| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Как ни странно, но и для других они тоже стали единой личностью — Гарри-и-Гермионой, как будто некая сила объединила их так, что стало невозможно вернуться к прежнему состоянию. И Рон привык тоже, даже стал иногда думать о них как об одной личности. Стало понятно, что он не потерял двух друзей и даже приобрёл ещё одного. Он по-прежнему играл в шахматы с Гарри, да и в квиддич тоже, если взрослые обеспечивали безопасность. Он по-прежнему цапался с Гермионой и увиливал от чтения и копания в книгах, как только мог. Но они оставались вместе, а не развалились, как он предполагал. Они всё ещё составляли трио, ведь, невзирая на единство их пары в новой личности, они всё ещё оставались двумя разными людьми. Они могли слишком уж волноваться, если другой уходил надолго и не возвращался абсолютно вовремя, могли постоянно говорить о другом, если того не оказывалось рядом, но каждый жил и своей отдельной жизнью тоже.
Гарри нравилось проводить время с близнецами, планировать шутки и болтать об их бизнесе. Он всё ещё любил обсуждать квиддич и выпить сливочного пива с друзьями. Он поддержал близнецов, когда они предложили попробовать огневиски, сам напился в дымину и даже улыбался всё время, пока натолкнувшаяся на них Гермиона читала лекцию, а потом признавался ей в любви, говоря, что в гневе она прекрасна. А Гермиона по-прежнему наслаждалась чтением, всегда выкраивая время просто почитать для удовольствия, на свой извращенно-книжный манер, историю мира волшебников или о магии вообще. Она выкраивала время просто поболтать с Джинни о парнях или косметике, или ещё о чём-то своём, девичьем. Так что Рон не завяз в общении только к новой личностью — Гарри-и-Гермионой. Иногда он имел дело только с Гарри, иногда с Гермионой, и ему нравилось это. Они не были абсолютно идеальной парой. Случались и ссоры. Они кричали и вопили друг на друга, а затем часами дулись друг на друга, а один раз размолвка затянулась на пару дней. Но они всегда возвращались друг к другу, взаимно винились и прощали. Рон осознал, что это ещё одно доказательство плохой совместимости его и Гермионы. Когда она бранились с ним, то после ссоры с его стороны почти никогда не звучало искренних извинений, а если и случались, то напоказ, для Гарри. Просто прекращалась междуусобица, и всё шло далее своим чередом. Гарри и Гермиона же по-настоящему обдумывали проблему и желали её решить, и поэтому могли понять друг друга. И они возвращались друг к другу, возвращались к прикосновениям и поддержке, опять в его постель, наконец отбросив фальшь проживания Гермионы в одной комнате с Джинни. Назад к поцелуям в каждом закутке дома, к совместному чтению, объятьям в кресле и тихим шепоткам, чтобы не тревожить окружающих.
Внезапный, как всегда, визит Луны внёс разнообразие, и Рон нашел с кем ещё провести время. Без отвлечения внимания на Гермиону он нашёл Луну весьма обворожительной, на свой сумасшедший и странно мудрый манер. Она оказалась неплоха и в шахматах, что также поддержало интерес. Он навсегда запомнит её слова после того, как она узнала, что Гарри и Гермиона теперь пара. Она тихо вздохнула и, мечтательно улыбаясь, сказала:
— Звёзды никогда не лгут, — потом она кивнула ему и двинула свою фигуру. — Шах и мат, Рональд. Теперь как насчёт сливочного пива — наполнить твой слегка истощённый источник гордости?
Он согласился всё ещё глядя на доску, пытаясь вспомнить, что же она сделала и как ей удалось выиграть. Она вытащила его до того, как он полностью завис, и затем он поймал понимающий взгляд матери, когда они выставили пиво на кухонный стол.
Они не сразу поняли, что приблизился конец учебного года в Хогвартсе. Или должен был приблизится, если бы школа не закрылась на год. Слишком многие родители опасались за безопасность своих детей, и МакГонагал просто отменила занятия до дальнейшего уведомления, что в действительности означало до момента победы Гарри над Волдемортом. Каждый ощущал приближение этого, война вставала на грань финального взрыва, и Рон ощущал вместе с остальными обитателями площади Гримо настоящий зуд от неминуемого водоворота смертей.
