Рождённая летать

— М-м-м, — осторожно начал Алишер, — скажи, а нельзя ли, если не извлечь Шерил, то хотя бы попасть туда, где она сейчас находится?

— Как ты себе это представляешь?

— Ну, э, я тут краем уха слышал, что с Длани Судьбы при переходе всё же снимаются кое-какие параметры. Может можно их вписать в настройки стационарного перехода?

— Можно. Именно это и было проделано. Только "эхо" от Длани Судьбы приходит размытым, без подробностей, отвечающим по параметрам множеству мест, как в нашем, так и в сопредельных. А так же и в неизвестных мирах. Так что — жди, не занимайся изобретательством велосипеда.

Как это не занимайся?! А что же тогда делать?! Ждать?! Он не может и не хочет. В коне концов, это его сестра, его половинка, практически часть его самого. И Алишер засел за книги и справочники, радуя родителей усидчивостью и целеустремлённостью, решивших, что мальчик усиленно готовится к вступительным экзаменам. Ага, как же. Архитектурный факультет, отделение для Творцов, куда он мечтал попасть лет с шестнадцати, был, не забыт, но основательно отодвинут на второй план. Ему было нужно найти Шерил. Мало ли что Длань Судьбы выкидывает в неслучайное место, рискнувших ступить на неё. И ещё нужно проверить, так ли на самом деле оно подходит его сестре. Так что ручки в ручки и вычерчиваем схемы потоков и колебаний по всем известным природным феноменам, связанных с переносом и притяжением. Основные потоки, побочные завихрения, а так же контрточки, в которые можно вставить нечто своё, дополнительное, нужное. И нашёл ведь. Неожиданное, нетривиальное решение и не здесь, в соседнем мире и потому, когда однажды мать, подойдя к засидевшемуся над учебниками сыну, спросила, не хочет ли он съездить куда-нибудь, развеяться, он уверенно ответил:

— Хочу. К пагоде Разбитых Сердец.

— А Корис согласна с тобой туда отправиться? — удивилась мать. Путь неблизкий, а от родителей девушки она не слышала, чтобы их дочь планировала какое-то длительное путешествие.

— Это будет сюрпризом, — он постарался улыбнуться как можно непринуждённее и сам себе дал мысленную затрещину. Ведь читал же и вроде бы помнил, да и название у феномена соответствующее, а как начал планировать, так и упустил, что в пагоду Разбитых Сердец принято являться парами, а не в одиночестве. Те, кто сомневается в любви своей или партнёра, или просто хочет всколыхнуть улегшиеся было чувства приходили паломниками к святыне. Однако страстная и романтическая составляющая не единственная разновидность любви и вот этим он и собирался воспользоваться.

— Ты, конечно же, смотри сам, сюрприз — дело хорошее, но я всё же предупредила бы девушку заранее. Вдруг у неё на это время появятся другие планы? Неловко выйдет.

— Да-да, мам, ты права, — поспешил согласиться с нею Алишер, и подумал, что с Корис нужно будет поговорить в ближайшее время. Да и денег собрать. Путь-то неблизкий. Это там, в соседнем мире можно будет расплачиваться мелкими магическими услугами, там Творцы редкость и экзотика, а на дорогу здесь, в родном мире придётся рассчитываться в твёрдой валюте.

Шерил

— Глупая, — ворчала Ойсеррин. — Цели нет, смысла нет. Как жить будешь? — толстые, покрытые короткой шерстью пальцы, при свете заходящего солнца ловко перебирают собранные за день травы, косматая голова клонится то к одному, то к другому плечу.

Шерил упрямо покачала головой. Все два месяца, что она уже прожила на болотах у старой кошки, та непрерывно ворчала. А она действительно была стара. Жилистая, сухая, ещё вполне крепкая старуха, способная жить в одиночестве, вдали от сородичей. И тем не менее безжалостно эксплуатирующая чужие, внезапно подвернувшиеся свободные руки. Поначалу Шерил, благодарная за пищу, кров и воду, против помощи по хозяйству не возражала, а потом привыкла, приспособилась и даже начала получать удовольствие от неспешной жизни, особенной цели у которой, права Ойсеррин, действительно не было. Дома бы она знала что делать: училась, совершенствовалась в Искусстве, завела бы семью или просто отношения. Понятная судьба, проторенная дорога. А здесь? Выжила — и ладно. Вот даже язык местный худо-бедно выучила, да узнала где на болотах брать пищу и воду — и то хлеб.

