| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Тяжело вздохнув:
— А вот ты, Василий, фамилии "Сталин" не соответствуешь... Увы!
За этим явственно слышалось:
"А не сменить ли тебе фамилию, сынок? Чтоб её не позорить".
И он этот намёк отчётливо понял.
Если судить по "послезнанию", отец для Василия Сталина — был высшим авторитетом. Других он не признавал и, до конца жизни боролся за то, чтобы носить фамилию "Сталин".
Внимательно, оценивающе рассматриваю — под вполне определённым ракурсом и прикидываю хрен к носу:
"Мда... В характере не откажешь, какой-никакой ум — но имеется, жизненный опыт — он приходит с годами. Но главный отцовский талант — политический, у него отсутствовал напрочь — на том, как говорится и погорел. А ведь мог бы стать преемником Вождя — возможности имелись и причём — не малые. К лучшему или худшему это привело бы, чем было "в реале" — когда власть досталась Лысому ублюдку и его кодле? Как знать, как знать... Хотя...
Хуже не было бы — это однозначно!
Куда уж хуже?
А вот лучше — вполне возможно. Общества с династическим управлением довольно устойчивы — взять хотя бы Северную Корею или Российскую империю — худо-бедно, но просуществовавшую триста лет с небольшим. Недостатки конечно иметься — как без них... А где их нет?".
Василий, не отрывая взгляда от портрета — как будто спрашивая у того совета, не у меня:
— И что мне делать, чтобы это было надо народу, государству и партии? Чтоб соответствовать фамилии?
Внезапно — как обычно, меня озаряет:
"Чтобы иметь шанс стать преемником Вождя, ему требуется стать самостоятельной политической фигурой. А для этого сперва необходимо обрести своё-собственное имя. А чтоб в свою очередь заполучить "имя" — надо выступить с инициативой".
Приняв решение, предлагаю "дело":
— Ты мог бы поставить вопрос ребром: а нужда ли вообще такая авиация советскому народу, правительству СССР и коммунистической партии...
У того челюсть отвисла — кишки видны, а я продолжаю, разведя руками:
— ...Сам бы такой вопрос поставил, да я ж не лётчик! И мне любой из вашей братии — если вслух не скажет, так подумает: "Что ты лезешь туда, в чём ничего не соображаешь!".
Вновь показывая на портрет, молвлю озабоченно:
— Это подорвёт авторитет товарища Сталина — как главы государства: ведь лётчики — любимчики советского народа. А я этого допустить не могу!
Придя в себя, Василий от возмущения заикаясь:
— Как это: вопрос "нужна авиация", или не нужна? Любой школьник тебе скажет, отец: Красный военно-воздушный флот — гордость Страны Советов! И он нужен!
Презрительно усмехаюсь:
— "Любой школьник"! Ты лучше скажи: какой у тебя налёт, "красный сокол"?
Тот, гордо:
— Почти тысяча часов на машинах пяти типов!
Сделав глаза по полтиннику:
— "Почти тысяча"? "На машинах пяти типов"? Здорово!
Притворно восклицаю, затем склонив голову набок, с деланным подозрением:
— Сдаётся мне, что ты "несколько" злоупотребляешь нашей общей фамилией, Василий...
Тот покраснев как красна девица и отведя глаза, смущённо:
— Скажем так: мне не отказывают, если я хочу полетать.
Хмыкаю понимающе и интересуюсь следом:
— Всем лётчикам "не отказывают" или тебе одному? У всех наших лётчиков с общим налётом так, или только у тебя одного? Сколько часов в среднем налётывает на истребителях — хотя бы на "Чайке", выпускник лётного училища — которому отказывают, если он хочет полетать?
* * *
В марте 1940-го года лётные школы ВВС были переведены на ускоренную подготовку с сокращёнными сроками обучения. А чтобы снизить общий уровень аварийности, не придумали ничего лучшего, как прекратить обучать высшему пилотажу.
Потемнев лицом, Василий:
— Мало...
