Илия простучала каблучками обратно, спустившись к ним с двумя большими коричневыми свертками подмышками.
— Это вам. Я потратила на них все лето!
Алек развернул свой сверток, и встряхнул добротный шерстяной свитер. У Серегила был такой же, но из более темной шерсти.
— Ну ты глянь, — Серегил подмигнул Алеку. — И рукава одинаковой длины и вообще всё как надо. -
-Я заберу их обратно! — пригрозила Илия, улыбаясь слишком широко, для обиженной.
Серегил обнял ее.
— О нет, только не это! Обещаю надеть его, как только упадёт первая снежинка и не снимать до самой весны!
— Вы же сами рассказывали, как мерзли там, в старой хижине, где вы жили. Случись такое снова, вы всегда сможете воспользоваться ими!
Алек расцеловал ее.
— Спасибо. У нас, как всегда, есть и для вас кое-что интересное...
Он вышел в столовую и достал из верхнего сундука, украшенного росписью, два небольших обернутых шелком свертка. Вернувшись, он опустился на колено возле мальчиков.
— Сначала вам!
Две пары глаз широко распахнулись в ожидании — синих, как у Силии, — Лутаса, и ореховых, как у Микама, — Герина.
— Подалки? — прошепелявил Герин. Более застенчивый, он отодвинулся назад, в то время как Лутас смело взял свертки. Обертки были сняты и отброшены прочь, и оба мальчика радостно закричали, обнаружив двух расписных игрушечных драконов. В прошлый раз Алек хотел подарить им крошечные луки, но Кари мягко, но настойчиво придавила его ногу.
-Дайте мне ещё несколько лет спокойной жизни, прежде чем вы, приедете и вложите оружие в их руки! — возмущалась она. — Кроме того, они лишь повыкалывают друг другу глаза этими чёртовыми игрушками. Алек держал лук в руках столько, сколько помнил себя, но не стал возражать и поступил, как она хотела.
— По-моему, кто-то делает вид, что подарки его не интересуют, — поддразнил Илию Серегил. — Или ты, действительно, уже слишком взрослая для таких вещей?
Это была их давнишняя забава.
— Да мне всё равно! — ответила девочка со скромной улыбкой, теребя свою клетчатую юбку.
— Ну ладно, и что же мне теперь делать с этим? — задумался Серегил, с ловкостью фокусника выуживая прямо из воздуха шкатулочку. Темные глаза Илии загорелись.
— Там что-то волшебное?
— Боюсь, не в этот раз. Но если ты меня поцелуешь, я так и быть, покажу тебе, что там такое. Илия подскочила к Серегилу и запрыгнула ему на колени, чтобы поцеловать.
— Алек и я как-то пообещали тебе ожерелья из языков и глаз драконов. Помнишь?
— Да так и не привезли! — Она наморщила носик, смешно уставившись на шкатулку, всё ещё сомневаясь. — Скажете нет?
— Ну, надо посмотреть, чтоб узнать наверняка.
Илия открыла шкатулку и достала пару крошечных жемчужных сережек в форме капелек. — О, Дядюшка! — закричала она, душа его в радостных объятьях.
— Юная леди, достаточно взрослая, чтобы присутствовать на чествовании Королевы, должна иметь подходящие драгоценности, как считаешь? — спросил Серегил, захихикав. -К тому же, в наш прошлый приезд я заметил, что ты проколола уши. А у Алека тоже имеется для тебя подарок.
— Миледи. — Алек подарил ей ожерелье с жемчужинами — в комплект к сережкам — на небольшой золотой цепочке.
— Вы испортите мне детей, — сказал, смеясь, Микам. — Ну настоящие дядюшки, вы оба.
Алек нагнулся, чтобы застегнуть ожерелье.
— А ну не вертись!
— Я так волнуюсь! — воскликнула Илия. — Мы же увидим Королеву. И Беку, которая приедет домой на Ночь Скорби!
Цепочка выскользнула из пальцев Алека, и ожерелье упало на колени девочки.
— Она что — возвращается из Ауренена?
