Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Оказалось, что передо мной никакая не крепость. Наш обоз остановился перед воротами, которые вели на постоялый двор. 'Хе-хе! — шутливое настроение снова дало о себе знать'. Вот если бы в 21 веке вокруг каждой гостиницы выстраивали подобные сооружения... Дубовые ворота заместо ресепшена. Подошёл, пнул ногой от души и кричишь: 'Девушка, можно номер заказать?' А в ответ из бойниц: 'Пы-дыж! Пы-дыж! Пы-дыж!' И сразу понятно, что в связи с массовым наплывом туристов все места заняты. Это мне вспомнилась поездка в Анапу, где я решил отдохнуть недельки две после увольнения из армии. Так-то я служил в Новгородской области... Леса, болота, комарьё... 'Брр! — от воспоминаний снова прошиб озноб. — Холодно, однако. Где, мля, ходит этот администратор?'
'Администратор', больше похожий на лешего из мультфильма 'Дядюшка Ау', стоял у раскрытых ворот и с любопытством рассматривал наше воинство: десяток гусар, пять купеческих подвод и крытый возок, специально выделенный помещиком Белкиным Иваном Даниловичем для доставки моей драгоценной персоны. Запустив нас на широкое подворье, дядюшка Ау поспешил запереть ворота здоровенной дубовой задвижкой. Убедительный дресс-код. Не иначе заведение пользуется популярностью? Видать желающих, приобщиться к весёлой ночной жизни, хватает. Недаром несколько часов назад нас попытались обобрать. Какой тусняк без бабок? Благо, гусары ехали следом, услышали выстрелы и поспешили узнать, в чём дело? Между прочим, у нас тоже есть потери: один убитый и двое раненых. Все из купцов. Это трупы разбойников развесили на деревьях вдоль дороги, предварительно раздев. Купцы же своего мертвяка повезут до дома. Ничего, не испортиться — зима на дворе. А я какой-то слишком спокойный. Не к добру это.
Что можно сказать про гостиницу? В ней только один минус... Минус пять звёзд! Даже в самом главном помещении земляные полы. Мало земляных полов, так ещё и печка топится по-чёрному. Стал спрашивать, почему бы не вывести трубу наружу? Выяснил — невыгодно: кирпич стоит денег, печь с трубой потребляет больше дров и быстрее остывает, искры, вылетающие через трубу, могут поджечь солому, которой покрыта крыша. Я в шоке! Сервис для экстремалов. А для профилактики ровной осанки — деревянные лавки. Спи спокойно, дорогой товарищ. Аминь.
Ужин не лез в горло. Нет, с едой было всё в порядке, если не брать во внимание деревянную посуду: каша, сало, ржаной хлеб, яички, отвар из каких-то трав, даже предложили водку... Но я отказался. От неё шёл такой сивушный запах, что моя тонкая душевная организация стала озираться в поисках пистолета. Как говорится, лучше застрелиться. Или застрелить производителя этого пойла. Еда же не лезла в рот по другой причине... Я всё больше начал убеждаться в том, что попал... Попал в прошлое. И, скорее всего, навсегда. Прощай, бабуля... Прощай, дед... Прощай, Аня, чтоб тебе икалось всю жизнь, и этой великовозрастной актёрке заодно... М-да, qualis artifex pereo (какой артист погибает) ... Хочется вскочить и крушить всё... Всё, что попадётся под руку! Удерживает от этого лишь слабая надежда, а вдруг я сплю?
ГЛАВА 3.
ФАМИЛЬНОЕ НАСЛЕДСТВО.
Ночь прошла под знаком чёрной меланхолии. А мысли мои можно было сравнить с поляками, которых злобный Иван Сусанин водил по кругу, не давая выбраться из чащобы. Лучиком света в этом тёмном царстве можно назвать моё желание ознакомиться с собственными документами. При свете потрескивающей лучины я облазил дорожные баулы. Нашёл... Итак: Лионель Фишер, сын Иоганна Фишера, доктор философии, 32 года... То есть к своей ситуации, судя по найденным документам, я должен отнестись философски? М-да... Радует, что удалось сохранить фамилию, которой так дорожила бабушка. Вообще-то Фишер — это её девичья фамилия. Когда она выходила замуж, то категорически отказалась менять её на Лизунову, под которой жил дед. Тот и не настаивал. К тому же он сам был детдомовский, а фамилию ему придумал весёлый сотрудник милиции, глядя на то, как малыш увлечённо лижет сосульку. Дед рассказывал, что его обнаружили на вокзале. Случилось это ранней весной. Возраст ему определили в районе двух лет. Каких-либо бумаг и документов при нём не оказалось. Родителей, конечно, искали, делали разные запросы, но всё бестолку.
