1701-Депрессия

Мы разогнались очень хорошо — корабль превосходно нёсся над редкими волнами, море тут было неглубокое — да и сама яхта... не для океанского плавания — река-море. Но быстрая и хорошая. Мы неслись по морю довольно быстро.

Я даже не думал о том, что это моя яхта или насколько она хороша — за те годы, что я провёл там — отвык от таких мыслей. К тому же в моём распоряжении были такие технологии, которые и в двадцать первом веке присниться не могли.

Государь вскоре подошёл ко мне — я же сидел на просторном диване на корме судна и закинув ногу за ногу — наблюдал за тем, как ветер раздувает паруса, и как волны разбиваясь о нос корабля, оставляют белые пенные барашки по обе стороны от него. Это было впечатляющее зрелище.

Надёже государь пришёл, сел рядом, тоже расслабиться захотел. Солнце пекло, но ветер охлаждал — и погода была максимально комфортная.

— Идём восемнадцать с половиной узлов.

— Максимальная скорость этой яхты двадцать два узла, — кивнул я, — но видимо это должен быть ветер покрепче.

— Очень быстра — я не слыхал, чтобы разгонялись быстрее четырнадцати, даже на быстроходных, — он зевнул, — жаль только в дереве такого не сделать.

— Деревянные тоже можно сделать очень неплохой конструкции — быстрые, маневренные, но стране правда нужны не шхуны, а линейные корабли.

— Это точно — а им высокая скорость ни к чему, — погладил он обивку дивана, — линейному кораблю главное пушек и прочности побольше.

— Золотые слова. Пушек и прочности. Эх... а меня это не интересует — есть корабелы, есть деньги — инструменты могу поставлять — а строить линкоры — увольте. Не моё это. Эту яхту я построил только для собственного удовольствия. Чтобы совершать небольшие морские путешествия по азовскому морю.

— А как корабли в твоём времени ходят? — спросил царь, возврвщаясь к не самой популярной теме.

— Парус как таковой уже ушёл в историю. Сначала его заменили паровые машины, а потом двигатели внутреннего сгорания — в которых используются нефтепродукты. Такие корабли достигают исполинских размеров и их двигатели тоже — и могут перевозить огромные объёмы грузов. Такая яхта как эта поместится на палубе большого контейнеровоза поперёк.

— Небывальщина, — вздохнул царь, — эх, но таких нет и не будет на нашем веку. Может и к лучшему — люблю я паруса.

— Их многие любят. Кстати, тут речь зашла про верфь — есть у меня мнение, что османы могут попытаться отнять азов обратно. И у них это может получиться.

— Вот как... нельзя этого допустить. Это важная часть нашей политики.

— Понимаю. Поэтому я готов вмешаться — близ крепости нужно построить верфь, я готов дать все материалы, все инструменты — вплоть до одежды и обуви рабочих, не говоря уже про используемые станки и оборудование для работы с лесом. Осман нужно сдержать — так будет меньше проблем потом, при освобождении от них остальных земель. И у меня будет место, где можно будет работать над кораблями — чтобы построить флот. Сам я его строить не буду — я лишь могу дать оборудование для верфей. В том числе массивное — такое как краны, сухие доки, и многое другое.

— Этого нельзя построить быстро.

— Я смогу, мои возможности тысячекрат больше. Это же — досадная мелочь. Азовскую крепость тоже нужно укрепить и поставить на неё новые орудия. Это будет очень полезный опыт.

— Вернёмся на берег — и там покажешь, что хочешь сделать.

— Крепость. Мощную, могучую, громадную, поражающую воображение, крепость, которая может выдержать долгую осаду и вести огонь из множества пушек по наступающим.... И вообще, я хочу пострелять из старинных дульнозарядных пушек.

