Ветер полнолуния (часть 1)

И, кстати, давним соратником отца.

— Этот Игмарт, — медленно спросил Грегор, — сильно тебе мешает?

Анегард пожал плечами:

— Не так уж. Скорей раздражает, и только.

— Ты слишком горяч, Анни. Тебе надо приручить его, а ты смотришь волком. Нельзя ссориться с людьми короля.

— Я с ним не ссорюсь!

— Да уж вижу.

— Он меня бесит! — выпалил Анегард. — Каждым словом, каждым взглядом!

— Когда дойдет до дела, он может оказаться полезным. Не говоря уж о том, что в глазах его величества ты будешь выглядеть так, как захочет этот парень. Пойми, одно его слово весит больше, чем десяток твоих подвигов.

— Лгать он не станет. В этом я ему верю.

— Воля твоя, — Грегор брезгливо поморщился. — А я бы не стал. Но, в любом случае, будь с ним осторожен. Ты, уж прости, не дорос до политики. Зубы не те.

— Вы в политику тоже не суетесь, — пробормотал Анегард.

— Не суюсь, — кивнул Грегор. — Мне оно не надо. Дома забот хватает. Но если меня попробуют укусить... не завидую. Понял разницу, Анни?

— Пожалуй, да...

— Вот и славно. Обдумай на досуге.

Грегор ободряюще улыбнулся, словно извиняясь за нравоучение.

— Между прочим, Анни, мальчик мой, до меня дошли странные слухи. Похожи на байки менестрельские, но люди, от которых я это услыхал, не склонны байки травить. Верно ли, что у тебя появилась еще одна сестра, дочь моего друга Эстегарда от первой супруги? Та, что считалась мертвой много лет?

— Сьюз, — в груди стало тепло, и на губы сама запросилась нежная улыбка. — Верно, да.

— Говорят, она красавица и умелая лекарка к тому же?

— И это верно. Она мне жизнь спасла. Счастье, что сейчас она с отцом.

— Поздравляю, раз так, — Грегор собственноручно долил в кубки вина. — Здоровье благородного Эстегарда!

Анегард выпил до дна, торопливо зажевал куском остывшей оленины. В голове шумело.

— А еще говорят, будто девица выросла в деревне и не знает благородного обхождения?

— Ее воспитала знахарка. Да, Сьюз не всегда ведет себя так, как подобает баронской дочери, но деревенщиной ее не назовешь. Лекарка с даром, вот кто она. И храбрая. У нее благородное сердце, достойное высокого рода.

— Ей сейчас, должно быть, восемнадцать?

Анегард кивнул, изо всех сил стараясь сидеть прямо и не упускать нить беседы.

— Значит, — задумчиво продолжал Грегор, — летом, а то и к весне, стоит ждать свадьбы. А что, Анни... Анни, мальчик мой, я тебя совсем уболтал? Прости неучтивого старика и отправляйся отдыхать!

Вы совсем не старик, хотел возразить Анегард, но глаза закрывались, и шум в голове становился все настойчивее. Молодой барон Лотар смутно ощущал, как его ведут куда-то, стаскивают сапоги и камзол, укладывают... Что там благородный Грегор говорил о свадьбе? Утром спросить... надо...

На этой мысли Анегард провалился в сон.

...Он бежал по ночному лесу, по знакомой с детства тропе, и кинжальный ветер полнолуния вспарывал шерсть. Проклятую волчью шерсть. Не помог амулет, не помогла Звериная матерь. Не услышала, а может, не захотела.

Он бежал, и ужас дышал в душу. Спасительный, благословенный ужас — единственная преграда отчаянию.

Старший мертв. Убит. Убит и сожжен. Вонь горелой плоти въелась в шерсть, не отпускает. Проклятая зачистка. Проклятый Грегор, его милость, справедливый и заботливый господин. Разве мы виноваты, что так вышло?! Боги свидетели, одного хотели — жить, как раньше жили. Как все люди.

Как люди.

Не хочу, взвыло внутри. Зверем, тварью, нелюдью — не-хочу-не-хочу-не-хочу...

Сожгут. И пепел по ветру развеют. Беги, тварь, беги. Не быть нелюди человеком.

