Спустя полчаса Алексей заходил во двор университета. Ограда из покрашенного в чёрный цвет металла, клумбы, дорожки между ними, памятник Франциску Скорине. Официально университет был имени Иммануила Канта, что здесь делает Скорине — Ямов даже не мог предположить. Во всяком случае, памятник самому Канту он найти не сумел, хотя исследовал лежащую вокруг корпусов территорию как свои пять пальцев.

Корпусов было два — учебный и административный. Уже по названиям можно догадаться, что в первом проходили основные занятия и практики, а во втором располагались бухгалтерия, актовый зал для масштабных мероприятий, столовая, лаборатории, в некоторых из которых проводились учебные опыты, а также сервера университета. Алексей сейчас направлялся в левый, учебный корпус. Первой парой шла физика, с которой у него были не самые приятные отношения, в первую очередь из-за преподавателя, привыкшего спрашивать строго и несправедливо. Чтобы быть уверенным в собственной готовности на его парах, требовалось прочитать учебник на две (а лучше — на три) темы вперёд, выучить наизусть все формулы, которые были заданы на прошлом и позапрошлом занятии, и самое главное — уметь держать себя в руках. Физик был человеком непростым в плане преподавания — если остальные просто читали лекцию, а затем проводили практические работы, то Воланд (так окрестили его студенты — за внешность и мефистофельские замашки) постоянно напоминал о своём присутствии на паре ("Куда ты смотришь, бездельник?! На меня смотри! В глаза, я сказал!"), а также любил обламывать ребят самым неожиданным образом ("Сегодня на лекции мы будем проходить токи Фуко. Кто может что-нибудь рассказать о токах Фуко? Ямов, банзай!"). Неплохо, правда? А эта его присказка — "Банзай!" — уже стала частью местного студенческого фольклора, на ряду с другой — "Uncle Bans!", в переводе — "Дядя Бэнс". При чём тут какой-то дядя, ни один человек, кроме самого препода, не понимал; спросить же никто не решался, но все знали твёрдо — если Воланд сказал "Банзай" — значит, сейчас кого-то будут пытать у доски, если "Дядя Бэнс" — то Воланд чем-то крайне недоволен, и на несчастных студентов с минуты на минуту обрушатся все кары земные и небесные. В такие моменты в аудитории устанавливалась гробовая тишина — только профессор что-то ворчал себе под нос, пересчитывая неправильно решённую задачу или просматривая очередную самостоятельную работу, сделанную лишь чуть хуже, чем на "2". За несколько секунд температура воздуха вокруг первокурсников опускалась на десяток градусов. Обычно для "раскрутки" физику хватало полминуты, реже — одной или полторы. После этого начинался шторм, густо накачанный разными ругательными выражениями (что характерно — без матов как таковых) на трёх языках — русском, английском и немецком. Провинившемуся студенту ставили минус в журнал, после чего всё начиналось сначала.

В общем, физика сегодня была самым страшным из всех предметов. А учитывая недосыпание и, как следствие — медленную реакцию на происходящее — она могла стать просто убийственной. Алексея, уже стоявшего на втором этаже перед аудиторией, в которой всегда проходили лекции, слегка передёрнуло. Нервы, что с них взять...

Однако Воланд всех снова удивил, и очень приятным образом: вместо взрывоопасной лекции вся группа — примерно 40 человек — шла на экскурсию в соседний корпус — для посещения отдела нанотехнологий физико-технического факультета. Привычно покрикивая на отстающих и сдерживая тех, кто рвался вперёд, профессор повёл "стаю товарищей" на первый этаж, где эту компанию уже ожидал декан физтеха — среднего роста мужичок с аккуратной бородкой и в своём неизменном пиджаке. Говорят, что даже на некоторых практиках с опасными приборами он не снимал свою "форму", несмотря на неудобства для работы. Правда или нет — Алексей не имел ни малейшего понятия, но склонялся к мысли, что это всё-таки байки из разряда "суровые преподы", в которых фигурировал почти весь обучающий состав университета. Потому он рассматривал подобное отношение декана к внешнему виду как признак аккуратности и постоянности, а не проявления безумия или бесшабашности.