— Хочешь сказать, вы не знали? — спросил Микам. — В прошлом месяце мы получили от неё письмо. Ее турма Ургажи в данный момент находится на охране границ выше Цирны.
— А Теро?
— Последнее, что я слышал, это что он возвращается в город.
— Без Клиа? — спросил Алек.
— Пока что. Она — с вашей сестрой в Боктерсе на всю зиму. На смену турме Ургажи послан новый отряд.
— Кто командир?
— Вот это мне неизвестно. Хотите сказать, вы ничего не слыхали?
Алек обменялся с Серегилом тревожными взглядами.
— Может они хотели сделать вам сюрприз, — предположила Илия. — О боже, а теперь я всё испортила, да? Но я же не проговорилась ещё кое-о-чем, да, мама?
— Ещё? — спросил Алек.
— Бека вышла замуж, — сказал ему Микам. — Полагаю, Вы знаете этого парня. Фейе, с которым она встретилась там, его имя — Ниал.
— Наш переводчик. — Алек покачал головой, улыбаясь. — Что ж, можно было ожидать. Я думаю, вам он придётся по душе.
— Уверена, что мне да, — сказала Илия. — Бека говорит, что он очень красив!
Серегил подмигнул ей:
— Так и есть.
— Но вы должны хранить в тайне, что мы вам всё рассказали.
Серегил застегнул ожерелье, затем покружил ее, пока она не захихикала.
— Не беспокойся, птичка. Вот уж разыграем их, когда мы встретимся. Ну, пойдёмте, поглядим, что там приготовил на ужин наш повар.
За ужином Серегил с успехом хранил беззаботный и непринужденный вид, хотя в сознании его постоянно вертелись мысли о том, чего теперь ожидать, в связи с таким поворотом событий. Эта внезапная смена личной охраны не предвещала для Клиа ничего хорошего, и это не могло не обеспокоить Теро. Но почему он не послал им весточку — ни единого слова? Фория фактически отправила свою сводную сестру в неофициальное изгнание, и это в то время, когда каждый опытный командир был на счету, ведь в них так нуждались на поле боя! Теперь же она лишила ее и того окружения, которому та доверяла, и мага? Он начал подозревать, что "поездка" Клиа с его сестрой была стратегическим манёвром — поиском более дружественной территории.
После обеда они снова собрались вокруг очага в гостиной: Кари и Илия с вязанием, Микам — со своей трубкой.
— Дядя Серегил, почему Королева не любит свою сестру? — спросила Илия, оторвавшись от чулка, над которым трудилась.
— Ну, они же — сестры лишь наполовину, как тебе известно. Клиа и два ее умерших брата были детьми от второго брака Королевы Идрилейн. И, к тому же, не все сестры уживаются, подобно вам с Бекой и Элсбет.
— Но почему? — не унималась Илия.
— Судачить о делах Королевской семьи — неприлично, — сказала ей мать. — Лучше повнимательнее следи за петлями, не то упустишь. Если неправильно свяжешь пятку, бедная Бека натрёт мозоли.
Кари слишком долго вращалась в кругу наблюдателей, и мела достаточно здравого смысла, чтобы понимать, что есть вещи, не предназначенные для юных ушей.
Тут Алек отвлёк внимание на себя, растянувшись на полу и позволив двум малышам с восторгом ползать по себе, тянуть за волосы и бороться. Какое-то время он поддавался, делая вид, что они побеждают, затем начал их щекотать, вызвав хохот, и Илия, забыв о напускной взрослости, бросилась на их защиту, присоединившись к потасовке. Собаки, положившие морды на лапы, наблюдали с почтительного расстояния, но всё же не спуская с дерущихся встревоженных желтых глаз. Сердце Алека всегда смягчалось, если рядом были дети, и это особенно проявлялось в отношении Кавишей. Серегил часто задавался вопросом, откуда это в нём: ведь у Алека не было ни сестер, ни братьев, его отец был скитальцем и никогда не задерживался в одном месте настолько, чтобы Алек успел с кем-нибудь по-настоящему подружиться.