Холодный лунный свет ударил в глаза. Лунное серебро дробится в текучей воде, пляшет мелкой веселой рябью. Река — граница баронских владений. Там, дальше, — заповедный коронный лес. Самое место для твари.

Текучая вода, забери тоску, унеси следы...

Черная тень перечеркнула серебристую полосу. Волколак взвыл, заскреб когтями: крутой берег выворачивался из-под лап, осыпался текучим песком, словно не хотел пускать... отчаянный, из последних сил прыжок... тварь обернулась, взвыла злобно — и скрылась в спасительном ельнике.

Анегард вскинулся, хватанул ртом холодный воздух. Из окна удушливо несло горелой плотью. Оборотня жгут... сожгли. Не это ли кошмар навеяло? Смутные обрывки всплывали и таяли. Ужас, отчаяние, ненависть... нет, не просто кошмар. Дар. Кого-то ты почуял, Лотар. И вышибло-то из видения над рекой, над текучей водой... все верно.

Что ж, одной тварью меньше в землях барона Ордисского.

Анегард встал, прошлепал к столу; выстывший пол холодил ноги даже сквозь ковер. Напился ледяной воды — прямо из кувшина. Сел на постели, завернувшись в меховое одеяло. Одной тварью меньше... но почему тогда, откуда, зачем эта рвущая душу жалость? Вот еще выдумал, барон Лотар, нелюдь жалеть!

Да, выдумал. Однажды твоя жалость уже обернулась во благо. Многим, и тебе самому не в последнюю очередь. В конце концов, Звериная матерь, богиня тварей — и твоя богиня тоже.

Спать больше не хотелось. Да и незачем, криво усмехнулся Анегард. Время к рассвету.

Он все же подремал еще немного — сидя, неловко привалившись к стене. Поднялся с тяжелой, словно мокрыми опилками набитой головой. За завтраком хмуро молчал — впрочем, барон Ордисский тоже не отличался с утра особой любезностью. Хотя простился с гостями тепло, удачи пожелал. Извинился:

— Провожать не стану, уж простите старика. Зачистка — дело тяжелое, устал.

Копыта гулко простучали по мосту; порыв ветра донес все еще отчетливую вонь. Анегард тряхнул головой, отгоняя воспоминание о ночном кошмаре, и отряд свернул на дорогу к Азельдору. Марти засвистел что-то немелодичное, да почти тут же и умолк. Тоже, что ль, не выспался?

Проехали по деревне, распугав копошащихся в соломе кур и собрав урожай любопытных взглядов. За деревней потянулись вскопанные под зиму огороды, щетинистые полоски жнивья. Голова прояснилась; вспомнился почему-то вчерашний разговор. Интересно, Герейн тоже зачисткой занят? Если и впрямь нелюдь прикормил, кого вычищает? Выехали б раньше, успели бы своими глазами глянуть. А теперь — только гадать да, быть может, людей расспросить. Первый снег не за горами, а ехать еще...

До самой дневки так и тянулось: деревеньки, жнивье да огороды, да мирная, безмятежная тишина. Пообедали в трактире, посмеялись над Рихаром, задразнившим конопатой мелкую хозяйскую дочку: на себя, мол, погляди! Расспросили хозяев. Выслушали долгое восхваление в адрес его милости барона Грегора, чьими заботами зверье, нелюдь, разбойники и прочие неприятности ходят где-то далеко, не мешая жить честным людям. Сторговали задешево гуся, копченый окорок и три краюхи свежего хлеба, приплатив к надрезанной серебрушке новостями. Люди здесь и впрямь жили хорошо.

Часа в три пополудни дорога нырнула в лес, но и здесь было спокойно. Анегард тревоги не чуял, Марти, судя по всему, тоже. Королевский пес учел, видно, вчерашнее, менестреля из себя не строил; таким, тихим, его оказалось терпеть куда легче. Анегард даже почти смирился с просьбой Сьюз — "Пригляди там за ним, ладно?" — хотя, видят боги, что нашла сестренка в этой наглой роже, понять не мог. Да и не пытался. Пусть все идет как идет, а там поглядим.

Заходящее солнце ударило в глаза. Золотая дорожка дробится в текучей воде, пляшет мелкой веселой рябью. За рекой, на крутом берегу, еще видны глубокие борозды от волколачьих когтей. Мрачные вековые ели, заповедный коронный лес. Самое место для твари.

