Дрейфус изучал это лицо с особым вниманием. Он видел все его изображения, о которых только мог мечтать, но запечатлеть это в памяти собственными глазами — совсем другое дело. Если в нем содержался хоть малейший намек на внутреннюю работу стоящего за ним разума, он был полон решимости не упустить ни одной детали.
То, что должен был сказать этот человек, было почти случайным по сравнению с записями подобных собраний, с которыми ознакомился Дрейфус, и поток слов мало менялся от одного выступления к другому.
— Хорошие люди, — говорил этот человек, как он делал сотни раз прежде, в сотнях орбиталищ. — Добропорядочные граждане, жители Стоунхоллоу. Два года назад вы все были свидетелями действий Брони в ответ на так называемый "кризис Авроры". Вы, наверное, слышали официальную версию: искусственный интеллект воспользовался незаметной слабостью в системе безопасности Сверкающего Пояса, что позволило ему получить контроль над инфраструктурой массового производства, инициировав заражение самовоспроизводящимися боевыми машинами. Они заставят вас поверить, что ценой нашего выживания — обезвреживания этой угрозы — стало хирургическое уничтожение сорока одного орбиталища и потеря более двух миллионов человеческих жизней. Они скажут вам это так, как будто это каким-то образом оправдывает их действия или даже рисует их в лестном свете. "Посмотрите на нас, мы принимаем такие важные решения в ваших интересах! Посмотрите, какие трудные вещи нам пришлось сделать." — Чего они вам не скажут, так это того, что эти действия были необходимы только из-за ошибок, которые они допускали на протяжении многих лет, после всего доверия, которое мы им оказывали. — Он улыбался, когда говорил, сияя перед своей аудиторией, тон его выступление расходилось с предъявленным им обвинением. — Но не обольщайтесь. Вам все еще не доверили правду. Что именно представляла собой Аврора? Они не скажут, несмотря на слухи. Они также не дадут никаких объяснений относительно того, что стало с этим так называемым искусственным интеллектом после завершения кризиса. Есть причина для их уклончивости, точно так же, как есть причина, по которой вы не услышите о перечне ошибок, ставших причиной всего этого трагического происшествия. Им выгодно, чтобы вы думали, что вся эта ужасная история каким-то образом свалилась на нас без предупреждения, а не была чем-то таким, чего можно было бы избежать, если бы они следили за поставленной перед ними задачей.
Эти слова уже должны были потерять свою остроту. Броня и раньше подвергалась критике; в этом не было ничего нового. Но Дрейфус знал, что кризис возник в результате стечения факторов, которые никогда нельзя было предвидеть. Шокирующим было не то, что чрезвычайная ситуация произошла в первую очередь, а то, что она была локализована с незначительными человеческими жертвами. И Броня потеряла собственных оперативников, включая близких коллег Дрейфуса — хотя их число было невелико по сравнению с гибелью гражданского населения.
Но все, что он мог сейчас делать, — это слушать.
— Их неудача стоила миллионы жизней, — говорил мужчина. — И из того, что они предали это общественное доверие, мы теперь видим, что вся институциональная структура Сверкающего Пояса никогда не была чем-то большим, чем обманом доверия. Безопасности, на которую мы рассчитывали, там никогда не было с самого начала. Мы отдали свой суверенитет мудрости Брони, а взамен они оставили нас обездоленными. Наш блестящий демократический аппарат был зеркальным залом, созданным для того, чтобы ослепить нас правдой о нашем собственном бессилии. Но так не обязательно должно быть. — Он позволил себе многозначительную паузу, лучезарно улыбаясь зрителям и поправляя позу, прислонившись к статуе американского первопроходца. Теперь его голос понизился, став доверительным, приглашая ближайших зрителей подойти поближе. — По всему Сверкающему Поясу зарождается новый консенсус. Орбиталища не нуждаются в Броне. Если бы они это сделали, у них не было бы Брони! И поэтому они выбирают автономию. Они возвращают себе контроль. Контроль, чтобы управлять делами своих граждан таким образом, который соответствует их потребностям, а не потребностям какой-то отдаленной, разобщенной сети надзирателей. Ничто не может их остановить. При условии, что граждане проголосуют за отделение, Броня не сможет отказать им в их желании. И так оно и оказалось. За последние шесть месяцев восемь орбиталищ уже заявили о своем независимом статусе. Префекты не могут к ним прикоснуться. Они даже не могут войти внутрь без приглашения! И обрушилось ли небо? Неужели наступил конец света? Ни в малейшей степени. Эти орбиталища продолжают процветать. Они продолжают торговать — с остальным Сверкающим Поясом, с Йеллоустоуном и между собой. Свободному передвижению граждан и материалов ничто не угрожало. Отнюдь нет, друзья мои, отнюдь нет.
Дрейфус почувствовал, как волосы на его шее встают дыбом от ткани воротника капюшона. Он услышал достаточно. Смысл был не в том, чтобы вслушиваться в слова, а в том, чтобы получить более четкое представление о человеке, произносящем их.
