Но было поздно — Тан уже все понял и так. Пал прошел через мою жилу, впитался в его кожу, и колдун, широко распахнув глаза, рухнул на колени прямо на грязный пол неухоженной комнатушки, посмотрел на меня как-то обиженно, как ребенок, у которого отняли конфету. Затем поднял лицо к Владу, раскрыл рот, словно хотел что-то сказать, но тут же оно окрасилось мертвецки-бледным, Тан закатил глаза и гулко повалился на бок, выпустив мою ладонь...
В ту ночь я спала как убитая, без снов и тревоги, без раскаяния и вообще каких-либо чувств.
Глава 17. Деторожденная
Зима накрыла Липецк неожиданно и рано, в начале ноября. Тяжелый мокрый снег белоснежной периной укрывал землю, беспощадно сминался ногами прохожих, расплющивался колесами машин и понемногу таял, спрессовывался, покрывался пылью и копотью.
Последний месяц прошел сравнительно спокойно, без приключений. Скорее, это был месяц осмысления и переваривания той массы информации, что была свалена на меня до встречи с Таном. И выводы, которые пришлось сделать, оказались отнюдь неутешительными.
Во-первых, Рита, хоть и вздрагивала при каждом упоминании о колдуне, не смогла связно объяснить, как именно тот ее мучил. Вернее, оказалось, он ее и не мучил вовсе. Держал под замком в каком-то подвале, а когда пришло время идти к очагу, просто загипнотизировал.
Во-вторых, Влад что-то скрывал, и теперь я это видела явно. Однажды я спросила, что значили слова Тана у очага об 'удобстве', но он настолько талантливо ушел от ответа, что я поняла: ничего не добьюсь, придется выяснять самой методом проб и ошибок.
В-третьих, я до сих пор с трудом представляла, что значил ритуал кроту. То есть одно дело убить человека ножом или из пистолета, и совсем другое — проткнуть мягкий воск, окроплённый несколькими каплями крови. Если честно, я уже сомневалась, что кого-то там убила. Максим, хоть и был зол, как черт, все же оставался Максимом. Живым и невредимым.
Вике я сказала, что на нем была порча. Пусть уж она лучше верит, что я подалась в секту, чем узнает правду. Подруга долго читала мне мораль, а затем покачала головой и сдалась:
— Надеюсь, он того стоит.
Конечно же, она подумала, что я связалась с сектантом — зачем иначе мне проводить сомнительные ритуалы с кровью и черными свечами?
Как ни странно, я ожидала худшего — что она попросту перестанет со мной общаться. Наверное, в душе подруга готовила план, как вытащить меня из религиозного рабства. Что ж, пусть.
Глеб больше не пил, во всяком случае, я его пьяным не видела. Он не обижался за ту выходку с охотником. Даже сказал, что поражен моей смелостью, хотя уточнил, что мозгов бы мне все же не помешало добавить. Вообще, он чаще стал бывать вечерами дома, заходил ко мне, и мы подолгу болтали на балкончике, кутаясь в куртки и поджимая окоченевшие коленки.
С ним было легко.
Скованный и угрюмый, обиженный на мир парень из гостиной со мной преображался, словно по мановению волшебной палочки, становясь улыбчивым, открытым и совершенно бесхитростным весельчаком, сыплющим до колик в животе смешными анекдотами.
Да и при всех он часто улыбался, всегда выделял мое появление какой-нибудь шуткой или просто приветливым словом.
— Похоже, Измайлов выздоравливает, — сказала мне однажды Лара с ироничной улыбкой на губах. — Ты хорошо на него влияешь, пророчица.
Защитница редко заговаривала со мной. Положа руку на сердце, могу сказать, что почти никогда. Неожиданная реплика и внимание ошарашили, я растерялась и не знала, что ответить. Лара же, наоборот, как всегда, смотрела прямо и свысока.
— Я ничего не делала, — пробормотала я, действительно не понимая, что она подразумевает под словами 'хорошо' и 'выздоравливает'. Глеб был со мной милым, но в обществе атли, особенно в присутствии Влада, все равно оставался угрюмым нелюдимом.