Тем не менее — свершилось чудо: вежливо переговорив с профессором физики и отпустив его на заслуженное "окно", декан взял командование над толпой в свои руки, вежливо поздоровался и, сказав, что сегодня у первого курса по плану ознакомительная экскурсия, повёл всех вниз. О существовании нижнего, подземного этажа мало кто догадывался, а если и догадывался — то вряд ли задавался вопросом, что же там находится. Алексей не был исключением из этого правила — руководители БФУ хранили свои секреты надёжно.

Нижний этаж университета был общий для обоих корпусов — такой вывод сделали студенты, когда увидели размеры зала с подпирающими потолок квадратными колоннами. Сам зал был не очень высок — два с половиной метра от силы, но по площади он равнялся всей территории БФУ. Хотя понимание того, что весь университет со своими достопримечательностями держится на этих бетонных столбах, радости не прибавляло. Дальние стороны зала чуть понижались, а та, на которой сейчас стояла группа, была самой высокой. С потолка мерцали доисторические лампы накаливания — ни тебе неоновых, ни тем более светодиодных. По полу змеились десятки кабелей — тонких и толстых. Многие из них уходили в отверстия в потолке, некоторые висели на специальных держателях вдоль стен. Большая часть проводов окружала шесть непонятных приборов... а может, и не только приборов, возле которых крутились несколько человек в белых халатах. Студенты выжидательно уставились на декана. Тот недолго думая начал свою речь:

— Ещё раз здравствуйте, господа учащиеся! Сегодня, как я уже вам говорил, у нас ознакомительное занятие в этом помещении, оборудованном для особых физических экспериментов. Вы увидите плоды наших трудов в направлении развития нанотехнологий, которых нам удалось достичь... Нет-нет, записывать ничего не нужно! Это не лекция, друзья мои... — сказал декан, видя, что некоторые товарищи достали из сумок тетради и стали что-то чиркать в них ручкой. — Просто слушайте. Так, о чём это я? Ах да! Мне и профессору Кузнецову удалось очень далеко продвинуться в создании наносистем и их исследовании. Все слышали о такой фантастической вещи, как наниты? Ну, такие микроскопические роботы, которые могут самостоятельно действовать в средах, не доступных человеку? — Раздался подтверждающий гул голосов, многократно повторённый эхом. — Хорошо. Тогда объяснять с самого начала не нужно. Скажу только, что здесь нами были созданы первые образцы, которые имеют тенденцию к самосовершенствованию и развитию... подойдите сюда... вот, посмотрите... — Алексей вместе с остальными оказался у одного из устройств, сбоку которого торчало нечто вроде закрытого стеклянного цилиндра с держащими его сверху и снизу металлическими обручами. С "потолка" этой колбы лился слабый свет вмонтированной внутрь лампочки. Тем не менее, его было достаточно, чтобы разглядеть лежащий внутри шестиугольник из чёрного металла. — Это — те самые наниты, о которых я говорил. Сейчас они неактивны ввиду отсутствия рядом "чистого" материала, который можно было бы переработать в строительный ресурс для своих копий. Эээ, Антон! — обратился декан к одному из людей, которые наблюдали за другими образцами. — Принеси кусок меди. Или свинца. Небольшой только.

Через минуту вышеозначенный "кусок", оказавшийся мотком медной проволоки, был опущен внутрь колбы, крышку которой, как оказалось, можно было аккуратно отсоединить и присоединить снова. Все столпились вокруг цилиндра. Некоторое время ничего не происходило, а затем рыжая проволока начала покрываться чёрным налётом — таким же, каким был покрыт шестиугольник. Ещё спустя минуту проволока перекрасилась полностью, а после... начала таять. Именно такое впечатление было у Алексея, стоявшего ближе всех к колбе. Не было повышения температуры, не было никаких спецэффектов — медь неторопливо перекрашивалась и расплывалась по окружающей поверхности. Секундная тишина сразу сменилась бурей вопросов к декану.