Герин уже оседлал Алека, держа его за кончик косички, а Алек со смехом позволял ему это, как терпеливый старший брат. "Или отец", — подумалось Серегилу. Обычный человек, не полукровка, ровесник Алека, особенно последователь Далны, уже женился бы и теперь имел бы ребёнка или даже двух. Обычно Серегилу без труда удавалось прогонять мысли о вещах, которые были неприятны или беспокоили его: за свою жизнь у него было достаточно времени этому научиться. Но когда эти тревожные мысли касались Алека, справиться с ними было гораздо труднее. Это мешало и весьма раздражало его, ибо лишало обычного самообладания.
Кто-то тронул его за плечо, отвлекая от тяжких раздумий. Рядом стоял Микам, и во взгляде его было понимание — хотел того Серегил или нет. Однако все, что он сказал, соблюдая тактичность, как бывало всегда, это:
— Как ты смотришь на то, чтобы сыграть в карты? Давненько я не держал в руках твоих монет. Мой кошелек, кажется, стал слишком легким .
— Он станет ещё легче, коли я соглашусь, — предупредил Серегил.
— Да мы сегодня никак самонадеянны?!
Сначала Алек присоединился к ним, потом Кари, как только уложила детей спать. Серегил был рад возможности отвлечься и бросился в игру со всем азартом, и даже сумел выиграть, практически не прибегая к шулерству.
— Не могу поверить, что никто не написал нам ни слова! — проворчал Алек, когда они с Серегилом, наконец, добрались до постели.
— А кто сказал, что они не писали? — возразил Серегил, сидевший нагишом на их широкой кровати, и расчесывавший перед сном волосы. Комната была обставлена в стиле ауренфейе — воздушном и красочном. Тонкие занавеси на кровати лениво всколыхнулись, когда Алек снял свою рубаху и бросил её на одежный сундук посреди комнаты.
— Думаешь, кто — то крадёт наши письма?
— Скорее их перехватывают ещё по пути от Клиа и Теро.
— Но Бекины же доходят .
— Ее родителям — да, и не в Римини, — напомнил Серегил. — Не нам. Если бы Наблюдатели были все еще при делах...
Он ломал голову над новой загадкой, оставляя многое недосказанным. Снова и снова.
Алек скинул короткие штаны и шлепнулся возле него.
— И что это всё означает? Я полагал, что Фория забыла про нас. Непохоже, чтоб мы представляли для неё какую-то угрозу.
— Мы дружны с Клиа, мы помогли ей преуспеть в Ауренене, что не входило в планы Фории.
— Клиа всегда была лояльна к трону, к тому же она одна из лучших командующих!
— Королева Фория бездетна, Алек, и она уже не молода.
Серегил оставил попытки расчесать волосы и отбросил гребешок прочь.
— Нет ничего, что может помочь ей удержать трон, кроме ее собственной воли. Клиа может предъявить права на него, как дочь Идрилейн, пусть и младшая. Ее притязания, учитывая ее военные навыки, в глазах многих будут выглядеть более обоснованными, чем принцессы Арианы, и конечно гораздо более вескими, чем дочери Арианы.
Изо всех детей Идрилейн Ариана, которую с Форией и Коратаном связывал общий отец, была единственной, имевшей собственных детей. Самая старшая её дочь, Элани, считалась наиболее вероятным претендентом на трон.
— Клиа всегда была популярна в народе, — продолжал он. — Почему ты думаешь, Фория отослала её с глаз подальше, едва только скончалась их матушка? Фория никогда не думала о пользе кого бы то ни было, особенно если ей видится потенциальный соперник. Это хорошее качество для генерала, но не столь хорошее для сестры. Все представители знати разные, Алек. Никогда не забывай этого.
— Ты тоже знатен, — поддразнил его Алек.
— Самую малость, и только в представлении скаланцев. По-моему, лишь у моего народа есть правильное понимание того, что это означает — быть знатным. Но здесь всё сводится лишь к праву наследования, и для Фории, например, важнее всего удержать власть, чтобы продолжить род своего отца.
— Всё это звучит так, будто мы говорим о племенном коневодстве, — фыркнул Алек, забираясь под покрывала.