* * *

Выглядели они конечно примитивно — дульнозарядная бронзовая пушка полевого калибра — стреляла чугунными ядрами диаметром сантиметров в десять. Я наблюдал со стороны — его величество хорошо умел обращаться с пушками — я сделал дюжину орудий разных калибров, бочку пороха, ядра, и всё это близ крепости. Царь и его охрана из солдат — обступили орудие, после начали управлять. Засыпали порох, заложили пыж, затолкали это всё внутрь длинной палкой — забыл, как она называется, для дульнозарядных нужна, толи банник, толи шомпол... и закатили ядро, которое тютелька в тютельку влезло в ствол — и с грохотом прокатилось по нему. Потом снова положили пыж — пыжи были изготовлены из картона, в виде картонных кругляшей — его затолкали сделав дюжину ударов по пыжу, чтобы плотно объединить это всё в сборку внутри ствола, и царь собственноручно поднял ствол в рабочее положение, прицелился, вставил фитиль, и показал как это делается.

Фитиль кстати — нарезал я, ножницами по металлу, из огнепроводного шнура. Через секунду после поднесения огня, пушка как грохнула! Выбросив клубы былого дыма, в деревянный щит, что был в почти ста метрах далее, полетело ядро — довольно медленно, кстати — привычные мне снаряды имеют скорость раза в три выше — а тут — конечно, метнули его крепко — но это скорость как у пули маломощного пистолета.

Бронзовые очертания пушки скрылись в клубе порохового дыма, который быстро развеялся на ветру — ядро попало в деревянный, точнее, фанерный щит и пробив его навылет, ушло в землю. Лепота.

— Можно теперь я попробую? — попросил я.

— А стрелять доводилось?

— Доводилось. Ваше величество, мы тут разговоры тайные ведём, может быть солдат попросить подождать нас?

— Почему бы и нет. Эй, молодцы, свободны.

Солдаты и офицер в синей одежде, с красной сорочкой и шляпой-треуголкой козырнули и пошли прочь.

Его величество спросил:

— Ну и что ты обсудить хотел?

— Хотел стрельнуть из орудий моего времени, — вздохнув, ответил я, — они сильно отличаются от нынешних, вот и попросил солдат уйти.

— А, понятно. Что ж, это я только за — покажи.

— Секунду. Так... из чего бы выстрелить... — я задумался, — конструкций я знаю много... пусть будет МТ-12, она же "Рапира", — я создал нужную пушку на земле. Это была огромная, по сравнению с маленькими полковыми бронзовыми, сложная пушка — с бронещитком, очень длинным и тонким стволом, резко контрастирующим с толстенными и короткими стволами этого времени. Задняя, казённая часть, имела сложный затвор, цилиндр противооткатного устройства, множество различных рукоятей, приборов, лафет скреплялся соедино стальной штангой, прицельные приспособления — большая такая коробка, в общем — пушка имела множество устройств. Особенно из которых выделялся клиновой затвор. Я создал ещё десяток снарядов для неё — чисто фугасных и стальных болванок. Снаряды в латунных гильзах блестели на солнце так же, как и новенькая бронзовая дульнозарядная пушка.

Его величество сказать что заинтересовался — ничего не сказать. Я же вполне деловито начал приводить пушку в боевое положение — нужно было расставить станины в разные стороны, закрепить орудие, и так далее. Электронного обвеса и приборов для вычисления на ней не было — пушка была почти полностью голой — только старый, советских времён, оптический прицел. Разведя станины, я открыл затвор рукоятью и загнал в него снаряд — затвор автоматически лязгнул, закрываясь.

— Теперь наведёмся. По этому щитку стрелять негоже — это практически в упор. Куда бы выстрелить...

Я взял бинокль, через который наблюдал за щитком-мишенью, и оглядел окрестности. Вдалеке было безлюдно и сверху открывался восхитительный обзор.

— Вон там деревце стоит — видишь, — протянул я бинокль, — три дерева, на пригорке.

— Дай ка...

Его величество взял бинокль и рассмотрел ту сторону.

— Далеко.

— Нормально. Километра три с половиной. Сейчас точнее замеряем.