— А вот выгоню тебя, куда пойдёшь? — круглые жёлтые глаза с вертикальной прорезью зрачка хитро щурятся.

— Куда-нибудь, — Шерил безразлично пожала плечами. — Вот хоть людей-птиц поищу.

— Айи? — неодобрительно встопорщила вибриссы травница. — Чего их искать? В горах они, бедами нижнего мира не интересуются, своей правдой живут.

— А всё равно..., — Шерил уставилась в безоблачное небо. Тот недолгий полёт крылатого, свидетелем которому она стала сразу после того, как сюда попала, что-то затронул в её душе, отчего она раз за разом вспоминала тонкую фигурку в сером небе. Тоже без особой цели, но почему-то думать о нем было приятно.

— Человеку нужно к людям, не к кошкам и не к птицам, — настойчиво продолжала Ойсеррин. — Всякая тварь должна жить на своём месте и со своими.

Как уже успела узнать Шерил, в этом мире жили три расы: привычные ей люди, полукошки и полуптицы. Причём, если первые и вторые имели от природы такой облик, то третьи получили крылья в незапамятные времена в результате рискованного магического эксперимента.

— Гонишь? А я ведь полезная, — Шерил искоса глянула на свою хозяйку, оценивая, действительно ли та говорит всерьёз или так, бурчит, жизни учит. Напрасный труд — по покрытому короткой жесткой шерстью лицу и так-то ничего понять невозможно, а уж в неярком свете заходящего солнца... Сомневалась Шерил не просто так, её дар, совершенно незначительный с её собственной точки зрения, да и по мнению других Творцов тоже, здесь оказался весьма востребован. Подсушить траву, заговорить небольшие ранки, отыскать мелководный проход — всё это было вполне в её силах.

— Не гоню. На путь направляю.

Разговор был и прошёл, а зёрнышко идеи, зароненное в её разум, дало свои всходы. Пусть не пышные, пусть всего лишь тонкой былинкой проросла мысль, что пора бы двигаться дальше. Нет, она и не думала застрять в болотном жилище Ойсеррин на весь остаток жизни. Она вообще гнала от себя мысли о будущем, потому как стоило только о нём задуматься, как сразу же вспоминалось прошлое — брат, родители, друзья, учителя, мечты, планы и надежды. Такая отстранённость давалась не то чтобы легко, но фиг бы она выстояла в стольких поединках, если бы не умела концентрироваться на важном, отставляя в сторону всё остальное. А важным было сейчас перетерпеть, переждать, не удариться в сопливую истерику. Так что сосредотачиваемся на настоящем, на добывании водяных огурцов, из которых можно выжать пригодную для питья воду, на сборе болотных орехов, которые вечером пойдут в общий котёл и на перебирании лекарственных трав, которые Ойсеррин запасала прямо таки в промышленных масштабах. И не вспоминаем о прошлом, и не думаем о будущем.

Прошёл не один день, прежде чем она собралась хотя бы заговорить о продолжении путешествия.

В небольшой пещерке, одной из нескольких вырытых во чреве глинистого холма, который на добрых пять метров возвышался над окружающим болотом, робко потрескивало пламя в очаге под небольшим котелком, варева в котором едва хватало на двоих. Болото — сухой хворост здесь приходилось экономить, используя его только для приготовления пищи. Шерил колдовала над собранными поутру травами. Хрупкие былинки, проходя через её руки, теряли остатки влаги, сохранившиеся в стеблях, а надтреснутый голос старой травницы плавно вплетался в её напев: "Виррао-оорон". Тихо, почти неслышно, одними губами, но не менее действенно, чем тогда, когда они с мамой на кухне готовили домашние цукаты.