Девон Гарлин был не единственной фигурой, связанной с сепаратистским движением, но он, безусловно, был самым влиятельным и откровенным. Куда бы ни пошел Гарлин, за ним следовало инакомыслие. Его идеи приобрели ядовитый, неискоренимый характер. Дрейфус следил за ним на протяжении всего кризиса с сепаратизмом, и у него не было сомнений в том, что присутствие и известность Гарлина имели решающее значение для развития всего дела. Что-то в этой спокойной, приветливой фигуре подталкивало граждан действовать вопреки их собственным интересам. Именно Гарлин сыграл ведущую роль в том, чтобы настроить общественное мнение против Брони; Гарлин, который обнародовал юридические и институциональные лазейки, позволявшие орбиталищам отделяться от Сверкающего Пояса без каких-либо штрафных санкций.
Пока что отделились только восемь единиц. По мнению Джейн Омонье, это приемлемое число. По большей части, некрупные орбиталища, с низкой популяционной нагрузкой. Но Гарлин все еще переезжал из мира в мир, распространяя свои взгляды. Броня, тем временем, внимательно следила за настроением всего Сверкающего Пояса. Еще около двадцати орбиталищ — некоторые из них довольно крупные — вели открытые дебаты о том, отделяться или нет, и почти все остальные, по крайней мере, знали о такой возможности. Ответом Омонье было подождать и посмотреть, что произойдет. Дрейфус был не так уж склонен отступать и позволять событиям идти своим чередом.
Удовлетворенный, если не совсем успокоенный, он повернулся, чтобы направиться обратно к причалу шаттлов, когда перемена в тоне Гарлина привлекла его внимание.
— Подождите, друг, я еще не закончил. Вы же не хотели бы пропустить самое интересное, не так ли?
Дрейфусу следовало продолжать идти. Другие уже начали расходиться с собрания, так что он не привлек бы к себе внимание, просто уйдя. Ему следовало продолжать идти. Но он медленно повернулся лицом к Гарлину, зная, что речь идет о нем.
Дрейфус ничего не сказал. Он посмотрел поверх голов стоявших перед ним людей на человека, опиравшегося на статую.
— Дождь стихает, друг. Вы можете опустить капюшон. — Дружеский тон этих слов только выявил скрытую за ними сталь. — Продолжайте. Нет необходимости скрывать свою личность. Я знал, кто вы такой, с того самого момента, как вы появились.
Дрейфус не снял капюшон. Он надеялся промолчать, потому что это привлекло бы именно то пристальное внимание, которого он хотел избежать. Но Гарлин сделал его усилия тщетными.
— Как и все остальные, я просто пришел послушать, как вы говорите.
— Вы собираетесь представиться, друг? — Последовала пауза, не более того, прежде чем Гарлин продолжил. — Я сделаю это за вас. Добрые люди, добропорядочные граждане! Это Том Дрейфус. Или мне следует сказать "префект Дрейфус"? Он ходит среди нас — старший префект Том Дрейфус из Брони. Один из тех самых людей, которые два года назад поставили нас на грань катастрофы. Интересно, почему он так стремится сохранить свою анонимность? — Гарлин издал смешок. — Вы же не могли ожидать, что пройдете незамеченным, Том?
— Я здесь как гражданское лицо, — сказал Дрейфус, изо всех сил стараясь не повышать голос, чтобы в нем никоим образом не звучало возмущение. — Хотел услышать, что вы можете сказать.
— И что вы об этом думали до того, как вас отозвали по какому-то другому делу?
— Вы приводите очень убедительные доводы.
Со стороны зрителей доносился приглушенный разговор, но только Гарлин и Дрейфус говорили на нормальной громкости. Дрейфус поежился от такого внимания, чувствуя себя брошенным на роль, о которой он никогда не просил.
— Теперь вы видите, как это работает, — сказал Гарлин, кивая в сторону своей аудитории. — Мы их напугали. Они напуганы настолько, что посылают таких людей, как Дрейфус, общаться с нами и пытаться подорвать наши усилия. Вот почему вы здесь, не так ли, Том?
— Я сказал вам, почему я здесь. Вы называете себя гласом народа, представителем простых граждан. Почему мне должно быть неинтересно?
— И это все, что это такое, просто невинный интерес?
Дрейфус оглядел свою непрошеную аудиторию. — Не позволяйте ему ввести вас в заблуждение, — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь, но устанавливая зрительный контакт с как можно большим числом людей. — Он не такой обычный человек, каким кажется. Его имя при рождении было Джулиус Девон Гарлин Вой — богатый сын Марлона и Алии Вой. Спросите его о Шелл-Хаусе. Он вырос в частном поместье в Городе Бездны, а не в Сверкающем Поясе. Его баловали с самого рождения. И теперь он, как избалованный ребенок, ломающий свои игрушки, хочет разорвать на части то самое общество, которое приняло его с распростертыми объятиями.
Кто-то откинул его капюшон, и последние капли дождя стекли по его голове. Дрейфус снова повернулся, не выказывая ни спешки, ни гнева, даже не пытаясь встретиться взглядом с человеком, сбросившим капюшон.
