Дело Корвинуса. Открытые врата.

В прихожей я набрал номер знакомого детектива и по старой памяти попросил последить за молодым Барлоу и собрать про него всю возможную информацию. Никогда не знаешь, что именно послужит ключом к разгадке тайны.

 Остаток дня я провел на работе и вернулся только под вечер. В какой-то мере мне все же удалось на время забыть всю эту мистическую ерунду, однако, стоило мне только подойти к калитке собственного дома, как новое, странное чувство коснулась сердца. Что это? Интуиция? Или страх?.. Свет в прихожей мерцал сегодня особенно таинственно, а ступени старой деревянной лестницы скрипели особенно громко и протяжно. Дом был стар, очень стар и помнил времена, о которых я читал лишь на страницах книг. Этим вечером он казался мне наполненным призраками прошлого, легко касающимися кожи ледяными пальцами.

 Какая, черт возьми, глупость!

Дженни говорила о знамениях, что предвестят открытие Врат, но как я не спрашивал, она не смогла объяснить, что это означает, чего нам всем стоит ждать. Может, все начнется именно так — со скрипящих ступеней и холодного дыхания старого дома?

Кабинет встретил меня привычной тишиной мертвых часов. Я зажег один газовый рожок, чтобы не спотыкаться о мебель, и подошел к окну. Снова начался дождь. Я стоял, прижавшись лбом к прохладному стеклу, и тут услышал это.

Ужасающий гул, вгрызающийся в мозг.

— Но они... они же не ходят?

— Не ходят. Я их не завожу.

Часы ожили.

Стрелки задвигались, отмеряя минуты. Задвигались назад...

В ту ночь мне так и не удалось заснуть, как и в ночи после нее, на протяжении целой, кажущейся бесконечной, недели. Каждый день я получал подробный отчет о действиях Оскара Барлоу и все более укреплялся в мысли, что этому человеку нельзя доверять. Бывают такие люди, про которых легко можно сказать — он плохой. Весь его вид, слова, манеры — все буквально кричит об отсутствии у них какой бы то ни было морали. Будто бы Создатель намеренно отметил их некой невидимой, но ощутимой печатью, чтобы каждый, видя их, был предупрежден. Не стану спорить, что в данном случае немаловажную роль в таком вердикте сыграла моя личная антипатия к Барлоу. Привычного к аккуратности и порядку, меня бросало в дрожь от пятен мазута на его рубашке, которые, кроме нечистоплотности и невнимательности, говорили также и о злых намерениях, с коими его мобиль (здесь — машина) едва не задавали меня насмерть у ворот моего же собственного дома. Но было еще кое-что весьма и весьма подозрительное.

Оскар Барлоу приходился племянником партнера Адамсов по банковскому делу. Отсюда понятен становится союз Дженни и Оскара, по словам девушки, много лет назад заключенный деловыми партнерами, ибо у Ливингстона не было родных детей, только племянник. Пока мне сложно было судить, какое это имеет отношение к делу, но интуиция никогда еще меня не подводила.

Это утро я встретил, как обычно, в малой гостиной за чашкой какао, уже далеко не первой за минувшую ночь. Горничная принесла свежую прессу — не более чем дань традициям, ибо завтракать я предпочитал в хорошем настроении, что было весьма непросто под аккомпанемент кричащих заголовков о падении акций на фондовом рынке и прочих глупостях. Однако сегодня кое-что изменилось. Я отставил чашку с дымящимся коричневым напитком в сторону и быстро проглядел все заголовки.

'Самоубийство в центре города. Женщина выпрыгнула из чердачного окна вместе с годовалым ребенком'.

'Кровавые разборки в Музее Искусств. Что свело с ума более двух десятков посетителей?'

'Привидение в Саунд-Парке. Реальность или галлюцинация?'

И далее в том же духе. За одну ночь множество совершенно разных людей в самых неожиданных местах в противоположных частях города словно посходили с ума!