У орудия был только оптический дальномер — он несомненно уступал более современным — но не требовал электричества и был старой, советской школы. По оптическому дальномеру дистанция три двести. Бронебойные снаряды рапиры на такой дальности теряют убойную силу — но вот цельнометаллическая болванка или фугасный снаряд — вполне сойдут. Стрельба в этом случае ведётся с большим углом — больше двадцати градусов возвышения. Я выставил на механическом прицеле дальность, взял нужное возвышение на такое расстояние, и рукоятями прицелил пушку в нужное место — аккурат в дерево. Увеличение у оптического прицела было относительно неплохое — почти как у бинокля. Однако, в точности поражения уверен конечно не был — приборы старые, пушка новая, и рассеивание даёт о себе знать.

— Отойдите чуть вот сюда, вправо, вдруг станина брыкнёт, — сказал я и потянулся к рукояти спуска.

Громыхнула рапира очень громко — хорошо, что мы были в наушниках — иначе оглохли бы нахер — её слегка подбросило, но не откинуло назад. Шпана иногда бывает пушку не закрепляет, или во фронтовых условиях — и после выстрела её нехило так подкидывает. Снаряд пролетел аккуратно, по дугообразной траектории, и влетел точно в... землю рядом с деревом.

— Промазал, — хихикнул царь.

— Ничего, сейчас ещё попробуем.

Я поднял новый снаряд, загнал его в пушку и снова взял прицел, снова выстрелил, снова промазал — на этот раз с перелётом, третий выстрел — попадание совсем рядом с корнями дерева, четвёртый — почти попал, снаряд пролетел через крону дерева и снёс видимо пару веточек, но улетел в землю за ним.

— В ствол попасть не получается.

— На такой дистанции вы такую мишень попасть — это тоже знаешь ли немало, — заметил государь, — можно я попробую?

Я уступил ему место наводчика, показал прицел, показал как использовать рукояти наведения, а сам пошёл, загнал ещё один снаряд. Затвор лязгнул, я отбежал вбок. Пушка шибко лягается, если не успеть свалить — то можно получить себе откатом орудия по морде — так у нас один дебил в армии и сделал — толи переволновался, толи мозгов нет совсем. Ну после получения по каске откатившимся орудием он точно получил сотрясение чего-то-там...

Царь попробовал, слегка довернул ручку и выстрелил. Наблюдал я в бинокль — он почти попал. Точнее попал.

— Есть попадание. В ствол. Не повалил, правда, но цель уничтожена.

— Вот, — довольный государь, ухмыльнулся, — хороша пушка. Полковая?

— Нет, это противотанковая, что-то вроде осадной. У неё бронебойные снаряды в основном. Полковая... давай кстати из полковой постреляем — она меньше, но я за калибром не гонюсь.

Я создал полковую старинную трёхдюймовку — калибра 76 миллиметров — это пушка времён русско-японской. Она уже гораздо более походила на орудия этого времени.

— Вот, пушка образца тысяча девятисотого года — первая русская трёхдюймовка. Очень полюбившаяся всем.

— Кто создал?

— Ну имени то я не знаю — Путиловский завод, — пожал я плечами, — в дальнейшем ещё много модернизаций было — пока она не стала походить на ту, что вы видели — только меньше. Но это основа, так сказать — база. Это переходное состояние от артиллерии старинной, к более современной мне. Она по крайней мере казнозарядная, это главное.

Пушка стояла на больших колёсах, которые возвышались над ней, имела по обе стороны от неё сидения с подставкой под ноги — там сидел расчёт.

— А эта пружина тут зачем?

— Это противооткатное устройство. Пушка установлена не жёстко — вот на этой тележке, при выстреле ствол пушки по нему откатывается назад, это растягивает импульс отдачи на большое время — и пушка не так лягается, как могла бы.

— Затвор хитрый, — царь открыл его, рассматривая, — но конечно намного проще, чем у той большой дуры.