— Как это так?

— Что они сделали?

— Почему?

Декан продолжил спокойно разьяснять:

— Как видите, наши наниты обнаружили "еду", покрыли её и стали переделывать на свой лад. Вначале у нас было всего несколько экспериментальных нанитов, но впоследствии мы увеличили их число таким же способом. Причём обратите внимание — общее количество металла не уменьшилось. То есть КПД переработки металла равняется ста процентам. Это полностью безотходное перерабатывающее устройство — прорыв в технологиях! Польза? Ну, например... можно вести добычу руды, не делая затрат на строительство добывающих комбинатов, как это делают сейчас — просто запустил нанитов в место залегания ценных ископаемых и жди готового продукта, только не забывай поправлять время от времени. Вот только есть проблема — мы ещё не можем их контролировать. Сделать — сделали, а отдавать им команды не научились. В общем, "дикие" наниты, неприручённые. — Декан чуть улыбнулся. — И потому сейчас это очень опасный образец — очутись он на воле, и его будет не остановить. Достаточно одного нанита, чтобы он начал производить себе подобных. А дальше — в геометрической прогрессии. Очень хорошо, что они достаточно тяжелы, чтобы их распространение по воздуху оказалось невозможным. А на стекло этот живой металл не реагирует — проверено. Так что давайте перейдём к нашему следующему образцу, а именно...

Алексей задержал взгляд на колбе с наноботами. Не реагируют? Хм. Интересно, а как они вообще определяют, что для них годится, а что — нет? Вряд ли для этого нужно прикосновение, в противном случае не понятно, как они должны обнаруживать ту же руду. Значит, на каком-то расстоянии они "чуют" добычу и устремляются к ней... надо будет расспросить поподробнее.

— ... реактор из наноботов. Пока что мы не смогли понять, что именно мы создали, — несколько недоверчивых фырков из группы. — Да-да, мы заложили в них программу самосовершенствования, а вот какой путь для этого выберут механические существа — неизвестно. И потому мы не знаем, на какой энергии работают эти наниты, точнее — что представляет из себя её источник. Ведь, как вы можете видеть, электричество идёт не к ним, а от них — в нашу сеть. Мы уже полгода как не нуждаемся в областных энергостанциях — всё заменяют вот эти образцы. Поглядите на этот... нет, на вот этот экран, — преподаватель показал рукой на небольшой матовый квадрат, на котором замерло какое-то число. — Это мощность наших наноботов, а точнее — того, что мы назвали реактором. Видите — 5410? Это — мегаватты мощности. Как вам?

Многим из присутствующих это было никак — про мегаватты и прочие физические термины старались забыть как про дурной сон благодаря влиянию Воланда. Но кое-кто понял, о чём идёт речь — и восхищённо присвистнул. Алексей тоже времени даром не терял — быстро прикинув в уме расчётные данные, он пришёл к выводу, что несколько таких реакторов спокойно заменят все электростанции в области.

— Причём прошу заметить, ребята — мощность остаётся постоянной. И даже понемногу повышается — после того, как наниты получат новый материал для переработки. Я, да и мои коллеги, не знаем, откуда берётся энергия. Создаётся ощущение, что она просто возникает из ничего. Но потому как это нарушение всех физических законов, то я не сомневаюсь — через какое-то время мы... или, быть может, вы, — он снова улыбнулся, — да, вы! Вырастите, станете профессорами и учёными и станете изучать эти образцы. Так, а сейчас же двинемся к вот этому очень интересному...