Сердце пропустило удар.

— Мано, — позвал хрипло, — сегодня дальше не идем. На ночь усиленную охрану. Там, — мотнул головой на темный ельник за текучей водой, — не зачищали.

— И чего бы здесь постоялый двор не поставить? — проворчал кто-то из ребят. — Небось бы толк был.

— Дубина, — нахально припечатал Рихар. — Был бы толк — для тех, кто на том берегу крови хочет.

— Можно отойти, — предложил десятник, — там позади вроде неплохая полянка промелькнула. Все не на виду, и защитный круг обвести место будет.

— Давай, — кивнул Анегард. Сейчас он не ощущал ни опасности, ни тревоги. Кто бы ни гулял на том берегу, он пока не заметил возможную добычу. Но повезет ли так ночью?

Выспаться не придется, это точно.

Зачистка — дело, конечно, тяжелое, хлопотное и опасное; но, жалуясь молодому Лотару на усталость, барон Грегор Ордисский изрядно покривил душой. Не так он стар, как кажется соплякам, едва начавшим бриться! Мужчина под сорок лет — еще и воин, и хозяин, и муж хоть куда.

Совсем недавно барон Ордисский снял траур по жене. Жюлин оставила ему трех дочерей, старшей едва исполнилось девять, младшей — пять. Девочкам нужна мать, замку — хозяйка; но умудренный годами барон вовсе не собирался приводить в свой дом бестолковую дуру, ничего не смыслящую в жизни, у которой на уме одни лишь наряды да королевские милости. А выбор у не отмеченного особым вниманием, далекого от столичных интриг вдовца и без того не так уж велик.

Поэтому, а не только из сочувствия к старому другу, барон Ордисский не пропустил мимо ушей известия о чудесном возвращении старшей дочери Лотаров. Как бы ни была девица хороша, Эстегарду нелегко будет найти ей мужа. Семнадцать лет без родительского присмотра, без должного воспитания, в деревне, с какой-то безродной лекаркой вместо матери!

А ему здесь утонченное воспитание и не нужно. Зато девушка, жившая в деревне, наверняка разбирается во всех тонкостях хозяйства. Да еще и лекарка...

Что ж. Зачистка почти закончена, с оставшимся справится капитан. А он, пожалуй, выберется в гости к старому другу. Передаст Эстегарду привет от сына, а заодно познакомится с дочерью.

Хозяйственное чутье редко подводило Грегора; сейчас оно настойчиво шептало, что Эстегардова дочка-лекарка может стать очень ценным приобретением.

От заповедного коронного леса Марти ждал пакостей всех и всяческих. Там, небось, со времен позапрошлого короля ни одной зачистки толком не было: при прошлом сплошные мятежи, этот все заговоры ищет...

На деле же пакость оказалась одна-единственная, лично и персонально для королевского пса: отряд шел спокойно, спокойней, чем по благополучным баронским владениям, а Марти не понимал, почему. День, второй, третий... дремучая чащоба, самые места для всякой нечисти, хищников и прочих тварей, которым отряд в десяток стражников и неопытного юнца — на один зуб, а королевский пес — на второй. И хоть бы заяц какой дорогу перебежал! Тишь да гладь, да небесная благодать. Разве что в самый глухой час ночи донесется издали тоскливый вой.

Не боги же им путь расчищают! И не Анегард: Марти уже пригляделся, сколько сил забирает у того родовой дар, и точно видел, что сейчас молодой Лотар почти его не применяет. Но что-то совершенно точно происходило, песье чутье вопило во всю глотку. И, самое противное, Марти видел — остальные прекрасно знают, что. Королевского соглядатая просто не сочли нужным посвятить в тайны, известные любому лотаровскому стражнику.

Оно, конечно, правильно. Сам Игмарт на месте Лотара тоже не спешил бы откровенничать. Но от этого "правильно" досада никуда не девалась.

Да и — поглядеть еще, с какого боку правильно, а с какого и нет. В конце концов, на опасное дело идут, нужно знать, кто на что способен. Сила отряда в слаженности, не настолько уж молодой Лотар глуп, чтобы не понимать таких простых истин. Обида глаза застит? В его годы не удивительно. Но вправить мозги надо.