— Да, там затвор клиновой, полностью автоматический — этот полностью ручной, и поршневой. И у пушки нет наведения как у той, по горизонтали она наводится поворотом всей конструкции, а по вертикали — вот этой рукоятью.

Рукоять представляла собой стальную штангу с резьбой, и ручкой сверху — механизм как у тисков. Крутишь ручку — казённик пушки опускается или поднимается.

— Попробую ка я стрельнуть, — я взял один из созданных снарядов, загнал его в казённик, — никогда не видел даже как такие старые орудия стреляют. Должно быть так же как и остальные. Так, надо закрыть затвор.

Царь это ловко проделал — закрыл, и повернул рукоять, фиксируя его наглухо.

Прицеливание осуществлялось, увы, примитивно — с помощью мушки и целика. Ни о каком выставлении углов и оптических приборах и речи не шло, всё делалось на глаз и при помощи шкалы с делениями, показывающими возвышение орудия в градусах — как кусок школьной линейки-угломера. Навести по горизонтали пришлось, подняв станину лафета — тяжёлая зараза, и переставив на другое место. Лафет представлял собой одну цельностальную станину, внутри которой и была пружина. Неудивительно, что пушка не имела горизонтальной наводки.

Царь своим зорким оком прицелил пушку по горизонтали и мы оба отошли, я с верёвкой, за которую нужно было дёрнуть для спуска. И...

Бумкнула она конечно не так громко, как рапира — вообще, абсолютно другое. Это ведь трёхдюймовка — но снаряд с довольно высокой скоростью — не меньше пятисот метров в секунду — преодолел расстояние до цели и пробил фанерную мишень навылет без проблем.

— Мощно, — сказал царь, разглядывая в мой бинокль, — вроде и ничего сложного — кроме металлообработки, токарки, расточки, фрезеровки, сверления, а какой эффект...

— Это нормально так жахнуло. Теперь давайте зарядим шрапнель. Есть замечательные снаряды с диафрагменной шрапнелью, разработанные русским артиллеристом Шкларевичем, — я создал оные снаряды, в количестве пяти штук, — попробуем жахнуть с установкой на картечь.

— Интересно, показывай, как это работает?

— Шрапнель работает просто. Внутри снаряда находятся пули — стальные шарики, и вышибной заряд. После выстрела происходит возгорание трубки, которая передаёт огонь с определённой скоростью к заряду, заряд вышибает поражающие элементы и они разлетаются. Шрапнель поражает пехоту, и очень эффективно. Диафрагменная шрапнель Шкларевича — имеет над вышибным снарядом нечто вроде пыжа-диафрагмы, он вышибает шрапнель в определённом направлении — прямо. И она поражает цели не во все стороны, а в более узкой полосе. Давайте покажу.

Я зарядил снаряд. В эру осколочно-фугасных нужды в шрапнели не было, но всё же — любой артиллерист знал, что это такое и как это устроено. Поставил самую короткую дистанцию — и выстрелили. Снаряд ухнул почти сразу после вылета — метров пятьдесят пролетел, второй взрыв был так быстро, что смешался с орудийным — только облачко дыма оставил — в шрапнельном снаряде использовался дымный порох. Рой стальных шариков пробил фанеру и оставил на ней большую дыру по центру и несколько мелких вокруг. Хоть фанера толстая — но её почти разорвало.

— Надо бы нам такие снаряды поставить на вооружение.

— Можно, конечно, но с фиксированной дистанцией подрыва. Шрапнель хороша тем, что имеет большую точность и дальность, чем картечь. Ладно, я хотел заняться другим — здесь нужна будет крепость, большая и мощная — очень большая и очень мощная. Понадобится где-то с неделю времени.

— Пушек, пушек бы поболе — а уж там как-нибудь оборонимся.

— Пушками одними не сдержать оборону. Я конечно могу их сделать, много, даже очень много. Но нужны артиллеристы, нужны способные солдаты, нужно организовать это всё. И я хотел попробовать мощные крепостные орудия на механических лафетах.