— Иван Иванович! Подойдите сюда, пожалуйста! — позвал декана один из "халатников". Иван Иванович перевёл взгляд на нас, чуть сконфуженно произнёс: "Прошу прощения... посмотрите пока остальные приборы самостоятельно, но ничего не трогайте!" — и направился к распределительному щиту, возле которого уже стояли несколько людей. Там начался какой-то напряжённый диалог, но так как он вёлся шёпотом, то различить что-либо было нельзя. Алексею это было и вовсе неинтересно — он переводил взгляд с одного устройства на другое, пытаясь понять их назначение. Например, зачем нужна шестигранная пирамида, с идеально ровными поверхностями? Или нечто, напоминающее спутниковую тарелку? Или непонятный объект, выглядящий как морской ёж, и раскинувший во все стороны стальные иглы?

Ещё больше его интересовала первая колба с шестиугольником. Пока остальные ребята отвлеклись, он наклонился к стеклу, вглядываясь в острые грани и узоры металлического кристалла. Похоже на какие-то цветы... или деревья? А вот здесь... что-то очень похожее на гаечный ключ с крыльями. Красиво. Впрочем, все подробности дорисовывает воображение, так что...

Резко погас свет. Остались только шесть источников освещения — шесть ламп внутри колб с образцами, энергией для которых служили наноботы. С тех сторон, где были студенты, раздались испуганные возгласы. Всех перекрыл голос декана:

— Всем сохранять спокойствие! Сейчас мы наладим подачу электроэнергии! Свет будет! Успокойтесь и стойте на месте! — и уже тихим голосом, — Михалыч, ну что там?

— Кажется, повреждена цепь питания... — буркнул невидимый во мраке Михалыч. — Попробую перевести на запасную.

— Давай. А я пока к студентам... Ребята! Все ко мне, но осторожно! Под ноги глядите! У кого есть фонарики или мобильные телефоны — используйте для освещения! Давайте ко мне — и на выход! У нас внештатная ситуация.

— Иван Иванович! Проблемы! Запасная цепь не реагирует. Вообще. Ощущение, будто кабель, подключённый к реактору, исчез. Быть может...

Декан жестом заставил лаборанта замолчать, а затем, переведя испуганный взгляд на образцы, произнёс:

— Ты сам-то понял, что именно ты сказал? Исчез, говоришь? Куда он мог исчезнуть? Вариант только один — и ты знаешь, какой это вариант. Где Герасимов? Он отвечал за неконтактную передачу энергии!

— Так ведь выходной у него...

— В среду?!

— Да, он на неделю в бухгалтерии расписывался, помню...

— Твою мать... Студенты, все на выход! Немедленно! Миха — вызывай аварийку в спецодежде. Пусть проверят тут всё! А мы пока наверху будем...

* * *

— Ямова нет... — заволновались некоторые товарищи, когда все оказались на поверхности и староста начала пересчитывать всех присутствующих.

— Как нет?

— А вот так. С нами он не поднимался. Может, внизу сидит? Или ещё что-то случилось?

— Антон! Бегом вниз, пока "спецы" не приехали — мы кого-то оставили! Давай-давай!

* * *

Место: там же.

Время: несколько минут до ухода студентов наверх.

Алексей удивлённо ощупывал руку, которой только что потрогал держащие колбу обручи. Его не покидало ощущение, что в том месте, где кожа касалась холодного металла, теперь надето что-то тёплоё и мягкое. Даже более того — тепло медленно, очень медленно, но неостановимо растекалось вокруг места касания. В темноте, изредка прорезаемой рассеянными лучами фонариков, было ни черта ни видно, и потому он поднёс заинтересовавший его участок кожи к свету, льющемуся из колбы. А через пару мгновений, ушедших на понимание происходящего, Ямов захотел заорать благим матом: внутренняя поверхность ладони сейчас была того самого чёрного оттенка, что и шестиугольник за стеклом. Хотел заорать — но не получилось: перед ним возникла чуть светящаяся в темноте рамка, которая внезапно напрыгнула на стоящего в оцепенении студента. Ещё пара секунд — и он стоит посреди пустой ярко освещённой комнаты с полупрозрачными, даже можно сказать алмазными, поверхностями — ни окон, ни дверей. А затем из стены перед ним вышла закованная в чёрные доспехи (так ему показалось поначалу) фигура и, достав нечто вроде пистолета, навела его на Алексея.