Взрослые почти всегда заполняли кухню, обсуждая стратегию или отдельные стычки. Ежедневный Пророк зачитывали до дыр в поисках новой информации, все в напряжении ожидали и всегда настороже. Многое взрослые скрывали, желая пощадить чувства Гарри, Гермионы, его и Джинни, но он не мог не думать, что они и сами боятся многое озвучить и тем самым дать ему место в реальности. Они до сих пор вздрагивали при звуке имени Волдеморта, и признать, что Гарри придётся ещё один, последний раз встретиться с ним, ощущалось ими как кошмар неизбежной смерти. Но как бы они ни пытались скрыть, сделать вид, что это не нужно, решительное противостояние приближалось. Они, естественно, не знали — когда, не существовало высеченной где-то на камне даты. Они просто ожидали чьей-то вести, что Волдеморт ждёт, или чего-то подобного кличу "Время сразиться!" И они, конечно, не собирались идти туда вслепую. Гермиона выискивала защитные заклинание и учила им его и Джинни, как только урывала время. Рон был уверен, что иногда ночью, когда они не лежат обнявшись, Гарри и Гармиона дуэлируют или как-то ещё готовят себя к бою. Он как-то не мог представить себе, что Гермиона не обучает Гарри всему, что знает, ведь времени оставалось всё меньше и меньше.
Взрослые, не признавая приближение, как однажды сказала Гермиона, горячей фазы войны, тем не менее участвовали в их подготовке каждый день. Рон стал ещё больше восторгаться Биллом когда брат тренировал его защите и движению в бою. Брат был большой, сильный и умный, так что Рон не мог не пожелать себе стать похожим на него. Но Билл мог быть и свирепым при необходимости, шрамы сделали его более чем раздражительным. Рон слушал каждое его слово, зависая на каждом с большим вниманием, чем уделял самым строгим из профессоров в Хогвартсе. Билл не унимался пока не ощущал, что Рон знает, что делает, а не идёт в бой в роли пушечного мяса. И Рон уходил с занятий всё более довольным собой и со посвежевшим ощущением гордости за брата.
Ремус тоже вернулся в свою профессорскую ипостась и учил их всему, что нужно знать по защите от тёмных искусств, и Рон почти поверил, что через пару месяцев он сам сможет стать профессором ЗОТИ. Он мог бы сдать экзамены, о которых до сих пор беспокоилась Гермиона, хоть они и не учились в школе в этом году, и впервые ощущал свою уверенность в их благополучном исходе. Тонкс иногда приходила на занятия, но, по мнению Рона, только для того, чтобы полюбоваться Ремусом в роли учителя. Иногда она задавала вопрос из чисто хулиганских побуждений, просто чтобы прервать его объяснение своей поднятой рукой. Метаморфомаг и оборотень выглядели не самой явной парой, но иногда Рон закатывал глаза на их флирт вместо рассказа о тёмном проклятии или опасном существе. Обычно они старались действовать профессионально, но однажды Рон застал их в объятьях в кабинете, которые он внезапно прервал своим появлением. Застигнутая врасплох Тонкс вскочила, стукнулась своей головой о голову Ремуса, опрокинулась на книжную полку и сорвала портьеру. Каждый раз, вспоминая эту сцену, он заходился истерическим смехом, хотя постарался забыть как выглядит целующийся Ремус.
Хмури не отказал себе в удовольствии, появившись из ниоткуда и испугав их до полусмерти громким криком "ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ!" Рон ржал минут десять после того как Гарри почти вырубил старика, выбив ему его магический глаз. Хмури ничуть не обиделся, издал грубый, скрежещущий хохоток, счастливо оскалился, хлопнул Гарри по плечу и поковылял себе, предварительно вернув себе глаз на место почти незаметным движением палочки. Используя свой богатый опыт, он учил их как защищаться в наихудших ситуациях. Рону нравились его истории из аврорского прошлого, невзирая на большое количество крови и мрака. У Гермионы его истории вызывали тошноту, но она никогда не пыталась увильнуть под этим предлогом. Рон чувствовал, что она пыталась себя подготовить к тому, что она увидит или услышит в бою. Гарри же часто выглядел задумчиво, как будто пытаясь представить это всё. Может готовясь, а может уже казнясь за ещё не случившуюся, но неизбежную гибель людей.
