одновременно дергая руками, закованными в кандалы. Оковы издали противный скрежет. Он постарался переступить, но ноги так же были в плену железных лап.