Сыщик и канарейка

— На квартиру к барону!

ГЛАВА 4

ДОКТОР

Пока Виктор препирался с портье, утверждавшим, будто потерял ключ к квартире лорда Фрейбурга, я осмотрелся. Барон снимал жилье недалеко от городского рынка, в районе, который еще несколько лет назад считался пристойным. В отличие от других частей города, доходные дома содержались тут в порядке и радовали глаз недавно окрашенными стенами, мостовые не были скрыты под слоем гниющих листьев, а фонари не щерились на прохожих осколками ламп. Но история оставила свой отпечаток и здесь: последние годы все больше беженцев с материка оседало в империи. Гетценбург не избежал этой участи. По краю рыночной площади ютились деревянные постройки, в которых ночевали продавцы и грузчики с непривычными для местного уха именами, а нижние этажи домов были украшены вывесками на чужих языках. С ностальгией читая колониальную вязь, я не услышал, как Эйзенхарт окликнул меня.

— Пойдемте, — потянул он меня за рукав, умудряясь при этом выглядеть одновременно хмурым и довольным. — Я был прав: из кафе она приехала сюда. Портье сознался, что отдал ей свой ключ. Он знал о помолвке, не раз беседовал с леди, когда та сюда приходила, и не увидел ничего необычного в просьбе впустить ее в квартиру и никому об этом не говорить. Несчастный кретин! Считал, что поступает благородно. Нам на второй этаж. Она еще там, есть шанс узнать, что ей хотелось скрыть от полиции.

Поднявшись, мы дошли до апартаментов с табличкой "У. Э. Фрейбург". К счастью, леди Гринберг не стала запирать дверь.

Комната, в которую мы зашли, при жизни барона служила ему кабинетом и гостиной одновременно. В настоящий момент ее пол был усыпан листами бумаги: кто-то не поленился вывернуть ящики стоявшего у окна секретера и разбросать по полу корреспонденцию.

— Ну и работу вы успели провернуть, — присвистнул Эйзенхарт.

Леди Гринберг, которую наше появление застало врасплох, вздрогнула и выронила пачку бумаг.

— Это не я, — огрызнулась она и бросилась их собирать, но детектив ее опередил.

— А кто? Духи? Дайте-ка посмотреть, — Эйзенхарт поднял с пола листок. — Обналиченный банковский чек на предъявителя, выписанный леди Эвелин Гринберг на сумму в двести шиллингов. А это, — выхватил он из рук леди Гринберг следующий, — еще один чек, выписанный той же леди Гринберг на ту же сумму. И еще один... Поздравляю, леди, кажется, мы узнали ваш мотив для убийства лорда Фрейбурга.

— Это не я, — повторила леди Гринберг.

— Он вас шантажировал? Поэтому вы ему платили? Он заставил вас с ним обручиться?

— Да нет же! — она тяжело вздохнула. — Верните чеки, детектив, я все объясню.

— Объясните. В управлении. Незаконного проникновения в квартиру и этих документов будет достаточно, чтобы я задержал вас как подозреваемую.

— Нет.

Голос леди Гринберг прозвучал твердо, холодно и совершенно спокойно.

— Не я убила Ульриха и не я устроила здесь погром. Когда я пришла сюда, нашла квартиру в том же состоянии, что и вы. Проверьте записи портье, там должно быть указано, кто заходил к Ульриху до меня. Барон Фрейбург меня не шантажировал, более того, помолвка была моей идеей. Но если вы отвезете меня в управление, я ничего не расскажу. А вам придется иметь дело с мистером Норбертом.

Судя по лицу Виктора, перспектива встретиться с лучшим адвокатом герцогства его не вдохновляла.

— Ставите мне ультиматум? — поинтересовался он.

— Вы меня вынудили.

— Хорошо, — Эйзенхарт поднял опрокинутое кресло и уселся в него, — начинайте рассказывать.

Леди Эвелин растерялась:

— Здесь?

— Вы же отказываетесь ехать в управление.