— Для этого необязательно что-то делать. — Она повела плечом и хозяйским жестом подвинула вазу на журнальном столике. — Но я буду рада, если ты излечишь его окончательно.
— Ты о чем?
— Не строй из себя святую невинность! Глеб Измайлов хочет тебя, и я на твоем месте ответила бы ему взаимностью. Он достаточно силен, чтобы защитить тебя, у вас будут красивые дети. Глеб верный. Скорее всего у него будет лишь одна жена.
— Зачем ты говоришь мне это? — тихо спросила я, опустив непонятную фразу про жену. Разве может быть больше одной? По-моему, российское законодательство этого не одобряет.
— Мы с тобой не подруги, и вряд ли ими будем. — Лара улыбнулась, но улыбка эта отнюдь не была приветливой. Наоборот, она была хищной в прямом смысле этого слова. — Но, поверь, тебе не стоит знать меня как врага.
— Как... врага?
Я готова была провалиться сквозь землю. Стою тут, мямлю, как слабачка какая-то. Обычная язвительность куда-то девается рядом с ней, и язык прилипает к небу, как клеем намазанный.
— Думаешь, я не вижу, как ты на него смотришь? — она склонила голову набок, не сводя с меня сверлящего взгляда. — На Влада. Все эти легенды о проклятии, ваше... хм... прошлое. Но сейчас он со мной, и я не собираюсь делить его. И уж тем более, с тобой.
Я тоже не собираюсь его делить. И давно уже не думаю о нем... О нас.
Смирилась. И с проклятием, и с тем, что Влад никогда не будет моим. Да, и не получится ничего — после всего, что было. Мы из разных реальностей, независимо от того, что нас так тянет друг к другу.
И разрушить это нельзя. Разве что когда-нибудь Влад убьет меня.
Я поежилась. Кожа сразу же покрылась непрошенными противными мурашками. Я быстренько убедила себя, что он этого не сделает хотя бы из-за того, что мой дар уникален. Не лишит же он племя пророчицы из-за каких-то сомнительных чувств.
И вообще, похоже было, что Лара зря волновалась. С того самого дня, как мы одолели Тана у очага, Влад почти не заговаривал со мной, даже наоборот, всячески старался избегать.
А Глеб... Я не думала о нем в этом плане. Я обидела бы его, несомненно. Нельзя любить одного, а быть с другим. Во всяком случае, я так считала.
В целом все было вполне сносно. И работа, и выходные, которые я часто проводила с Викой в такой знакомой и родной мне трешке, забравшись на обтрепавшийся от времени серый диван с ногами и просто болтая ни о чем. Словно моя жизнь — обычная, и вовсе не было никаких обрядов, убийств, похищений и галантных колдунов.
В общем, быт наладился и стал более или менее нормальным.
Пока не появилась Каролина.
Бывают такие дни, которые начинаются вроде бы обычным, ничем не примечательным утром, взрывающим мозг звоном будильника. Стандартная процедура: душ, завтрак, внезапное 'ой, я опаздываю', сопровождающееся беготней по комнате, а затем преодолением спринтерским забегом расстояния до остановки. Осенью эти дни тянутся особенно долго, несмотря на то, что темнеет рано. На небе появляются унылые разводы низких тяжелых туч, а вечера пролетают незаметно в праздном шатании по дому, меланхолических мыслях или за чтением книг под одеялом.
В тот день все было совсем не так.
Я проснулась до будильника — просто открыла глаза и поняла: больше не усну. Собиралась медленно и скрупулезно, вышла из дома на двадцать минут раньше обычного, вошла в офис 'Скрепки' до приезда начальника, даже успела к его приходу приготовить кофе и привести в порядок бумаги.
День пролетел быстро — не получилось заскучать. Домой добралась без приключений.
А потом все пошло наперекосяк...
Влад позвонил, когда я была в пути, и сухо поинтересовался, во сколько я буду. Повесив трубку, я прижала руки к груди, словно хотела удержать в ней безрассудное трепыхающееся сердце.