Я же:
— "Мало"? Так скоро налёт будет ещё меньше!
Удивляется:
— "Меньше"? Как "меньше"? Для чего, зачем "меньше"? И куда уже "меньше", отец!
Развожу руками:
— Запланировано уже в этом году иметь сто пятьдесят тысяч лётчиков... А с увеличением количества — уменьшается качество. Это — диалектика, доказанная всей историей человечества, Василий! И "человеческий фактор": наклепать "летающих гробов" — гораздо проще, чем научить летать "начинку" для них.
В "реале", в конце последней предвоенной зимы было пробито очередное "днище".
25 февраля 1941-го года было утверждено постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР "О реорганизации авиационных сил Красной Армии", согласно которому предусматривалось создание школ первоначального обучения с курсом 4 месяца в мирное и 3 месяца — в военное время с общим налетом на курсанта 30 часов, а также школ военных пилотов с курсом 9 месяцев в мирное и 6 месяцев — в военное время с общим налетом бомбардировщиков 20 часов и истребителей 24 часа.
На деле же и, это не выполнялось... Так как для этих "школ первоначального обучения" не хватало — ни учебных самолётов, ни авиабензина, ни преподавателей-инструкторов...
Но эта система действовала всю войну!
И некоторые советско-российские историки по ней — прямо-таки кипятком писцаются. Вот мы мол, какие молодцы: завалили супостата "мясом" — не только на земле, но и в воздухе.
И поворачивается же язык такое сказать...
Какая же "муха" укусила Советское руководство (Сталина, Политбюро ЦК ВКП(б)), что они так бездумно форсировали численный рост советской авиации?
Эту "муху" звали Яков Смушкевич, ныне он — генерал-лейтенант авиации на должности помощника Начальника генерального штаба РККА по авиации и, до него у меня пока(!) не дошли руки. Во время боёв на Халхин-Голе, не сумев нивелировать превосходство японцев в воздухе более-менее эффективным руководством, он задавил их численным превосходством, а апосля заявил, что так мол и надо воевать — завоёвывая "превосходство в воздухе".
Однако в Монголии были локальные бои на сравнительно небольшом участке. Задавить массой противника на советско-германском фронте — протянувшемся от Мурманска до Кишинёва, при удручающе низкой мобильности наземных служб ВВС РККА — оказалось невозможным.
"Теоретика" расстреляли, но оказалось слишком поздно.
Свою лепту, конечно, внесли и "рамзаи со штирлицами" — через ГРУ Генштаба РККА подсовывающие завышающие на порядок сводки об численности авиации и потенциале авиационной промышленности Третьего Рейха...
Адмирал Канарис и его "Абвер" — своё дело знали туго!
* * *
Продолжаю:
— В отличии от нашего, после лётной школы германский летчик-истребитель имеет не менее четырёхсот часов общего налета, в том числе порядка восьмидесяти — на боевой машине. После чего, он направляется не в боевую часть, а в запасную авиагруппу на фронте, где добавляет ещё двести часов на истребителе.
Оценив произведённое впечатление, спрашиваю:
— Спрашиваю тебя, Василий, как специалиста: сможешь ли ты и твои коллеги противостоять германским? Учитывая ещё и боевой опыт последних — приобретённый в боях против польских, французских, голландских и британских лётчиков?
Тот и, глазом не моргнув, режет как по-писанному:
— Сможем, отец! Если враг нападёт, советские лётчики-истребители — жизней своих не щадя, дадут ему решительный отпор и перенесут войну на его же территорию!
"Ой, дурак! Насчёт "преемника", я конечно же — изрядно погорячился...".
Тяжёлым взглядом смотря на него:
— "Жизней своих не щадя...". Запомни: героизм имеет место там, где отсутствует профессионализм! Ты рассуждаешь не как командир, а как — школьник насмотревшийся "Первых ударов"...
"Кстати, этого графомана-фэнтазёра Шпанова — надо обязательно законопатить куда-нибудь подольше, куда не доходил пастух Макар с подопечными ему телятами".