— Но здесь не топили по меньшей мере два дня, — леди Гринберг поежилась. — В доме напротив есть небольшое заведение, где варят отличный кофе, мы не могли бы пройти туда? По дороге заодно спросите у портье, кто еще сюда приходил, убедитесь, что я не вру. Ради всех духов, детектив! Я не собираюсь снова от вас убегать, но это не значит, что я хочу простудиться.

Я был склонен с ней согласиться. Даже мне, человеку, проводившему долгие часы в прохладе морга, было зябко. Что в таком случае говорить о леди, которой пришлось бросить жакет в кафе? Эйзенхарт сдался.

— Так и быть. Доктор, вы не могли бы присмотреть за леди, чтобы нам не пришлось опять гнаться за ней через полгорода? Я пока переговорю с портье.

Я осторожно встретился взглядом с леди Гринберг, но та, казалось, не возражала против меня в роли своего тюремщика. С невозмутимым видом продев свою руку в мой локоть, леди потащила меня вниз по лестнице, задержавшись только у выхода, чтобы Эйзенхарт догнал нас.

— Надеюсь, Симмонс рассказал, кто успел побывать в квартире до меня? — спросила она у Виктора, переходя площадь.

— Никто, леди. До вас в квартиру никто не заходил.

Она нахмурилась:

— Это невозможно.

— Это правда.

Леди Гринберг остановилась и повернулась к Эйзенхарту.

— А в дом? Кто-то мог сказать, что идет в другую квартиру, а потом спуститься к Ульриху.

— Ни сегодня, ни вчера в доме не было посетителей кроме обслуживающего персонала. Доставка продуктов, белья из прачечной, приходящая уборщица... Все они приезжают постоянно и вне подозрений. Вы первая кроме жильцов, кого портье впустил через парадный вход. Надеюсь, у вас есть очень хорошее объяснение.

ГЛАВА 5

ДОКТОР

— Я не знаю, как объяснить разгром в квартире Ульриха, — призналась леди, открывая дверь с табличкой на одном из материковых наречий.

Помещение за ней пропиталось запахами пива и кухонного масла. Леди Гринберг, нисколько не смущенная обстановкой, кивнула хозяину и, показав три пальца, устроилась за ближайшим столом.

— Садитесь, — похлопала она по скамье рядом с собой, — сейчас нам принесут самый крепкий кофе в городе. Здесь удобно разговаривать: пан Блажей не поймет ни слова, что мы скажем. Мы с Ульрихом заходили сюда, чтобы обсудить дела.

— Вам было что скрывать?

Детектив Эйзенхарт выбрал место напротив леди и теперь сверлил ее полным подозрения взглядом.

— Всем нам есть что скрывать, детектив. Разве я не права? — она почему-то оглянулась на меня.

Ответить Эйзенхарт не успел: принесли кофе. Я сделал глоток и едва не закашлялся: малинового гайста в кружку добавили от души:

— Крепкий во всех смыслах.

— Именно так я всем говорю, — подмигнула мне леди.

— Мы можем наконец перейти от светской беседы к разъяснениям? — раздраженно потребовал Эйзенхарт. — Или нам все-таки придется поехать в управление?

Со вздохом леди отставила кружку.

— Я не знаю, кто был в квартире Ульриха и что он там искал, но знаю, что означали эти чеки. Ульрих не шантажировал меня. Я платила ему жалование, — нехотя призналась она.

— Жалование? За что?

— За то, что он изображал моего жениха.

Это было неожиданно.

— Простите? — удивленно переспросил Эйзенхарт.

— Наша помолвка с бароном Фрейбургом была фиктивной, — повторила леди. — Мне нужен был жених, и я предложила Ульриху исполнять его роль за деньги.

Мы с Эйзенхартом переглянулись.

— Но, ради всех духов, зачем? Вы богатая, молодая, даже в определенной степени привлекательная особа...

— "Даже"... — пробормотала леди Эвелин. — А вы умеете делать комплименты, детектив.

— Вы легко нашли бы себе мужа, не прибегая к таким уловкам!

— Но я вовсе не искала мужа! — возразила она. — Лишь жениха, и то на время.