— Лиззи! — позвал я служанку. — Немедленно бросай дела. Мне нужны все, слышишь, все утренние газеты, какие сможешь найти, даже самые сомнительные. Сдачу можешь оставить себе.

Ободренная девушка умчалась выполнять поручение, а я набрал номер телефона Адамсов. Ответили мне не сразу.

— Будьте добры, пригласите к телефону мисс Адамс, — попросил я.

— Мисс Адамс уехала по делам банка.

Я почувствовал необъяснимое облегчение и только позднее понял, что подсознательно боялся, что с ней могло произойти что-нибудь ужасное.

— В таком случае, не могли бы вы напомнить мне адрес этого банка? Мне необходимо срочно поговорить с мисс Адамс.

На том конце провода послышалась непонятная возня, шум и помехи.

— Алло? Вы меня слышите?

— Это снова вы?! Я же велел вам оставить Дженни в покое!

Этот визгливый неприятный голос я просто не мог не узнать.

— Ваша невеста наняла меня для решения семейной проблемы и вы, юноша, не имеете права разговаривать со мной в таком тоне.

— Ты, кажется, не понял, — голос Барлоу неуловимо изменился, стал тише, жестче и, если быть честным, куда более внушительным. — Ты влез не в свое дело. Советую забыть про Дженни и про все, что с ней связано, иначе никто не сможет гарантировать твою безопасность.

Вот и наступил момент истины, когда преступные намерения Оскар Барлоу показались наружу. Я не сдержал победную улыбку, и она прокралась в мою интонацию, когда я ему ответил:

— Я сам могу ее себе гарантировать, а вам следует серьезно задуматься о своем поведении. Всего хорошего.

Я повесил трубку обратно на рычаг и глубоко вдохнул. Кусочки мозаики быстро-быстро перестраивались в моем мозгу в подобие цельной картины, пусть пока не совершенной, но вполне пригодной для того, чтобы на ее основе выстраивать дальнейшие действия. В первую очередь я собирался заехать на работу, закончить кое-какие дела, а после непременно встретиться с Дженнифер и открыть ей глаза на двуличного жениха.

В последнее время я обзавелся новой привычкой — передвигаться по городу в общественном транспорте. Где, как не в омнибусе, можно узнать столько самых разнообразных новостей, от международной политики до цен на картофель на главной торговой площади? Ни одна газета и ни один журнал не обеспечит вас настолько полной и своевременной информацией, как поездка в час-пик. Возможно, именно поэтому я забыл о поручении, данном Лиззи, и не дождался ее возвращения, однако люди в это утро были необыкновенно молчаливы и подавлены. В тихих шепотках мне постепенно открывался истинный масштаб происшествий.

— Остановка 'Национальная Библиотека'!

Я выпрыгнул на тротуар и в настроении более чем мрачном миновал просторный залитый светом холл, взбежал по парадной лестнице и на втором этаже, в коридоре перед залом Зарубежной Поэзии услышал взволнованные голоса и даже крики.

— Что происходит? — спросил я у пробегающего мимо младшего библиотекаря, но тот лишь махнул рукой куда-то назад и умчался прочь. Скоро мне навстречу выбежал целая толпа читателей и работников библиотеки, все с бледными испуганными лицами.

— Мистер Корвинус! — старший библиотекарь миссис Лейден вцепилась в меня скрюченными пальцами, тяжело дыша. — Мистер Корвинус! Там... там...

— Что? — я никогда прежде не видел почтенную даму в таком состоянии и не на шутку испугался. — Что? Пожар? Нападение? Конец света?

Миссис Лейден отшатнулась от меня и быстро изобразила в воздухе между нами охранный знак. Губы ее тряслись, когда она заговорила:

— Там... О, мистер Корвинус... Там привидение!

Я представил себе белое фосфоресцирующее облачко с кричащим ртом, однако желания улыбнуться отчего-то не появилось.

— Вы уверены?

