Спекулянтъ

Модный прикид отсутствовал напрочь. Но нашлись широкие, светлые штаны довоенного фасона и белая рубашка без ворота, с орнаментом ручной работы. Стильненько. Легкие парусиновые туфли дополнили гардероб.

Порадовало, что любимая киношниками мода этой эпохи в его коллекции отсутствовала. Представив себя в начищенных до зеркального блеска хромовых сапогах, ярко-красной рубахе навыпуск и заломленном набекрень картузе, Денис рассмеялся.

— С какой достопримечательности начнем экскурсию?

— Не серчайте, барин, по иноземному я не обучен, — озадачился Федька.

Денис смущенно шмыгнул.

— Я спрашиваю: куда направимся в первую очередь?

— В цирк? — неуверенно предположил паренек.

— Какой еще, на хрен, цирк?! — взъярился Денис.

Отпрянув назад, Федька испугано залепетал:

— Шапито приехал, клоуны понто...маму кажут.

— Пантомиму, — машинально поправил Денис. — Понты, брат, по другому ведомству проходят.

Паренек окончательно растерялся, пытаясь уловить смысл сказанного.

— Ладно... — сжалился Денис и забормотал под нос: — Как там в сказках говорится? Пойдем, куда глаза идут... тьфу, ты!.. куда ноги глядят... черт! Что за ересь я несу?

Федька мелко-мелко перекрестился.

Городок был уютный, небольшой. Под горой причудливой подковой изгибалась река, исчезая за дымкой поворота. Узкие, мощеные булыжником улицы меняли ноздреватый камень на потемневший от времени деревянный настил. Дома стояли большей частью из соснового сруба, обшитого свежеструганной доской. Впрочем, встречались и новенькие кирпичные особняки в два-три этажа с небольшими двориками, поросшими буйной зеленью декоративного кустарника.

Денис огляделся по сторонам. Прямо по курсу виднелся минарет соборной мечети, из-под горы доносился перезвон колоколов. В этих местах он бывал проездом. И если память ему не изменяла, то на месте церкви высится Монумент Дружбы народов. И пустырь этот знаком, что на пригорке. Пройдет немногим более полувека и конная статуя займет свое место, приветствуя въезжающих в город гостей # # 1.

# # 1 — памятник Салавату Юлаеву, национальному герою, сподвижнику Емельяна Пугачева.

Праздного люда на улицах хватало. Степенные матроны бдительно надзирали за неугомонной детворой, беззаботная стайка гимназистов гоняла по мостовой тряпичный мяч, на летней веранде обветшалой чайханы оживленно спорила троица седобородых аксакалов в ярко расшитых тюбетейках.

Граница между Востоком и Азией.

Важно прогарцевал на рослых, караковой масти лошадях жандармский патруль. Пробежался босоногий паренек с газетной кипой в руках, на ходу выкрикивая анонс столичных новостей. Звоня кандалами, вереницей прошествовали понурые арестанты под вялые окрики сонного конвоя.

Бал-маскарад.

Денис прогуливался бесцельно, не выбирая направления, с интересом озирая дореволюционный пейзаж. Не переставая трещал под ухом Федька, путая и без того мечущиеся в панике мысли. Впрочем, почему в панике? Что он там забыл, в той жизни? С женой развелся, детей у них не было. Девушки приходили и уходили, никого постоянного. Работа? А кому она нужна такая — с постоянной головной болью?

Денис хмыкнул — родился каламбур. Незатейливая шутка подняла настроение: да плевать на все, можно прекрасно устроиться и в этой эпохе! Молодой, здоровый организм — вся жизнь впереди. Двадцать с лишним лет разницы — не шутки. Воздух чистый, продукты натуральные, чаровницы ласковые, надо думать, и здесь отыщутся. Много ли нужно для счастья? Вот, кстати, и прелестницы, не успел подумать — получите, распишитесь!