Близнецы не оставались в стороне, постоянно улучшая свои задумки для использования в сражении. Гермиона с некоторой ревностью оценила блеск их ума, и Рон подумал, что семья Уизли стоит больше, чем кажется на поверхностный взгляд других. У его братьев ум не книжный, как у Гермионы, и они не могли добывать оттуда странные, но обычно полезные сведения, но они могли забабахать шалость как никто другой, они могли создавать гениальные вещи потому, что являлись блистательными изобретателями по призванию. Достойны уважения, смелы, настоящие герои, которые идут в бой с гордо поднятой головой и с юмором, спасающим от полного отчаяния.
Когда наконец пришло время сразиться, Рон уже не сомневался, что они победят. Он помнил, как Гарри уверенно сказал ему, что имеет силу, о которой не знает Волдеморт, и что Дамблдор уверял его, что это любовь. Видя Гермиону и Гарри вместе, Рон почти полностью поверил, что Волдеморту ничего не светит.
Эту уверенность в победе Гарри над Волдемортом невольно и практически бессознательно ощущали в последнее время перед решающей битвой все обитатели площади Гримо. Ощущение его магии пронизывало весь дом. Ведь что такое магия — это природный талант, умноженный на силу чувств, воли и воображения волшебника. А уверенность Гарри, приумноженная его любовью, давала ощущение неизбежности его победы — ведь Солнце восходит каждое утро, а значит Гарри победит с такой же предопределённостью.
Поэтому Рон вышел во двор Хогвартса с высоко поднятой головой, грудь распирало от гордости, а лицо являло образец мужественности. Он увидел Гермиону с другой стороны от Гарри, её рука цеплялась за краешек его рубашки, просто пытаясь удержать какую-то его часть около себя. А Гарри смотрел вперёд, весь его вид излучал решительность и готовность. Да, они готовились. Жёстко и непреклонно. К чарам, заклятьям, непростительным и всему, что они могли вообразить. Они учились как защищаться, когда заклятье направлено в тебя, пригибаться низко и шустро двигаться, как не терять голову от страха, игнорировать несущественное и сохранять ясность ума. Они ощущали себя готовыми как никогда ранее.
Все они пришли защитить мир добра. Волшебники и волшебницы с зажатыми в руках палочками и тонкой вуалью страха на лицах. Профессора и студенты, владельцы магазинов и авроры, друзья и знакомые стояли позади них. Рон видел множество знакомых лиц гриффиндорцев прежних выпусков. Кто-то очень скоро погибнет. Наверняка всё-таки многие. Но Рон верил, что когда всё будет позади, он всё ещё будет в трио. Он шёл с двумя лучшими друзьями, и пусть тьма впереди уже распахнула свою пасть в предвкушении поживы, но они всё равно будут вместе. И взглянув на свою семью, таких ослепительно рыжих и потрясающе смелых, он почти полностью был уверен, что не потеряет никого из них. Потому что они Уизли, а Уизли сильны, сообразительны и храбры. В конце концов все они гриффиндорцы, и верят правое дело свободы и равенства. Если суждено им погибнуть, то они храбро уйдут во тьму, захватив с собой свою долю и ещё чуток.
— За Седрика, — уверенно сказал Невилл рядом с ними.
— За Лонгботтомов, — заявила Джинни, подняв подбородок.
— За Сириуса, — добавила Гермиона, обозревая даль, откуда приближались упивающиеся смертью.
— За Дамблдора, — вставил Рон, успокаивая дыхание и расправив плечи.
— За моих родителей, — завершил Гарри, его палочка поднялась и лицо окаменело.