Миссис Лейден вся затряслась и, вырвавшись из моих рук, бросилась прочь дальше по коридору. Незаметно оказалось так, что я остался один на один с неизвестной опасностью. Даже моя далеко не бедная фантазия никак не желала смиряться с фактом присутствия на месте моей работы существ из загробного мира. И все же, не смотря на вполне здоровые сомнения, в одном я усомниться не мог — столько людей не могли одновременно видеть одну и ту же галлюцинацию. Там было что-то, и я должен был увидеть это сам.

Покинутый зал встретил меня пугающей тишиной. Я медленно и осторожно шел вдоль стеллажей, упиравшихся в потолок, и жалел, что в библиотечных помещениях запрещалось хранить керосиновые лампы, так сказать, во избежание пожара. Одна такая мне бы сейчас очень пригодилась. Свет от газовых фонарей едва-едва развеивал сумрак. Ничто не пыталось напасть на меня из темноты, и в какой-то момент я совсем расслабился.

— Если здесь кто-нибудь есть, то советую показаться, иначе... — самоуверенно начал я, и был прерван внезапно налетевшим порывом ветра. В воздух взметнулись десятки книг, залетали по залу, хлопая страницами, как крыльями. Поток холодного воздуха коснулся меня, и кожа моя немедленно отозвалась толпой мурашек. Я попытался уйти, но свет з спиной мгновенно погас, отрезая меня от вожделенного выхода. И тут, когда страх почти полностью завладел моим разумом, где-то в глубине темного зала зародился звук. Он был похож на женский крик, но, нарастая, менял тональность, срываясь на визг, и вдруг перешел в надсадный вой, страшнее которого мне никогда прежде не приходилось слышать. Он заставлял волосы на моей голове шевелиться, несмотря на стягивающую их ленту, он парализовал и ввергал в панику. Чувства так быстро сменяли друг друга, что сердце едва сдерживало их напор. Я стоял, точно приросший к полу, когда вместе с рвущим душу криком ко мне начало приближаться пятно света, медленно, но неотвратимо, как бывает только во сне. Я отчетливо видел искаженное смертной мукой лицо привидения, темный провал его широко раскрытого рта. С диким воем оно налетело на меня, но растаяло в воздухе прежде, чем коснуться.

 Я сел на пол и закрыл глаза.

 Мой мир рухнул.

— Настоящее привидение?

Я сдержанно кивнул. Способность мыслить вернулась ко мне не сразу, но сейчас, спустя почти три часа, я чувствовал себя значительно лучше. Возможно, впервые за последние лет пять-шесть я махнул рукой на расписные по часам планы и отправился туда, где меня могли выслушать, поверить и дать совет, так мне сейчас необходимый.

— Я видел его так же четко и так же близко, как вас сейчас, — стакан в моей руке уже почти не дрожал. Было бы обидно расплескать такое дорогое вино. — И даже гораздо ближе.

Мастер Мартинес, коллекционер и человек, почти заменивший мне отца, отнесся к моим словам со всей серьезностью, но для начала велел принести нам обоим бутылку штольского — моего любимого сорта красного вина.

— Это очень интересно, — мастер откинулся в кресле и сложил руки на пухлом животе. —

Я говорил, что связываться с семьей Адамс и их секретами опасно для жизни. Но ты, как всегда, меня не послушал.

— Вы знали.

— Знал. Тебя это удивляет?

— Вообще-то, нет, — осведомленность моего старшего товарища в самых разных областях давно вошла в историю. — Но ведь если бы я отказался, не стало бы только хуже?

— Смотря для кого. Для тебя едва ли.

— А для мира?

Мартинес громко расхохотался:

— Мальчик мой! Давно ты примерил на себя образ спасителя мира? Разве Альберт Корвинус такой?

 В этом он, безусловно, был прав. Прежний Альберт Корвинус при первых же признаках опасности для своей ценной персоны откланялся бы, даже не принеся извинений. Что такое гипотетическая угроза миру по сравнению с угрозой жизни Альберта Корвинуса? Пшик, пустяк. Однако даже такие закоренелые эгоисты, как я, при определенных обстоятельствах способны меняться.