— ...И мало того — как вредитель. Да, да: именно как вредитель!
Тот ошарашен, если не сказать больше... Убит, повержен, свергнут с небес — как сын Зевса Фаэтон, решивший сдуру без спроса прокатиться на крутой родительской "тачиле"...
Прижав руки к груди:
— Я не понимаю, отец...
— А что тут понимать? Ты, кто?
— Кто? Я?!
Мочит, в я тыкая в него указательным пальцем:
— Ты не просто Васька, сын Сталина и лейтенант авиации... Ты — представитель первого, по-настоящему советского поколения. Ты и твои сверстники, родились в двадцатые годы. В отличии от ваших предшественников, вы не знаете ужасов Гражданской войны и не помните пошлости эпохи НЭПа... Вы воспитывались во времена величайшего энтузиазма начала тридцатых годов и учились в советских школах — вернувшихся к нормальному, классическому образованию — после смело-безрассудных педагогических экспериментов двадцатых...
Это поколение было выбито войной процентов на девяносто, что по моему мнению — послужило одной из важнейших причин краха всей коммунистической идеи.
— ...Я ни капли не сомневаюсь, что вы — жизней своих не пожалеете и, если надо — все как один ляжете в землю за наше социалистическое Отечество.
В свою очередь, прижав ладонь к сердцу, горячо говорю, прожигая его насквозь негодующим взглядом:
— А с кем останемся мы? Ты об этом подумал? Те, чьё детство пришлось на Гражданскую войну, нас — большевиков просто ненавидят за голод и лишения доставшиеся им. Те, чьё детство придётся на будущую войну — также навряд будут испытывать к Советской Власти какие-то особо тёплые чувства... С кем новое общество строить мы будем, я спрашиваю? Кто подхватит красное знамя из наших слабеющих от старости рук? КТО?!
Сталин-младший, лишь смог прошептать:
— Ты никогда со мной так не разговаривал, отец!
Подойдя ближе, положил ему руку на плечо и глядя прямо в глаза:
— Ты стал взрослым Василий и я считаю, что ты готов и должен совершать взрослые поступки.
* * *
После довольно продолжительно молчания, во время которого подавальщицы успели убрать посуду и принести самовар и то, что к нему полагается, Василий спросил:
— Ты предлагаешь мне помочь тебе сократить лётный персонал ВВС?
— Совершенно верно! И в первую очередь предоставив достойную альтернативу, отсеем тех — кто лётчик "добровольно-принудительно", а не по призванию. Все остальные твои коллеги будут поделены на три категории или класса: те — кто летает хорошо, те — кто летает так себе и, те — кто летает кое-как. Первые останутся в строю, в боевых частях... Вторые — отправятся в училища доучиваться... Ну, а третьи — переведены в наземный персонал или вообще — в другие рода войск, где тоже нужны грамотные и преданные Советской власти молодые люди. Естественно, до разумного предела будет сокращён и выпуск самолётов, а сильно морально устаревшие машины — переведены в разряд учебных, транспортных или списаны.
Заостряя на нужном месте вопрос, поднимаю вверх указательный палец:
— Однако, видишь в чём заковыка, Василий: Наркомат авиапромышленности и ВВС РККА — очень влиятельная сила! Возможно сопротивление, хотя и не открытое — но в виде саботажа. Поэтому желателен "толчок" так сказать "снизу". Ты согласен мне помочь?
Тот, ни секунды не раздумывая:
— Конечно! А как это сделать?
Переходя на деловитый тон:
— Завтра-послезавтра я набросаю тебе записочку с которой ты пойдёшь к товарищу Мехлису... Знаешь такого?
— Льва Захаровича? Конечно, знаю!
— Ныне он — Заведующий "Информбюро при СНК СССР" и, в его ведении находятся все газеты, журналы, широковещательные радиостанции и киностудии Советского Союза.