— Пусть он уйдет, — сказал Гарлин, вкладывая в свои слова фальшивое великодушие. — Он не превышает свои права. Мы не будем мешать ему делать то, что он хочет. Мы не прибегаем к силе и запугиванию перед лицом наших противников. И мы не те, которые говорят, что человека должно определять его происхождение.
Дрейфус начал отходить от собравшихся. Он был в самом конце толпы, но все еще оставалось несколько отставших, мимо которых нужно было протолкнуться. Они неохотно расступились с его пути. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как что-то заставило его споткнуться. Это было внезапно, и он ударился о землю с такой силой, что у него перехватило дыхание. На мгновение — вероятно, не больше секунды, хотя казалось, что прошло больше времени, — мокрая трава ударила ему в лицо, нос и глаза защипало. Он заставил себя подняться. Земля здесь была истоптанной и грязной, и его руки были перепачканы травой и землей. Вероятно, ему подставили подножку намеренно, но был небольшой шанс, что это был просто несчастный случай.
Дрейфус поднимался на ноги, когда Гарлин подскочил к нему, слегка опустившись на колени, чтобы их лица оказались на одном уровне.
— Давайте я помогу вам подняться, Том.
— В этом нет необходимости.
— Вам следует смотреть под ноги. Никто не хочет видеть префекта лежащим лицом вниз на траве в таком виде. — Гарлин подхватил Дрейфуса под локоть и, театрально кряхтя, помог ему подняться. — Боже, какой вы тяжелый. Я и не знал, что они позволяют префектам носить с собой такой большой вес.
Дрейфус вытер руки о колени, ткань впитала пятно в себя.
— Мы с вами еще не закончили.
Холодные голубые глаза внимательно рассматривали Дрейфуса. Наконец Гарлин кивнул. — Я очень сомневаюсь, что это так.
2
Недалеко от внешней орбиты Сверкающего Пояса, глубоко внутри небольшого астероида в форме тыквы, находилось помещение, в которое можно было попасть через пару тяжелых бронзовых дверей. На каждой двери, подвешенной на массивных петлях, был выгравирован символ сжатого кулака в латной перчатке. За нарочитым анахронизмом дверей виднелось помещение без окон, его изогнутые стены были покрыты множеством слоев лакированного дерева без единого пятнышка. Освещение в помещении было приглушенным, причем большая его часть исходила от постоянно меняющихся тактических индикаторов на длинном овальном столе, а также от мягкого свечения твердотельного планетария, модели планетной системы, который сам по себе тикал в углу. Он представлял собой развивающееся в режиме реального времени трехмерное представление всего потока миров Сверкающего Пояса, а также планеты, вокруг которой они вращались.
Двери на петлях закрылись за Талией. Она вдохнула, заставляя себя успокоиться. Воздух в помещении — судя по тем немногим случаям, когда она бывала в ней, — всегда казался тяжелым для ее легких, как будто нес с собой немного лака.
— Присаживайтесь, Нг. Это не займет много времени.
Вокруг стола стояло двадцать стульев, из которых в данный момент была занята дюжина. Конечно, там была Джейн Омонье, а по бокам от нее — группа старших префектов, префектов внутренней службы, полевых префектов и несколько внештатных аналитиков с рейтингами тактической безопасности. Талия села на стул с высокой спинкой лицом к верховному префекту. Лицо Омонье было недостаточно освещено индикаторами на столе перед ней, и они отбрасывали цвета и узоры на ее подбородок и скулы.
После некоторого молчания Талия отважилась заговорить.
— У меня не было времени представить отчет с места происшествия, мэм.
— В данном случае в этом не будет необходимости, Нг. Ваше поведение было полностью удовлетворительным. Это было необычное развитие событий, и вы хорошо отреагировали.
Талия кивнула, сложив руки перед собой на коленях. Она задалась вопросом, произносились ли когда-нибудь слова "необычное развитие событий" с более сухим преуменьшением.
— Мне жаль, что так получилось с санитаром. Он просто пытался делать свою работу.
— Не беспокойтесь о нем, — сказал старший префект Гастон Клирмаунтин, сидевший справа от Омонье. — Ему повезло, что он отделался всего лишь сломанной лодыжкой.
— Возможно, он воспримет это как урок, — сказала старший префект Лилиан Бодри, которая сидела на своем обычном месте слева от Омонье.
— Надеюсь, нам не придется учить слишком многих из них, — сказал полевой префект Спарвер Банкал. — Или это может привести к беспорядку.
— Здесь и так достаточно беспорядочно, — сказала Омонье, сочувственно кивая Спарверу, который занял свою обычную позицию между Бодри и одним из внештатных аналитиков. Его сиденье было немного приподнято по сравнению с остальными, так что его глаза были близки к уровню глаз других оперативников.
— За ним ухаживали профессиональные медики. У нас есть последние новости о его состоянии?
— Никаких долговременных осложнений, — сказала префект внутренней службы Ингвар Тенч, сидевшая в крайнем правом углу овального стола.
Воцарилось молчание.
— А другой мужчина? — спросила Талия.