Возле массивных арочных ворот, украшенных затейливой ковкой, о чем-то оживленно беседовала компания молодых людей: две девчушки годков восемнадцати и троица крепких парней видом постарше. Одна из девушек — красивая брюнетка в нежно-кремовом шелковом платье и затейливой шляпке — с кокетливым интересом взглянула на Дениса.

Ему всегда нравились такие: невысокие, гибкие, со спортивной фигурой. Эталон красоты многих современников — голенастые подиумные красотки с непропорционально длинными конечностями — всегда вызывал у него ассоциацию с синими куриными тушками в мясном отделе супермаркета. Вторая девушка, одетая в белую блузу с галстуком и черную прямую юбку, относилась именно к такому типу.

— А это чей дом... с башенками? — лениво поинтересовался Денис, зевнув на всякий случай.

— Миллионщика Ногарева, что заводы чугунные на Урале держит, — беспечно пояснил Федька. — А это сынок ихний, Трофим, с дружками своими... Щас опять задираться будут.

— А девчушки? — с нарочитым безразличием уточнил Денис.

— Так это гостья барская, родственница дальняя. Дочка самого Рябушинского, купца московского. И подруга ейная... Красивая, правда? — мечтательно причмокнул Федька, не уточняя, впрочем, кого он имел в виду.

Денис исподтишка покосился на компанию. Трофим, почувствовав мимолетный интерес, резко вскинул голову. Прищурился ехидно и вскинул руки ко лбу, шевеля растопыренными пальцами. Дружки радостно заржали.

— Он что, больной? — недоуменно спросил Денис.

— Пойдемте, барин, побьют, не ровен час, — испуганно потянул его за рукав Федька. — Не тяните лихо за вымя без нужды... Трофим на кулачках знатный боец будет и все ему с рук сходит: дядька их в управе полицейской в немалых чинах состоит.

Боднув недобрым взглядом местного мажорика, Денис молча сплюнул на мостовую и побрел за пареньком. За спиной раздалось мычание. В три глотки.

— Они завсегда быком дразнятся, — с опаской оглянувшись, шепотом просветил Федька.

— Что за дурость? — не понял Денис.

Паренек, охая и сетуя на забывчивость барина, торопливо пересказал историю с быком.

— Ни фига не помню, — мрачно буркнул Денис. — Но память у меня хорошая — рога я ему еще обломаю.

— Кому, быку? — поразился Федька.

— Трофиму твоему вместе с его бодливыми дружками.

Паренек осуждающе покачал головой.

— Помяните мое слово, барин, добром это не кончится.

— Кто бы сомневался! — мстительно пообещал Денис.

Отчего он взъелся на местных парней, он и сам не знал. Или присутствие красивой брюнетки сыграло свою роль? Внезапно накатила слабость: перед глазами поплыли радужные круги, заломило в висках режущей болью.

Домой Денис добрался практически без сил. Лоб покрыла испарина, руки дрожали мелкой дрожью. Как в воду глядела нянька — рано он поднялся с постели. С другой стороны, на ногах любая хворь быстрей проходит — рецепт старый, известный. С трудом поднявшись в опочивальню, он провалился в беспокойный сон.

Глава третья

Москва. 15 апреля. 2009 год.

"Вниманию жителей столицы!

Гидрометцентр объявил о штормовом

предупреждении. Не рекомендуется

покидать без особой необходимости...".

(Прогноз погоды на ТВЦ)

* * *

Уфимская губерния,16 июня 1896 года

Утро началось как обычно — назойливым кукареканьем будильника. Клятвенно пообещав сменить ненавистную мелодию, Денис наугад похлопал по прикроватной тумбочке. Телефон умолк. Рука наткнулась на кружку. Взял на ощупь, не открывая глаз, сделал глоток. Парное молоко?! Что за чертовщина?

Вновь раздалось кукареканье. Странно, показалось, что звук идет откуда-то издалека, с улицы. Рывком усевшись на кровати, Денис очумело затряс головой — события вчерашнего дня промелькнули ярким, ошеломляющим калейдоскопом. Он оказался в прошлом! Весело, ничего не скажешь.

В дверь просунулась знакомая вихрастая голова.