Что-то произошло. Почему-то я просто знала это. С тех пор, как меня начали посещать видения, я привыкла доверять интуиции. И сейчас она говорила: готовься!
С Глебом я столкнулась в гостиной, он направлялся в кабинет. Увидев меня, остановился и подмигнул.
— Еще одна атли нашлась.
Так вот почему Влад звонил. Наверное, поедем к очагу — принимать нового члена племени.
— Девушка? — осведомилась я, на ходу снимая куртку и приглаживая растрепавшиеся от ветра волосы.
Он кивнул.
— Хорошенькая.
Новенькая, и правда, оказалась довольно симпатичной. Выглядела немного смущенной, сидя в одном из кресел в кабинете. Щупленькая, светловолосая, выделялась острыми чертами лица и какой-то замкнутостью. Наверное, ей было не по себе среди незнакомцев.
Я поздоровалась и села на диванчик в углу. Глеб примостился рядом, на подлокотнике, закинув ногу на ногу и приняв обычную 'панцирную' позу в обществе Влада.
Влад посмотрел на меня странно, даже, показалось, встревожено, а затем перевел взгляд на новенькую.
Наверное, собрание началось несколько минут назад, потому как представлять незнакомку он не стал, а просто сказал:
— Каролина будет жить с нами.
— Кто твои родители? — спросил Филипп. — Не припоминаю Поляковых. Твоя мать была атли?
Девушка покачала головой и потупилась, а Влад произнес:
— Никто. — Помолчал немного, словно придумывал слова, а затем поднял голову. И снова его глаза. И я, как в свете софитов. — Она деторожденная. — И уже тише: — Для тебя.
Глеб выпрямился, напрягся. Я вспомнила историю о деторожденных. Они были созданы, чтобы кен важного члена племени переходил к ним, когда хищный умирал.
В свете последних событий это было немного жутко.
— Если ты умрешь или отречешься, она займет твое место, — сухо прокомментировал Глеб, озвучивая мои мысли.
— Что значит, если... умру?!
Голове стало горячо, словно ее окунули в чан с кипятком. Затылок пекло, перед глазами поплыли кляксообразные бордовые пятна. Пальцы рук, наоборот, заледенели.
— Жизнь хищного полна опасностей, Полина, — тихо сказал Влад. — А ты... твой дар очень важен для племени.
Я с шумом втянула воздух, смяла лежащую на коленях куртку. Каролина смотрела на меня, не отрываясь, и, казалось, оценивала.
Шок сменялся осознанием горькой правды. Я — часть целого, пока жива. Если умру, в племени этого даже не заметят, потому что есть Каролина. Ей перейдут мои видения и мое проклятие. Если только...
Я инстинктивно покачала головой, отгоняя параноидальные мысли.
Нет, это неправда! Я не умру!
Глеб взял меня за руку. Как просто он всегда умел успокоить, будь то рукопожатие или слово, или ироничная реплика. Я вынырнула из мыслей, возвращаясь в реальность. Все мы в опасности и можем умереть. Просто у меня на этот случай есть запасной вариант. Эта фраза отдавала цинизмом, но, по сути, так и было. Каролина — всего лишь замена. На всякий случай.
Влад еще что-то говорил, но я больше не слушала. Сжала прохладную ладонь Глеба, пытаясь расслабиться и прийти в себя. Выходило плохо.
— Каролина устала. — Обрывок разговора вернул в реальность. Никто не смотрел на меня, и я облегченно выдохнула. Не хочу внимания сейчас. Нужно все хорошо обдумать в спокойной обстановке, возможно, посоветоваться с Глебом.
Оля подошла к Каролине и увлекла за собой. Скоро деторожденная обустроится и будет ежедневно напоминать мне о возможной гибели. Замечательно просто!
Остальные тоже засуетились, поднимаясь с мест, что-то активно обсуждая, а я замерла на низком диванчике в мягком свете античного бра.
'Умрешь', — повторяющимся эхом звучало в голове.
Очнулась я оттого, что Глеб настойчиво тянул за руку.