Моя мама, кстати, тоже отказалась брать папину фамилию, несмотря на наличие у него родни. Быть Рукосуевой её как-то не прельщало. Отец маму сильно любил. Сильнее, чем своё родовое имя. Поэтому стал Фишером. Именно это смирило мою бабушку. Она изначально вообще была против свадьбы. На дворе лихие 90-ые, её девочка только-только окончила медицинское училище, а тут непонятный парень, приехавший хрен знает откуда. Хрен знает откуда — это из Башкирии. Тем более деревенский. В армии отслужил, домой возвращаться не захотел. Правильно, чё делать в деревне? А тут сослуживец из Сергиева Посада к себе зовёт. К тому же Москва близко, на электричке ехать всего час. Так папа оказался в мамином городе...
Уснул я под утро. Уснул, пытаясь понять, неужели я похож на того, чьё место занял? Меня же везли от самой Москвы... Всяко должны были разглядеть. Хорошо, можно принять во внимание, что часть моей головы скрывает пышный парик, но остальное-то запомнить нетрудно. Или для местных жителей все иностранцы на одно лицо? Ну, а чё? Бороды нет, усов тоже, одежда чудная... Так и уснул. Что снилось — не помню. Разбудили, когда на дворе ещё стояли сумерки. Вот же не спится людям. Причём гусары вчера неплохо накидались. Справедливости ради нужно отметить, что здешнее пойло их тоже не особо вдохновило: '... то ли дело в Москве...' Оказывается, там проходила коронация, после которой новоиспечённая императрица Елизавета Петровна закатила многомесячный пир. Что-то беда у нас с правительницами, то одна уходит в загул, то другая. Вроде Екатерина II была серьёзной дамой. Но, если верить тому же интернету, после её смерти страна осталась с многомиллионным долгом, отчего её сынок, Павел, был вынужден экономить буквально на всём. Подданные не поняли такой бережливости своего государя и, науськиваемые благородными англичанами, грохнули скрягу. Причём грохнули табакеркой. С тех пор, наверное, медики заговорили о вреде табакокурения. Между прочим, гусары тоже смолят свои трубки почём зря. Рассказать им, что ли про импотенцию и другие проделки злобного Никотина? А то печь дымит, они дымят... Какая в сраку экология? Впору надевать противогаз! Куда там эти вояки едут? В Калугу? А оттуда на южные рубежи? В какую-то Ахтырку? Ага, на границу с Речью Посполитой. Чтоб вас там всех поубивало! Правильно царь Михаил Фёдорович повелевал казнить курильщиков. И так настроения нет, ещё эти... Кстати, если я здесь, то настоящий Лионель Фишер там?.. Получи, Аня, подарочек! Эх, только бабушку с дедом жаль...
— Дядька учитель, — отрывает меня от общения с гусарами 'Филиппок', — тятя зовёт, ехать пора.
— И долго нам ехать? — недовольно интересуюсь
— Нее, к вечеру ужо будем на месте.
— Ступай, скоро буду...
Попрощался с гусарами. Они что-то в путь не рвались. Видать ещё не все вчерашние трофеи пропили. Я же перед уходом поинтересовался, который час? Оказалось, что часов ни у кого нет. До поездки в Москву у двоих были. Они их носили на цепочке через шею. Писк моды! Но длинные московские празднества сильно ударили по кошельку, поэтому часы перекочевали к скупщику. Зато удалось узнать сегодняшнюю дату — 19 ноября. Блин, это что же получается, у меня вчера была днюха? Хотя навряд ли, календарь здесь другой. А по найденным документам я и старше, и день рождение у меня 2-ого апреля. Хорошо, что не 1-ого. Но всё равно, придётся из скорпиона превращаться в барана... Лишь бы не в настоящего.
Снова однообразная, унылая дорога. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, учу пацанёнка считать. Хорошо, что не с нуля. Кой-какая база уже есть.
— А сейчас, Васька, мы будем с тобой запоминать сотни, — сказал я, разобравшись с горем пополам с десятками. — Понял?