— Не спите, барин?

— Хрена лысого! — из непонятного упрямства возразил Денис. — Соплю в две дырочки... Сейчас проснусь, и ты исчезнешь.

— Это как? — опешил паренек, почесал растеряно затылок и спустя минуту облегченно выдохнул: — Шутить изволите?

— Делать мне больше нечего, как по утрам всяких лодырей веселить... Я тебе что, клоун?

Федька обижено шмыгнул носом.

— Ладно... — смилостивился Денис. — Показывай, где тут у нас ванная комната.

Интерьер умывальни состоял из старого кувшина, медного таза, обмылка с ароматом ландыша и толченого мела вместо привычной зубной пасты.

— Батюшка ваш затеяли по новой моде водопровод в избу провести, старую умывальню сломать велели, а новую обустроить так и не удосужились, — поспешил с разъяснениями Федька при виде недовольной гримасы.

Провалы в памяти молодого барина удивления у паренька уже не вызывали. Денис задумчиво поскреб пушок на подбородке, усмехнулся криво — привычную щетину по утрам можно надолго забыть! — и неожиданно присвистнул.

— Это ж сколько я проспал-то?!

— Как с полудня изволили почивать, так в беспробудстве и пребывали до самой зорьки. Иван Кузьмич настрого приказали не тревожить, сказывали, что сном и излечитесь скорее и сил наберетесь непременно.

Денис, вглядевшись в зеркало, скептически фыркнул. Нет, жаловаться на новое тело, конечно, грех — вполне себе приятной наружности молодой человек, гибкий, стройный, и мускулатура некоторая имеется. Видно, что прежний владелец не чурался физических нагрузок. Но чтобы набрать привычные кондиции, немало придется пота пролить на тренировках.

Перебросив полотенце через бельевую веревку, Денис отработал затяжную комбинацию: двойка прямых ударов в "голову" на скользящем полушаге, уклон-нырок влево под "руку", серия боковых в "корпус" с завершающим хуком в "челюсть" и кросс на отходе, пресекающий контратаку "соперника". Полотенце стоически перенесло яростный натиск, не издав ни звука. Лишь качнулось, раздумывая: а не свалиться ли в нокаут?

Достойный противник. Невольный зритель оказался куда менее выдержан.

— Это что было, барин? — округлив глаза от восторга, сдавленно прохрипел Федька.

— Разминка, — недовольно буркнул Денис. — Весьма хреновая, надо заметить.

Все оказалось намного хуже ожидаемого. Мозг отдавал привычные команды, но тело слушалось не ахти как — сказывалось отсутствие мышечной памяти. Впрочем, природная пластика имелась, резкость наличествовала, а все остальное приложится. Дело времени.

Отмахнувшись от града назойливых вопросов, сердито спросил:

— Сегодня опять бездельничать будем?

Деятельная натура требовала новых впечатлений. Да и чего тянуть, скажите на милость? Чем скорее он отвоюет себе место под солнцем, тем лучше. Что это будет за место и с кем придется воевать за него, Денис пока не задумывался. Война план покажет. И избежать ее вряд ли удастся: реалии бизнеса двадцать первого века накрепко вбили одну простую истину — рынок небезграничен, и чтобы отхватить свой кусок пирога подчас приходится теснить других. Как правило, бесследно это не проходит.

Федька безразлично пожал плечами.

— Иван Кузьмич велели товар со складов развезти по лавкам, сами отбыли по делам неотложным ... Вам сказано доктора дождаться, они к обеду прибыть изволят непременно.

Денис возмутился:

— Еще чего! Давай собирайся в темпе вальса, поедем смотреть наши лавки.

— Чего их смотреть-то? — философски вопросил Федька. — Лавки, как лавки, не хуже чем у людей.

Наскоро позавтракав, поехали за скорым грузом. Склад оказался недалече, два квартала кривыми переулками. Сонная лошадка, лениво цокающая копытами по мостовой, даже проснуться не успела. Лишь хвостом вяло отмахнулась пару раз от назойливых слепней.