А Луна промолчала, вынула палочку из-за уха и ослепительно улыбнулась бросившему на неё взгляд Рону.
Когда-то они все были детьми. Сидели в классах и болтали о мелочах типа квиддича и школьных заданий. Ходили по коридорам на занятия, делали домашние задания, а потом отдыхали и отрывались. Наслаждались праздниками в Большом холле, где студенты и профессора обсуждали новый год и целый мир возможностей. Их ждало будущее. К которому не имели отношения никакие Тёмные Лорды, и которое выглядело ярким и открытым для всех. Они однажды могли стать кем угодно — зельеварами, работниками Министерства, укротителями драконов, взломщиками заклятий, да много кем. Но теперь они шли на войну. Семнадцати— и восемнадцатилетние, все вместе бежали убивать или умирать. Жить или сгинуть. Когда-то они были детьми, и вот перестали ими быть. Теперь они солдаты на поле боя. Поле боя, когда-то бывшее дворами школы, полной яркого будущего и ярких умов. Это всё было, и они могли только надеяться, что это будет завтра и что не будет этому конца.
И они бежали через это поле, навстречу смерти и разрушению. Пространство заполнилось яркими цветными лучами, приносящими смерть и потери, победу и погибель. Упивающиеся Смертью, упрятанные в свои чёрные хламиды и серебряные маски, бросились на них с палочками наготове, и зло распространялось от них. И голоса вздымались к небесам, проклиная и убивая, сражаясь за каждый за своё дело. Рона толкали, заколдовывали, отбрасывали и пытались причинить иной вред отовсюду. Но он прорывался, боролся и ни разу не подумал лечь и переждать, надеясь, что его не затопчут до смерти. Он мог видеть копну волос Гермионы, слышать её ясный голос, как она выкрикивала различные заклятия, спасая себя, других, чтобы мир продолжал своё вращение на знакомой им оси. Рон заметил Гарри, как тот проталкивался сквозь толпу и его знакомый глубокий голос сметал препятствия с пути, ведущего всё ближе и ближе к предназначенному ему сопернику.
В поредевшей вокруг него толпе Рон смог двигаться более свободно и уже не беспокоился о том, что не сможет себя защитить из-за зажатой кем-то руки. Стало понятно, почему освободилось место — земля покрылась телами павших. Людей, которых он знал, и теперь нужно сражаться и за них тоже. Он сошёлся в схватке с упивающимся довольно невысокого роста. А насмешливый голос противника заставил его тряхнуть головой и выплюнуть имя:
— Малфой!
— Как дела, Уизел? — ответил Драко, смеясь. — Это не твою мать сейчас сшибли заклятием?
Игнорируя непреодолимое желание оглянуться на всякий случай, вспомнив девиз Хмури "Постоянная бдительность!" он обнаружил, что слова звучат не в его голове, а наяву — старик кричит их прикрывающему его тыл Кингсли, сойдясь в схватке с целой группой упивающихся.
— Не знаю, это не она стоит, наступив на твою мать? — вместо этого ответил Рон и ухмыльнулся, когда заметил закаменевшие плечи и общее напряжение Драко.
Драко сдёрнул маску, очевидно отказываясь от претензий на анонимность. Он притворно улыбался Рону, медленно поднимая палочку:
— Не волнуйся, Уизел, это случится быстро. Тебе не придётся быть свидетелем кончины Поттера. Хотя было бы забавно полюбоваться на твою заплаканную физиономию, когда он умрёт, — сказал он злобно.
— Болтаешь много, Малфой, — ответил Рон.
И в конце концов ему удалось попасть разоружающим в платиноволосого. Пока тот летел, Рон выцелил его связывающим, рванул к лежащему ничком противнику и добавил оглушающим. Уверившись в надёжности упаковки и невозможности освободиться своими силами, с помощью чар левитации он запрятал противника куда-то в кусты, просто для уверенности, что того не найдёт другой упивающийся и не пробудит. Ухмыльнувшись свой победе и пнув Малфоя ногой в живот, он побежал продолжать сражаться.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