Выйти отсюда! Да, непременно. Стоять на балкончике, пока не замерзнем, курить и болтать ни о чем. Забыть мерзкое ощущение неотвратимости, беды, близости мифической смерти. С чего я вообще взяла, что умру?
— Полина, задержись ненадолго.
Нет, только не это! Разговоров с Владом мой насыщенный информацией мозг просто не выдержит. Потом Лара будет неделю дуться и бросать в мою сторону испепеляющие взгляды. Я его уже сейчас чувствую в районе лопаток. Но Лара вышла из кабинета, словно ничего и не произошло. Ну да, это она только со мной колючая.
Глеб постоял немного в замешательстве, глядя в пол, затем тоже вышел.
Мы с Владом остались вдвоем. Тишина упала резко, оглушая, заставляя ежиться от неприятных мурашек. Больше между нами ничего не было — только тишина и пространство нескольких метров.
— Выглядишь напуганной, — сказал Влад, приняв обычную полурасслабленную позу. Ту, которой я всегда восхищалась.
Я пожала плечами.
— Нет, просто... Эта девушка и я... Все так неожиданно... — Вздохнула, подняла на него глаза. Говорю, как всегда, не то. Влад знает больше о жизни атли, он ответит, просто нужно спросить. — Я скоро умру?
После вопроса тишина показалась еще более зловещей. Каждая секунда его молчания приближала к осознанию положительного ответа. Тик-так. Большие старинные часы в углу не сбивались с ритма, им было плевать на чью-то смерть. Она просто отмеряли время.
Влад отвел глаза, и в груди у меня что-то оборвалось. Ком, застрявший в горле, провалился вниз и болью отозвался в легких. Влад молчал, а это значит...
А потом он подошел. В несколько шагов преодолел расстояние между нами. Крепко схватил за плечи, заставляя смотреть в лицо. Да-да, успокой меня, наори, а то у меня сейчас истерика начнется! Надо подумать. Надо куда-то пойти, что-то сделать. Не стоять тут, как истукан. Двигаться. Надо...
— Глупости! — произнес он уверено. — Ты не умрешь.
Затем его взгляд изменился. Словно что-то треснуло — невидимая стеклянная стена между нами, искажающая мимику, осыпалась, и я увидела его истинные эмоции. Нежность. Тревогу. Желание защитить.
Сердце трепыхнулось и пустилось галопом. Тот злосчастный ком снова поднялся к горлу, не давая дышать. Даже часы, казалось, больше не тикали — остановили время.
Влад пригладил мои волосы, провел ладонью по щеке.
Нет-нет, не надо! Что же ты делаешь? Это все проклятие, а ты ему потакаешь.
— Я не позволю, слышишь...
Хриплый шепот был последней каплей.
Все баррикады, что я строила, рухнули. Ничего не стало. Только его руки — обнимают, гладят, путаются в волосах. Я захлебывалась поцелуем, тонула, изредка выныривая, чтобы вдохнуть, и вновь погружалась на дно. Время стало вязким, постепенно застывая, впечатывая этот миг, как в янтарь, в будущие, ни с чем несравнимые воспоминания.
Я не знаю, как нашла в себе силы остановиться. Оттолкнула Влада, отступила на шаг. В ушах шумело, голова кружилась и отказывалась соображать. Черт, да на нем надо табличку вешать: 'Предупреждение для пророчиц: ближе, чем на три метра не подходить!'.
— Что? — Влад казался удивленным и слегка обиженным.
— Ничего. Я так не могу.
Отвернулась, стараясь привести в норму дыхание.
— Не можешь как?
Черт, он что, серьезно?! Неужели я должна объяснять? По-моему, тут и дураку понятно: у него есть девушка, а я... просто я.
Но Влад ждал ответа, не сводя с меня взгляда. Я изо всех сил старалась изобразить безразличие. Скорее всего, это смотрелось комично — никогда не умела играть.
— Лара ждет наверху.
— Причем тут Лара? — раздраженно выдохнул он, будто я сказала самую большую чушь в мире. — Я хочу тебя, ты хочешь меня. Зачем все усложнять?