Мастер словно бы прочитал мои мысли:

— Никто не меняется за один день или даже за неделю. Разве только, если здесь не замешена прекрасная дама.

— Дженни не при чем, не надо...

— Дженни?

Я мысленно обозвал себя идиотом.

— Мисс Адамс. Кстати, я собирался встретиться с ней сегодня. Боюсь, в краже замешан ее жених, некто Оскар Барлоу.

— Ты уверен, Берт?

— Более чем. Спасибо за вино и беседу. Мне пора.

Я покинул особняк Мартинеса после обеда. Солнце скрывалось за плотным покрывалом свинцовых туч, предвещая скорый ливень. Я приподнял воротник пальто и махнул рукой, тормозя кеб.

— Банк 'Адамс и Ливингстон' на Голд-авеню, пожалуйста.

В привычной тесноте паромобиля я прикрыл глаза всего на минуту и, кажется, задремал...

Разбудил меня стук в стекло.

— Сэр? Вы в порядке, сэр?

Я с трудом разлепил веки и увидел лицо констебля, заглядывающего в окно. Я опустил стекло.

— В полном порядке, а что случилось?

— Дорога перекрыта, сэр, дальше кеб не проедет.

Наконец, я пришел в себя до такой степени, чтобы услышать жуткий шум. Металлический скрежет, если не ошибаюсь.

— Куда вы, сэр? — испугался констебль, когда я, расплатившись с водителем, выбрался наружу. — Вам лучше вернуться обратно, пока все не наладится.

Я бы так и поступил, но интуиция подсказывала, что любая, даже самая мелкая, неприятность в сложившейся ситуации может быть связана с моим делом. Впрочем, едва ли вышедшего из-под контроля железного постового можно было назвать мелкой неприятностью. Взбесившаяся груда металлолома на моих глазах с легкостью подняла паромобиль и швырнула на землю, 'сердце' голема лихорадочно мерцало, словно бы посылая сигнал SOS. Парни из Генеральной жандармерии обстреливали постового из табельного оружия, но пули отскакивали от металла, оставляя на нем лишь неглубокие вмятины. И происходило это все прямо на площади перед банком.

— Что произошло? — спросил я. — Големы считались абсолютно безопасными.

 Констебль занервничал: — Так и есть, сэр, абсолютно безвредны... — я скептически выгнул бровь. — Я не знаю, что случилось, вам лучше обратиться к моему начальству.

 — Я так и сделаю.

 За время нашей непродолжительной беседы постового удалось обездвижить. Очень скоро только помятые паромобили и покореженная брусчатка напоминали об инциденте. Что ж, по крайне мере обошлось без жертв.

 Попасть в банк я смог только спустя час. В просторном светлом фойе толпились люди, вынужденные здесь пережидать опасность. Они все галдели, делились переживаниями, возмущались, а некоторые дамы беззастенчиво рыдали. Я растерялся и поэтому просто направился к администратору, но тут кто-то громко выкрикнул мое имя.

— Альберт!

Я обернулся и увидел мисс Адамс. Девушка стремительно подбежала ко мне и в буквальном смысле бросилась на шею, правда, к ее чести, сразу же отстранилась:

— Мистер Корвинус, — ее голос неуловимо изменился, обретя вновь знакомые мне холодные нотки. — Я рада вас видеть. Вы в курсе, что здесь произошло?

Я кивнул, разглядывая ее припухшее от слез личико — образ ледяной красавицы немного пошатнулся.

— Я подоспел как раз к финалу. Не соблаговолите ли поведать мне все с самого начала?

— Давайте поднимемся в кабинет отца.

Кабинет мне понравился. Не слишком большой, но грамотно и со вкусом обставленный, даже с некоторой претензией на домашний уют, здесь было прохладно и тихо. Дженнифер сама налила мне чаю, не пользуясь услугами секретарши, однако руки ее мелко дрожали, и мне пришлось помочь, дабы не оказаться случайно облитым кипятком.