Серегил погасил лампу и присоединился к нему. Алек устроил голову на плече Серегила.
— Однако, всё это весьма странно, тебе не кажется: вот Фория бесплодна и что дальше? За что-то же Боги наказывают её?
— Ну, для неё лично — это всего лишь небольшая неприятность, не более. И я уверен, что это не волновало бы её вовсе, не будь она королевой.
— Хмм. Даже представить не могу её в роли матери, — согласился Алек, зевая.
— Некоторые предназначены для этого более, чем другие.
Серегил лениво погладил голое плечо Алека, наслаждаясь теплом прижавшегося к нему по всей длине тела. Это был один из лучших моментов за весь день. Уютный и сонный, он говорил не задумываясь, в то время как образ Алека, возящегося с детьми вновь витал перед его мысленным взором.
— Ты всё ещё размышляешь над этим? Над тем, что предсказал Оракул в Сарикали?
Он тут же пожалел о вырвавшихся словах, ибо почувствовал, как Алек сразу напрягся.
— Почему ты вдруг вспомнил?
— Ты же знаешь, пророчества всегда туманны. И я все еще склоняюсь к мысли, что, может, мы не совсем правильно истолковали их.
Сердце Серегила сжалось сильнее, когда Алек отодвинулся и упал на спину.
— Я — "странник, дом которого в его сердце". Я — "птица, что вьет гнездо на волнах". Я — "отец ребенка, которого не родит ни одна женщина". И это — благословение. Что из этого я мог понять не так?
— Прости. Забудь, что я сказал.
— До тех пор, пока ты мне вновь не напомнишь.
— Я не напомню!
— Напомнишь. Как в прошлый раз в Уотермиде. Иногда мне кажется, что это волнует тебя больше, чем меня самого.
— Я лишь хочу, чтобы ты был счастлив.
Он не мог видеть Алека в темноте, но вздох, которым тот ответил, сказал лучше всяких слов:
— Я уже счастлив. И пусть всё идёт, как идёт.
Легко сказать. Мысли, не поддающиеся никаким усилиям воли, так и витали рядом, лишая всякого сна.
— Знаешь, Алек, я не вижу причины, почему бы тебе не найти какую-нибудь подходящую девушку...
— Прекрати!
Несмотря на угрожающие нотки в голосе Алека, Серегил не остановился.
— Я лишь хочу сказать, что если тебе захочется завести с кем-то ребенка, то я не стану возражать.
На какое-то время повисла зловещая тишина, потом кровать покачнулась — это встал Алек. Он схватил свою одежду и вихрем вылетел вон. Мгновение спустя в нижнем холле хлопнула дверь библиотеки, закрытая твердой рукой. Серегил сидел ошеломленный. Ничего подобного никогда раньше не случалось. Конечно, бывали между ними разногласия, им даже приходилось драться, и не раз, в те долгие зимние дни в лачуге, но Алек никогда вот так не сбегал. Серегил натянул одежду и вышел в коридор. Света под дверьми комнат гостей не было видно, но он подозревал, что Микам и Кари всё же что-то слыхали.
Он обнаружил, что дверь библиотеки от него заперта. Открыть её для него не составляло труда, но он знал, что лучше этого не делать. Расстроенный, и с чувством глубокой вины, он поплелся обратно к своей кровати, надеясь, что утром всё вернется на свои места.
Но ничто не вернулось. Алек спустился лишь поздно к завтраку, и обменялся с Серегилом парой общих фраз. Микам лишь вопросительно поглядел на обоих, зато Кари, едва с едой было покончено, прижала Серегила в угол, настигнув его в саду.
— Что ты ему сделал? — требовательно спросила она, не сомневаясь в виновности Серегила.
— Ничего!
Она просверлила его темным взглядом.
— Я люблю этого мальчика как своего собственного сына, а только идиот не заметит, что он страдает. Что у вас стряслось?
— Мы всего лишь разошлись во мнениях, — ответил за него Алек, появившийся в дверях кухни. Подходя, он легонько коснулся руки Серегила. — Ничего, о чём следовало бы волноваться. Ведь правда, тали?