Время для разговора Марти выбрал с таким расчетом, чтобы и без свидетелей, и от сна особо не отрывать: на четвертую ночь Анегард сменял его в предутреннюю стражу. При стражниках объясняться не стоит: и так на него косятся. Из всего отряда только Мано, кажется, королевского пса за человека считает. Ну так десятник, понятно, поумней своих стражников будет, да и — Мано со старым Лотаром в походы ходил, хоть Игмарт его не помнит, он помнить может.

Свои законные два часа полуночной скуки Марти перебирал возможные объяснения. Из всей чуши, что лезла на ум, более-менее вероятным казалось одно: какой-нибудь подарок от барона Грегора. Амулет или наговор, чем еще отогнать нечисть? Грегор знал, куда и зачем они едут, со старым бароном Лотаром он дружен и молодого вроде бы жалует. Вот только для наговоров нужен опытный маг, а об амулетах такой силы Марти в жизни не слыхал. Вот и думай... тоже, как ни крути, чушь выходит.

Ходить вокруг да около королевский пес не любил. Когда подошел Анегард, спросил прямо:

— Что происходит?

— Ты о чем? — Лотар сонно моргнул.

— Слишком гладко идем. Не бывает так.

— А-а... Значит, бывает.

— Я на твой дар думал, — откровенно признался Марти, — но вижу, не похоже, другое что-то.

— Тебя оно не касается. Ни дар Лотаров, ни "что-то другое".

Ишь, сказал, как отрезал. Сопляк. Щенок, гордый не по возрасту.

— Ошибаешься. Меня оно очень даже касается — мне с вами вместе драться придется.

— Была бы моя воля, не пришлось бы.

— Слишком ты гордый.

— Какой есть.

Со старым Лотаром было бы проще. Тот королевского пса Игмарта по боевым делам помнит. А этот — за шпиона держит.

— Послушай, — устало сказал Марти, — ты себе в голову вбил, что король тебе доносчика навязал. Но я, как и ты, сражаться еду. И мне, чтоб ты знал, так же важно там победить, как тебе. Не у тебя одного родовая честь имеется.

Анегард запрокинул голову, уставился в ясное, усыпанное крупными звездами небо, в краешек огромной луны, насаженной на острые вершины елей. Бросил:

— Сражаться, говоришь? Вот и не лезь тогда с расспросами. Для драки тебе ответы не понадобятся.

Щенок. Что он знает о настоящей драке...

Развернулся:

— Или проваливай спать, или я уйду, а ты еще смену сиди. Нашел время для разговоров.

Марти пожал плечами:

— Хочешь, иди досыпай. Мне без разницы, я и в седле подремлю.

— Проваливай, — яростным полушепотом рыкнул Анегард. — Выискался тут... благодетель.

Вот и поговорили. И так на королевского пса в отряде косятся. Лучше бы один поехал. С Герейном бы управился, а нечисть... да нет там никакой нечисти! Бабьи сказки одни да детские страшилки.

— С королевским приказом не поспоришь, — оскалился Марти. — Придется тебе и дальше меня терпеть, Лотар.

Добавил мысленно: а мне — тебя.

— Предпочел бы настоящего пса, — сплюнул Анегард. — И пользы больше, и поговорить приятней. Кстати, если помнишь, по королевскому слову командую здесь я, так вот тебе мой приказ — проваливай спать. Мешаешь.

— Слушаюсь, — насмешливо хмыкнул Марти. И ушел, а что оставалось. Дисциплина в походе — это святое.

С той ночи между Игмартом и Лотаром установилось странное молчаливое перемирие. Когда не то чтобы вовсе один другого не видит, но разговоры — только по делу, ни слова, ни взгляда лишнего. Марти считал это дурью, тем более, что Анегарда положение дел очевидно раздражало. Вот уж, сам себе проблему создал! И ведь не понимает, что его такого только тронь... Впрочем, Марти не трогал. Королевский пес не привык тратить силы попусту. Будет враг, тогда и придет время драться. А пока можно подремывать в седле, положившись на плавный шаг гнедого меринка и на лотаровы тайны.