У того в восхищении блестят глаза:
— Ух, ты... Все, все, все? Здорово!
"Какой же ещё мальчишка!".
— Он предоставит тебе журналиста, который по моей записке поможет написать статью об проблемах в ВВС РККА, которая в свою очередь будет опубликована в ведущих газетах страны и в первую очередь — в "Красной звезде".
Василий озадаченно:
— "Об проблемах в ВВС"? А это не будет разглашением военной тайны, отец?
Смеюсь:
— "Разглашением"? Перед кем? Враги про все наши проблемы — по Финляндии знают. Свои же — узнают после начала большой войны с Германией.
Широко открыв глаза:
— "С Германией"? А как же договор о ненападении?
Морщусь, как от недозрелого лимона:
— Не задавай глупых вопросов! И заруби себе на носу: в политике, договора заключаются для того — чтобы их в удобный момент нарушать.
Понятливо кивает:
— Хорошо, "зарубил".
— Так вот: пусть враги знают, что мы знаем о своих проблемах и готовы их устранять. А свои, советские люди — пускай заранее узнают, чтоб потом не говорили что их "комиссары" обманывали.
Если заранее будет известно, что война с Германией будет тяжёлой — меньшим будет шок у красноармейцев с её началом. А следовательно — меньше успехов у геббельсовской пропаганды и, как следствие — меньше сдавшихся в плен, решив что "всё пропало".
Предупреждён — вооружён!
* * *
Посидели, помолчали... Затем Василий:
— Отец! С теми лётчикам — которые "по призыву", понятно. Но среди тех кто летает "кое-как" — очень много мечтающих о небе. Зачем наказывать тех, чья вина лишь в том, что они на год-два родились позже "счастливчиков"?
Сперва безапелляционно, я ответил встречным вопросом:
— А куда их прикажешь девать...?
Вспомнилось, что например, в прикрывающий военно-морскую базу в Лиепае и вооружённый бипланами "И-153" и "И-15бис" 148-й истребительный авиаполк, накануне войны прибыло из авиашколы два десятка лётчиков (в кавычках), имеющих по восемь-двенадцать(!) часов налёта на...
На "У-2"!
А ведь полку предстояло переучиваться на новейшие "МиГ-3" — на которых не за понюшку табака, гробились и имеющие по несколько тысяч общего налёта ветераны Испании, Китая, Халхин-Гола и Финляндии.
Так нахахуа, спрашивается?
Вдруг осенило:
— ...Хотя, постой! Кажется я нашёл способ, по которому: "и хлопцы пьяны и волки сыты". Из юных энтузиастов (которых — хоть убей, но дай им полетать) можно создать специальные легкобомбардировочные полки на "У-2". На этих самолётах и выпускники аэроклубов — воевать смогут и, причём — воевать довольно эффективно.
Василий делает большие глаза:
— На У-2 "воевать"? Как?! Отец! Я тебя конечно уважаю... Н о в данном случае — ты глубоко заблуждаешься.
Насмешливо на него глядя:
— Эх, молодёжь... Всё бы вам "выше, дальше, быстрее"! Внешние эффекты для вас важнее, чем конечный результат...
Наклонившись к нему через стол:
— ...А конечный результат для любого самолёта бомбардировщика, какой? Донести до цели бомбу и сбросить её как можно точнее. А это можно сделать по принципу "ниже, тише, незаметно". А для этого, У-2 подходит как никакой другой.
Действительно из всей советской авиации, достойны упоминания лишь этот деревянно-фанерно-полотняный самолётик, который собирался прямо на фронте — в полевых авиамастерских, из доставляемых с мебельных заводов наборов "а-ля сделай сам". У среднего российского обывателя при упоминании об этом "небесном тихоходе", в уме одни "ночные ведьмы" во главе с Мариной Расковой. Но ведь женский ночной легкобомбардировочный полк был один-единственный... А мужских — многие десятки, по некоторым данным — скинувших за годы войну около семидесяти процентов всех авиабомб.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