— Это сонничка. Три щепоти сей травы на стакан кипятка — и человек будет спать всю ночь. Мы, ойры, не заснём, но ещё пару часов будем чувствовать себя слегка навеселе, а айи могут пить его литрами — жажду утолит хорошо, а больше никакого эффекта от него можно не дожидаться.

— А зачем тебе столько всего? — Шерил замолчала, уложила в короб очередную былинку и широким жестом обвела внутренность пещеры, заставленную и завешанную разнообразными ёмкостями с травами и снадобьями.

— Глупый ребёнок, — сердито прошипела старая кошка. — Думаешь, многие из моего народа смогут так долго жить в тени? А травы, которые здесь растут, нужны всем: шаманам на зелья, прочим — на лекарства. Без них нам не выстоять, никак не выстоять. Вот уйдёт Большая Вода, — она вновь принялась привычно бормотать, сменив только тему, — придут сюда ко мне молодые, будут ходить, шуметь, силы пробовать. Хорошо. А потом уйдут и буду я до следующего сезона одна. Тоже хорошо. Тоже правильно.

— А молодые — это ученики? — подбросила вопрос Шерил.

— Ученики. Шаманы! Молодые, глупые, сильные. Ещё не потратившие себя по пустякам.

— А что такое тень? — ведь ей же не почудилось, и старая знахарка произнесла это слово по-особенному. А то выслушивать, что же именно думает Ойсеррин о подрастающем поколении, было ей не особенно интересно, брюзжащих стариков ей и дома хватало. Однако ответа она не дождалась. Послушав немного тишину, Шерил подняла от трав голову и уставилась в пульсирующие, то разгорающиеся во мраке, то чуть притухающие круглые жёлтые глаза.

— Все знают про тень.

— Я — не знаю, — возразила Шерил.

— Знать не обязательно, — настойчиво возразила Ойсеррин. — Можно чувствовать.

— Что именно?

— Тяжесть, гнёт, давит, мутит. Многим, с непривычки, дышать тяжело. Многие, злиться начинают, или нервничать, или грустить.

Шерил удивлённо развела руками, мол, ни чувствую ничего подобного и вообще не понимаю о чём речь. Попробовала расспрашивать, но не особенно поняла объяснения, хотя Ойсеррин и не отказывалась отвечать — так всегда было, когда разговор заходил о чём-то более сложном, чем решение простейших хозяйственных вопросов.

— А там, куда ты меня хотела направить, там есть эта тень? — попробовала она зайти с другой стороны.

— Там есть свет, — ответила Ойсеррин маловразумительно, причём слово "свет" произнесла почти тем же тоном, что и "тень". Как будто говорила о чём-то малоприятном.

— А чем он-то плох?

— Дарит радость и счастье, — тщательно подбирая слова попробовала объяснить старая травница. — Глупые радость и счастье, — тут же уточнила она. — Разума лишает и покорность внушает некоторым.

— А вы, ойры, к кому относитесь, к тени или к свету?

— Те лезут, эти напирают, а мы сами по себе. Молодые придут — учить буду. Как сознание чистить, как самим выстоять, как другим помочь. Тогда и тебе провожатый сыщется.

Этот разговор ещё не заставил Шерил отправиться в путь, но пробудил любопытство. Что такое эти тень и свет? И почему она их не чувствует? Это какая-то местная аномалия, что-то вроде поля, воздействующего на эмоции? Особенность местных школ магии? Просто фигура речи, а она всё не так поняла? Нет ответа. Ойсеррин особо не расспросишь, та хоть и говорила довольно много, но тему для многочасового ворчания выбирала сама и сбить её с неё было довольно сложно.