За столом повисло молчание.

— Возможно, вам стоит попробовать начать с начала, — предложил Эйзенхарт.

Леди Гринберг достала из сумочки портсигар.

— Моя зажигалка осталась в жакете. Не поможете?.. Благодарю, — она вернула мне спички и попросила: — Раз вы так добры, доктор, не могли бы вы снять очки? Ужасно отвлекает, знаете ли, когда не видишь глаза собеседника.

Просьба застала меня врасплох. Каждый из духов, благословляя при рождении, оставляет нам не только склонность и дар, но и частицу себя. Кого-то это красит: перья, растущие на голове вместе с волосами, выглядят оригинально и придают определенную изюминку внешности; я также знал не одну танцовщицу, чьей карьере помог пушистый хвостик, доставшийся от Лайлы-Кошки. Другим везет меньше: мало кто хочет жить с оленьими рогами или, в моем случае, со змеиными глазами на человеческом лице. Это не называется уродством — было бы оскорблением духов даже думать в таком ключе, — но, зная реакцию окружающих, я предпочитал скрывать глаза за синими стеклами.

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Я же не прошу вас снять перчатки, — резонно заметила она.

Было это случайностью, или леди что-то заметила? Я решил уступить.

— Это не самое приятное зрелище, — предупредил я.

— Уверена, вы преувеличиваете... Я же говорила: так гораздо лучше.

Она улыбнулась, и я не сумел удержаться от ответной улыбки. Я не мог сказать, каким именно образом, но манера, с которой держалась леди Эвелин, изменилась. Отстраненная вежливость сменилась искренностью, пусть не всегда любезной. Но это новое лицо леди Гринберг мне нравилось гораздо больше. Затянувшись сигаретой, она начала свой рассказ:

— Мы живем в крайне прогрессивной стране...

— Когда я сказал "с начала", леди, я не имел в виду сотворение мира, — перебил ее Эйзенхарт. Леди Гринберг его замечание демонстративно проигнорировала.

— Вы все-таки хотите поговорить с мистером Норбертом? Нет? Почему-то так и думала. Как я уже сказала, империя идет на гребне прогресса: мы вторые в мире по объему промышленности, на тридцать лошадиных повозок в Гетценбурге уже приходится два автомобиля, а в столице и все пять, электричество проведено во все дома в крупных городах. Но в то же время женщины не могут голосовать, учиться в университете или иметь свой капитал. Если женщина замужем, все ее деньги принадлежат мужу, если нет, то откуда ей взять деньги! Она не может заключать контракты на суммы, превышающие карманные расходы, не может пойти работать без разрешения отца, который будет получать за нее жалование, а в большинство завещаний вставлена клаузула о семейном положении, — она передернула плечами. — Право, какая дикость!

— Да вы феминистка!

— Я женщина, — ответила леди Эвелин таким тоном, будто это все объясняло.

— Считаете, что сами распорядились бы деньгами лучше?

— Конечно. Или вы из тех мужчин, которые считают, что женщина в мгновение ока все спустит на тряпки? В любом случае я распорядилась бы ими эффективнее, чем мой шурин, вложивший приданое моей сестры в бриквайтские алмазные копи. Он бы еще купил акции Южно-Роденийских железных дорог!

— "Экономический вестник империи" давал им самый положительный прогноз, — заметил я.

Леди фыркнула:

— Верьте больше газетам! Вместо того, чтобы включить мозги, сходить в торговую палату и заплатить шиллинг за просмотр их отчетности. Один только процент представительских расходов делает все очевидным. Они даже никого не обманывают: люди сами с удовольствием делают это за них, — леди Гринберг покачала головой и продолжила. — Я возвращаюсь к делу, детектив, успокойтесь. Моя бабушка оставила мне небольшое наследство. Но она выросла и жила в то время, когда считалось, что женщина не приспособлена для ведения серьезных дел, поэтому поставила условие: если к двадцати одному году я не выйду замуж или хотя бы не буду обручена, деньги перейдут под контроль моего отца, пока он не решит, что я достаточно взрослый и, — леди Эвелин скорчила гримаску, — почтенный человек, чтобы распорядиться ими самостоятельно. А он так не решит никогда.