Прибыли. Запакованный в два подозрительно легких короба товар был бережно погружен в коляску. Грузил, собственно, Федька, не допустив до такого ответственного дела молодого барина. Последний, впрочем, особо не протестовал.

Тронулись. Мимо аптеки, сбитенной лавки, питейного дома. Денис с интересом озирал дореволюционный пейзаж. Добрались мигом, не плутая — Верхнеторговая площадь замыкала на себя все центральные улицы старинной Уфы. С трудом протиснувшись по краю мостовой — все пространство перед Дворянским собранием было занято роскошными экипажами — молодые люди подкатили к каменному зданию Гостиного двора.

В лавке хозяйничал коротко стриженый крепыш годками едва старше прибывших. Держался он солидно, с достоинством, поздоровался без тени подобострастия.

— Старший приказчик, в особом уважении у вашего батюшки состоит, — с ноткой зависти шепнул на ухо Федька. — Мишкой Хвостовым кличут.

Денис благодарно кивнул — травить всем и каждому байку о внезапной амнезии особого желания он не испытывал. Мельком оглядел лавку. Ассортимент поражал воображение. Тут тебе и красочные открытки ручной работы, и кофейные наборы тончайшего фарфора с вязью иероглифов, рожок для молока с чеканной надписью "Бог питает и милует младень своя", чайница из опалового бирюзового стекла с рельефными изображениями китайца и китаянки, и...

Словом, обилию милых безделушек, заполнивших стройными рядами дубовые полки обычной торговой лавки провинциального губернского городка, мог позавидовать любой антикварный салон двадцать первого века.

Денис решил прогуляться по Гостиному двору. Кто его знает, выпадет ли еще возможность окунуться в быт прошлой эпохи? Порядка, как он понял, в этом деле нет никакого: огреют ненароком по голове посудиной стеклянной, глазом не успеешь моргнуть, как окажешься в ином времени. Бардачок-с, так сказать.

Пока бродил по бескрайним коридорам торговых рядов, раскланялся с каким-то незнакомым знакомцем, поинтересовался здоровьем матушки важного господина, обратившегося к нему по имени, пообещал непременно передать поклон батюшке от подозрительной личности — бородатой, совершенно разбойничьего вида, и едва отбился от назойливого продавца сладостей из жженого сахара.

О чудодейственной молнии, вернувшей ему дар речи, казалось, уже знала вся губернская столица. Судя по тому, что няньки поутру он в доме не застал, сия достойная особа усердно занималась своими основными обязанностями: просвещала местное население о чудесах господних.

Завершив круг обозрения, с облегчением нырнул в дверь свой лавки. И едва не врезался в широкую, смутно знакомую спину.

— Добром прошу: продай! — с нешуточной угрозой вещала спина. — Не гневи понапрасну, ты меня знаешь.

— Решительно невозможно, — слышался из-за спины твердый, слегка взволнованный голос старшего приказчика. — Господин брандмайор отложить изволили в подарок для дочери, с жалования обещали-с выкупить непременно.

Денис шагнул вперед. И сразу встретился глазами с давешней красавицей-брюнеткой. В руках она задумчиво крутила дамский стилет, с клинком острым и узким как жало, и изящной костяной рукоятью, увенчанной оскалом сказочного зверя.

— Вот и купец удалой пожаловал, собственной персоной, — немедля переключил на него свой интерес неприятный посетитель. Им оказался ни кто иной, как Трофим, сын миллионщика. Отвесив издевательский поклон, он с насмешкой спросил: — Что ж ты, хозяин, холопам своим воли даешь непомерно? Доброму покупателю отказ творят беспричинно, червонцами брезгают... Вещицу забавную пожелал в подарок кузине приобресть, так нет — сказывают: рылом не вышел.

— Напраслину возводите! — вскинулся от негодования Мишка. — Устал повторять: невозможно это, отложен стилет господином брандмайором.

— Ну вот опять! — холодно констатировал Трофим. — Чином унижают, а мне это оскорбительно... Что скажешь в оправданье, купец?