— Ага!
— Скажи: 'Сто'.
— Сто!
— Поп залез под стол...
— Гы-гы! — обнажает 'лошадиные' зубы.
— Что ты тут гыгаешь? Гусь что ди?
— Нее...
— Тогда давай дальше... Скажи: 'Двести'.
— Двести!
— Дураки на месте.
— Гы-гы, — снова изображает 'гуся'.
— Теперь скажи: 'Триста'.
— Триста!
— Выбей зуб у тракториста.
— Э-э... А кто такой тракторист? — страшно коверкая слова, спрашивает пацан, отчего выходит примерно следующее: 'А хто энта такуй, трахпарис?'
— А это водитель железного коня. Конюх, по-вашему.
— А разве бывают железные кони? — удивлённо хлопает глазами.
— Кони бывают разные. Из чего сделаешь, из того и будут. Из дерева, из камня, из железа... Сейчас льда много. Из него красивые кони получаются, — навешиваю на ребёнка словесные гирлянды, а то тракторист вылез совсем не ко времени.
— А мы из снега бабу лепили, — тут же хвалится пацан.
— А ты мне тут горбатого не лепишь? — наигранно хмурю брови.
— Э-э... — зависает Васька.
— Чего блеешь, как козёл? — продолжаю хмуриться. — Ну-ка быстро назови все десятки!
— Десять, двадцать, тридцать... — бубнит пациент логопеда. Приходится поправлять, чтобы цифры называл чётко. Иначе слова обретают такую уродливую конструкцию... М-да, русский язык он у всех разный.
— Васька, тебе сколько лет?
— Мамка сказывала, что весной десять исполнилось.
— А кто тебя до этого считать учил? Откуда цифры знаешь?
— Так к барчуку батюшка приходит, учит его... Я тоже запоминаю...
— Молодец! Только путаешься часто. Для начала выучи все десятки и сотни. Их немного. Столько же, сколько пальцев на руках и ногах. А потом они всё время повторяются...
— Зачем?
— За мясом! — резко меняю тему. А то начнёшь объяснять и совсем заблудишься. — Сколько лет барчуку?
— На два года младше меня...
Дальше я задавал вопросы, стараясь побольше разузнать про семейку Белкиных. Всё-таки они мои работодатели. Если отношения сложатся, то я на несколько лет буду обеспечен кровом, жратвой и денежным довольствием. Оказывается, дворянский сынок приписан к какому-то полку. До двенадцати лет таких детей обучают по месту их проживания. То есть при церкви, или батюшка приходит на дом. Кроме батюшки можно отдельно нанять учителя. Мой случай тому пример. А с церковными мужами мне соревноваться глупо. В законе Божьем я разбираюсь, как ассенизатор Микола в высшей микробиологии. В двенадцать лет у барчука будет выбор, идти в кадетский корпус или продолжить домашнее образование. Мне выгоднее, чтобы учёба продолжилась дома. Так работу не потеряю. Только придётся периодически привозить своего подопечного в Москву или в Питер для сдачи экзаменов. Таким образом, надзирающие органы отслеживают, насколько тот или иной дворянин достиг успехов в науках. По сути, осуществляется заочное обучение. Длится всё это четыре года. После чего необходимо отправиться по месту службы. А точнее, к месту дислокации своего полка. Так же имеется возможность пожить под крылышком у родителей ещё четыре года. Правда, в обязательном порядке придётся самостоятельно освоить несколько наук: фортификация, география, история. А иначе — марш в полк. В двадцатилетнем возрасте назначается последний экзамен. Причём те дворянские дети, которые показывают наибольшие успехи в науках, скорее других производятся в чины. Конечно, всё это я узнал не от Васьки. Пообщался утром с гусарами, преодолев в себе стойкое отвращение, вызванное запахом перегара и табачного дыма. Эх, тяжела ты доля нелегала...
Слушая ответы Васьки, я мысленно прикидывал план будущих действий. Радостного выходило мало. По сути, мне придётся переучиваться самому. Что я могу дать мальчишке? Только хорошую физическую подготовку? Все остальные мои знания выбиваются из рамок местных реалий. Кстати, в баулах я видел какие-то книги. Неужели по философии? Тогда, ну, их козе в трещину. Нафига будущему офицеру философия? Тут надо изучать физику, математику, геометрию, топографию, географию, фортификацию, историю и уставы. А ещё упражняться во владении оружием. Иностранные языки — это само собой. Мода ни них. Родную речь тоже не следует забывать. Умение составлять грамотные доклады — нужный навык. Кстати, было бы неплохо вместе с дворянским сынком обучить ещё парочку пацанят из крепостных. Грамотные помощники будущему офицеру не помешают. Ладно, определимся на месте. Как говорится, война план покажет.