— Поэтому вам пришло в голову нанять барона Фрейбурга на роль жениха?

Леди Эвелин пожала плечами:

— Если вкратце, то да.

— А еще говорят, что правильное воспитание позволит укротить преступные наклонности! — проворчал детектив.

— Не забывайте, я выросла в семье банкиров. Вряд ли это можно назвать правильным воспитанием. Пока вы учились ловить убийц, мои родственники изучали тысячу и один способ уйти от налогов.

Увидев, что кофе за столом кончился, хозяин принес нам еще поднос. Пробормотав слова благодарности, леди Гринберг продолжила:

— До меня доходили слухи о долгах Фрейбурга, а у меня были деньги. Полгода назад я решила спросить Ульриха, не согласится ли он оказать мне небольшую услугу, и мы обо всем договорились. Каждый месяц я платила ему определенную сумму, а он в обмен на это выходил время от времени со мной в свет. Мы договорились, что наша помолвка продлится до февраля, чтобы я успела получить наследство. После этого он должен был завести с кем-нибудь интрижку, чтобы дать повод помолвку разорвать, и мы расстались бы, крайне довольные друг другом. Как видите, детектив, у меня не было никакого резона убивать Ульриха. Более того, — с тоской произнесла она, — его смерть мне крайне невыгодна. Если бы его убили месяцем позже!.. Теперь моим планам не суждено сбыться.

— Вам так нужно это наследство, леди Гринберг? Зачем? Насколько я понимаю, вы не стеснены в средствах.

— Это личное.

Эйзенхарт усмехнулся.

— Сколько, вы сказали, вам оставили?

— Немного, — леди Эвелин не выдержала и отвела взгляд. — Возможно, триста...

— Не сходится. Вы уже заплатили лорду Фрейбургу больше этой суммы., — перебил ее детектив.

— Тысяч. Триста тысяч шиллингов.

— Это вы называете "немного"?!

У его возмущения были причины: по меркам обывателя сумма казалась немыслимой. Я посчитал в уме. Мое жалование в университете составляло порядка восьмидесяти шиллингов в месяц, не считая налогов. Такое количество денег я не скопил бы и за пять жизней.

— По сравнению с тем, что получила моя сестра, это немного, — спокойно подтвердила леди Гринберг. — Надеюсь, теперь вы верите, детектив, что у меня не было причин убивать Ульриха?

— Нет.

— Нет?

— Вы слишком много не договариваете, — пояснил ей Эйзенхарт. — Поэтому: нет, я вам не верю. Но у вас есть возможность меня переубедить. Почему вам так нужны эти деньги?

Леди Эвелин окинула его недовольным взглядом.

— Я хотела уехать в колонии, — отчеканила она.

— Почему? У вас какие-то проблемы в империи?

— Никаких. Просто мою семью легче любить на расстоянии.

— Для этого необязательно переселяться на другой конец света.

Леди Эвелин пожала плечами:

— Возможно, переезд на другой континент — немного кардинальное решение этой проблемы, но едва ли оно квалифицируется как преступление.

Черканув что-то неразборчивое в блокноте, Эйзенхарт задал следующий вопрос:

— Почему именно барон Фрейбург?

— Я вам объяснила. Всему свету известно, что барон на грани банкротства и пойдет на все, лишь бы не продавать поместье. Я решила попытать удачи. Надеюсь, — сузила она глаза, — вы не думаете, будто я питала к нему чувства и решила таким образом завлечь под венец?

Детектив отреагировал без всякого смущения:

— Это одна из версий. Но, раз мы об этом заговорили: почему вы не завлекли под венец, по вашему же выражению, кого-то, кому не пришлось бы платить?

— А почему вы не женаты? — парировала леди Эвелин. — Брак — это сделка. Способ получить социальный статус или финансовую безопасность. К счастью, у меня есть и то, и другое. И никакой необходимости вступать в подобные отношения.