А ещё через некоторое время воды бескрайнего болота пошли на убыль. Первые признаки она, по неопытности, прозевала, но когда вода от подножия холма, служившего им пристанищем, отхлынула на добрых пол метра, а к зарослям болотного ореха стало возможным пройти практически посуху, наступление нового сезона стало очевидным даже для неё. В отрезанных от большой воды бочагах билась крупная рыба, которую ловить можно было практически руками, под кочками сизолистника обнаруживались длинные прочные капсулы с икрой лавинника, а высушенного на солнце хвороста было столько, что им хватало не только на повседневные нужды, но и была возможность насобирать вязанку-другую про запас.

— Идут! — торжественно провозгласила Ойсеррин одним жарким полуднем, когда они с Шерил занимались разделкой рыбы в четыре руки.

— Где? — Ширил посмотрела в ту же сторону, куда уставилась старая знахарка. Ничего, только разморенный жарой воздух неровным одеялом колышется над болотом.

— Не зрением смотри! Чувствуй! Молодые, глупые, идут — Силой плещут.

Шерил послушно попробовала почувствовать нечто особенное, приближающееся с той стороны, но как и в прочих случаях, когда Ойсеррин пробовала передать ей хотя бы начатки магических умений своего народа, ничего не вышло. Тогда она напела пару звуков, отправив их вдаль, однако тоже ничего не услышала: видимо расстояние пока ещё было слишком большим для её слабенького Таланта. Однако уже два часа спустя Шерил воззвала к Каллиопе, благодаря за дарованную сцену: грязные, усталые, но мужественно выпрямляющие спины пара десятков молодых ойров обоего пола цепочкой продвигалась к пещерному дому Ойсеррин. Чисто герои эпоса Сказания О Первопроходцах. И лица такие же одухотворённые. А она тут, у коптильни — встрёпанная, уже который день нечесаная (а попробуй, расчеши её лохмы кривоватым, разнозубым деревянным гребешком), руки по локоть в крови и рыбьей требухе. Шерил даже стало немного неловко.

Вновь прибывшие выстроились в одну шеренгу, ноги на ширине плеч, подбородки вздёрнуты вверх, кончики хвостов сжаты в левых руках.

— Приветствуем тебя, Мудрейшая, — произнёс один, первый и вся шеренга синхронно склонила головы. Шерил моргнула сначала левым глазом, потом правым. Но тут на звук из землянки выскочила Ойсеррин и замахала на них руками:

— Ишь, расшумелись! Быстро расползтись по углам и чтоб вас видно не было! — замахала она руками, разгоняя молодёжь, и, как это часто бывает, тревожно глянула наверх. Что оттуда могла прийти какая-то неведомая опасность Шерил уже давно поняла, а вот какая... Ограниченность словарного запаса не позволяла ей выяснить это точно, но, по крайней мере, это были не айи. Почему-то Шерил очень не хотелось считать этот народ злым и опасным.

Слова старой знахарки имели прямо магические последствия. Два десятка крупных здоровых особей кошачье-человечьей наружности шустро разбежались по холму и его окрестностям и принялись сооружать нечто вроде низеньких палаток-навесов на одного, максимум — двоих. Не дома, нет, даже на самое примитивное жилище это не тянуло, зато в качестве временного укрытия вполне годилось. Особенно если учесть, что крыши-навесы каждый, как мог замаскировал местной растительностью.

Неужели они в них жить собираются? Похоже на то. Ни один даже близко не подошёл к входу в их с Ойсеррин землянку, хотя та могла ещё вместить если не всех девушек, то троих-четверых точно. Это они от избытка почтительности или чтобы никому обидно не было?

Занятая этими мыслями, Шерил не заметила, как кто-то увёл с коптильни ещё не до конца приготовившуюся тушку, очнулась только тогда трое самых наглых устроили возню, деля самые лакомые кусочки.

— Эй! А подождать пока сготовится?! — возмутилась Шерил вслух. Нет, рыбы ей было не жалко, благо её сейчас полным-полно, но глотать полусырое мясо?! Бя.

— Долго. Есть хочется, — удостоили её ответом ещё пятеро, которым не досталось ни кусочка, и уставились на неё голодными глазами. Да и остальным рыбки, пусть и немаленькой, хватило на один зуб. Только раздразниться. — Ещё есть?