ГЛАВА 4.
КАСТИНГ.
Когда обозначились первые признаки наступающих сумерек, показался Боровск. Нет, я увидел его не через оконце возка. Захотелось до ветру. Крикнул Емельяну, чтобы притормозил. Вышел, огляделся... Прямо по курсу деревянный мост через реку. А на холме за рекой вырисовываются различные строения и верхушки церковных куполов. Кое-где курятся дымы. Порыв ветра донёс запах натопленной бани... 'Эх, лепота! — вдыхаю полной грудью дразнящий аромат и орошаю придорожный сугроб золотистым колером'.
— Емеля, как река называется?
— Протва, господин учитель.
— А купцы чего свернули? — проследил я за авангардом нашего обоза. — Зачем идти по льду, когда мост есть?
— На той стороне мытник стоит. За проход по мосту с купцов мзду берут.
'Ага, вот и таможня нарисовалась, — усмехаюсь иронично'. Потом поинтересовался, долго ли нам ещё ехать? Оказалось, что нет. Надо лишь перебраться на ту сторону. Белкины живут в самом городе, а в поместье ездят летом... Короче, как на дачу. Правда, этим летом дача сгорела...
— И чего, часто у вас тут бывают пожары? — подтолкнув Ваську вглубь салона, сам продолжаю разговор на улице. Сразу в возок залезать не хочется. Зад от многочасового сидения ноет и просит передышки.
— Бывают... В основном спьяну. А тут ещё моду взяли эти трубки сосать... Тьфу, бесовы дети, — Емельян сплюнул, после чего поспешно перекрестился. Я, конечно, атеист, но моментально уловил несоответствие — конюх крестился двумя перстами.
— Емеля, а ты что, из староверов?
— Э-э... — мужик сначала растерялся, а потом злобно насупился.
— Да ты не тушуйся! Как верить в Бога — это твоё личное дело. Мне до него никакой охоты нет. К тому же я не из болтливых. Ладно, хватит морозиться, давай, поехали, — пришлось ускориться, чтобы отвлечь бородача от ненужных мыслей. К тому же в желудке засосало не по-детски. Ел-то я лишь утром. А доставшиеся в дороге кусок ржаного хлеба с салом погоды не сделали.
Пока доехали до дома Белкиных, создалось стойкое ощущение, что побывал на американских горках. Дорога то вверх, то вниз, то вправо, то влево... М-да, рельеф города однообразием не обижен. Ворота нам открыл мужичок с перевязанным лицом. Эдакий Бунша из кинофильма 'Иван Васильевич меняет профессию', когда ему лицо повязали платком, чтобы больше походил на царя. Этот совсем на царя не походил. Скорее на жертву логопеда: исправить по науке неправильный выговор не получилось, пришлось пустить в ход руки. Всё равно бестолку. Шепелявил мужичок безбожно. Оказывается, зуб у него болел. Звали страдальца Прохором.
Васька, выпрыгнув из возка, тут же умчался в дом. Я же что-то разволновался... Как всё сложится? Пока стоял и думал, разглядывал двор. Дом впечатления не произвёл. Одноэтажный деревянный пятистенок на каменном фундаменте. Два небольших косящатных окна, застеклённых слюдой. Других не увидел. Порадовала труба на крыше, из которой вился дымок. Значит, топили по белому. Пока Емеля разбирался с лошадьми, ко мне подошёл Прохор и пригласил пройти в дом. Пошли... Поднялись по невысокому крыльцу, и очутились в тёмных сенях. Чуть не грохнулся. Однако мой сопровождающий двигался так, словно надел прибор ночного видения. Из сеней попали в просторное помещение с печкой. То ли кухня, то ли столовая, то ли обеденный зал... Однако, судя по полатям, понял: 'Поспасть здесь тоже можно...' Короче, универсальная комната. Так же заметил ещё парочку дверей. Куда они вели, пока не ясно. А в универсальной комнате меня встретило всё семейство Белкиных:
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |