Русский хан

Послышались мужские голоса, кого там с утра черт принес. В столовую с поклонами зашли Карчи, Семен и Тарас Невдоба — комендант Казани.

— Светлый хан, войска построены, народ ждет, волнуется.

— Сейчас поедем, ждите у ворот.

Вырвал Людмилу у портных, взяли ребятишек и поехали в карете к главной площади в сопровождении свиты и охранной сотни. Тигры, внезапно появившиеся, трусили рядом. До площади пешком пять минут хода, но нельзя, не по ханскому чину. На трибуне собралось довольно много народа — темники, некоторые тысяцкие, несколько гвардейцев и мы всем кагалом. Для экономии времени, от каждого тумена выделили по тысяче отличившихся всадников. Идея парада пришла мне в голову на второй день после битвы. Парад — дело не только зрелищное, но и воспитывает патриотизм и чувство гордости за свои вооруженные силы. С торжественной речью выступили мы с Карчи, сначала я, потом он. Наши голоса, усиленные колонками слышало полгорода. Командовать парадом поручил Семену Скуратову и, под звуки марша Буденного, конница погарцевала через площадь. Иван с Аленкой смотрели на небывалое зрелище широко открытыми глазами. Горожане рты пооткрывали — посмотреть было на что.

У каждой тысячи лошади одной масти, гривы расчесаны, некоторые ухари ленты цветные вплели. Для всей нашей конницы, включая пулеметные и минометные тачанки, на парадах ввел привилегию — всем лошадям от копыт до передних бабок закрывать алой лентой передние ноги. В заслугу о двух тяжелых битвах с монголами. В них, наши кони несли своих всадников, в пекло сражений по бабки в крови.

За каждой тысячей катились повозки-тачанки с КПВ и минометами. Проходя рысью мимо трибуны воины трижды кричали "Ура!". Я приветствовал представителей каждого тумена в мегафон. Гвардейцы отличились, крикнув "Ура!" отдали честь под козырек. Глянул на Семена, тот подмигнул с довольной мордой. Войска прошли за час, и я объявил о начале праздника в честь победы над супостатом Батыем. Убавили громкость и из колонок полились забойные песни конца двадцатого века.

Людмила от всего увиденного несколько оторопела, неописуемое выражение ее мордашки меня позабавило. Заметно, что попса добила красавицу окончательно.

— И это тринадцатый век, ни фига себе — она с подозрением посмотрела на меня. — Хан, предупреждать ведь надо, оставишь бедную девушку заикой.

Карчи встрял:

— Он у нас такой, Светлый хан, и не такое может.

— Уймись, канцлер.

На площади, меж тем, заполыхали костры для готовки на вертелах быков и баранов. В огромных котлах варили плов и бешбармак. Плов тоже прижился у народа с моей легкой руки. Выкатили несколько бочек с вином и пивом — сегодня все угощение за счет ханской казны. Тумены праздновали за городом, немногие воины остались на площади. В воздухе плавал ароматный запах печеного на углях мяса. У всех сработал рефлекс дедушки Павлова. Всей толпой сходили в народ, выпили по чарке за победу, затем я всех присутствующих на трибуне во время парада, пригласил за ханский стол. По возвращении в терем случился забавный эпизод.

Людмила, с любопытством глядевшая в окно кареты, вдруг спросила:

— Что там висит у стены?

— То тати повешены — солидно ответил Иван.

— Как повешены?

— Как всегда, за шею — машинально брякнул я.

Девушка взвизгнула. А присоединившийся к нам Карчи пояснил в совей дурацкой манере:

— Наш, Светлый хан, дай Бог ему здоровья выше и ниже пупка, всегда справедлив и зря никого не вешает.

— Он правду говорит — шепнул я побледневшей Людмиле. — Тюрьмы у нас нет, другим строительством занимались, вот и вешаем всякую шваль. — Карчи, распорядись, пусть висельников уберут.

Шаман вытащил из кармана уоки-токи и пробубнил в трубку неразборчивую фразу. Людмила посмотрела на меня слегка изменившимся взглядом.

— Людочка, профсоюза здесь долго не будет, перевоспитывать некому, да и не к чему. Жестокий век, жестокие, но справедливые нравы, тут люди головой отвечают за свои неблаговидные дела. — Мне Скуратов поведал, у них в девяностые годы, ввели пожизненные срока для убийц. — Как прикажете понимать? — На убийце несколько трупов, а он живет и жрет дармовую баланду. — За такие выкрутасы самого правителя нужно на нары определять.

— На янкесов работают однозначно — влез Карчи.

— Да, дело нечистое — согласился я.

Тем временем карета заехала в ворота терема. Слуги вынесли в бочонке холодный сбитень, им я угощал всех прибывших гостей.

— А теперь прошу к столу.

На полянке, накрытые богатыми скатертями, стояли накрытые столы, над ними слуги натянули тенты от солнца. Гости рассаживались на лавки со спинками, стулья и табуреты, только входили в обиход. Перед нами громоздились всякие угощения и разнообразные напитки. По моему распоряжению на столах стояла посуда из золота и серебра. Кубки, чарки, ендовы — также из благородных металлов. На столах лежали диковинки для сего времени — вилки. До моего появления обходились без них. Пацаны из оружейных мастерских наклепали сотни три вилок и ложек — серебро с добавкой стали. Василий позаботился о музыкальном сопровождении — магнитофон булькал про себя, не заглушая голоса гостей. Ближние соратники сели по левую руку, по правую Людмила с ребятишками.

— Первую чарку выпьем стоя и не чокаясь — помянем наших погибших воинов. — Земля им пухом.

Все стали и молча опрокинули чарки. Слуги налили вновь.

— А теперь за победу, ура!

Празднество началось.

.....

Открыв глаза, увидел перед собой странный ковер — белый в черную полоску.

— Откуда он взялся? Вроде такой никто не дарил. Немного позже дошло — лежу головой на лапе Сынка в полном обмундировании. Хорошо не болею, изменился метаболизм и с похмелья не страдаю. В кабинете я спал не один — рядом уткнувшись в бок Малышки похрапывал Семен. Почему-то в одних трусах, но в сапогах. Я пхнул его в плечо:

— Просыпайтесь, гражданин, будем составлять протокол на пятнадцать суток.

Семен поднял всклоченную башку и долго смотрел на меня бессмысленными, заплывшими глазками.

— Где я? — просипел он

Я ответил в рифму и добавил:

— Хорошо погуляли. — Ты, Сеня, пропил не только мундир, но и память. — Чего в одних трусах?

— А я почем знаю.

— Все, кончай треп, пошли, сполоснем мордушки.

На столике, у двери, кто-то предусмотрительно поставил большой ковш с холодным квасом, к которому урча, не хуже Сынка, припал Скуратов. Идя в баню, натыкались на спящие тела гостей.

— Да, вчера много наших полегло — заметил Семен.

В бане он нашел свое барахло и не только, рядом с бортиком бассейна посапывал Карчи — одетый, но мокрый.

Приобретя пристойный вид, вернулись в терем. Появился слуга:

— Что подать, Светлый хан?

— Попить холодненького и яблочек моченых.

Пока накрывали на стол, вспоминали в две головы — что было вчера.

— А где мой адъютант? — Вот ты, голубчик, давай рассказывай о вчерашнем празднике — и не стой столбом, садись.

Ничего особого он не поведал, погуляли хорошо, от души. Правда тюркам вчера досталось, я их вино пить заставил, ну и попадали с непривычки.

— Что княжна Людмила?

— Она, Светлый хан, недолго сидела, с час, потом забрала детей и удалилась в покои. — А туфельки атласные я ведь ей нашел. — Была очень довольна — с гордостью доложил Василий.

— Молодец, угодил княжне. — Теперь слушай сюда, там в садике гости спят уставшие, распорядись ковры постелись в тенечке и на них перенести всех. — Как проснутся каждому по малому ковшу медовухи и в баню. — У бассейна наш канцлер отдыхает — разбудить, переодеть и сюда, к нам за стол.

— Слушаюсь, Светлый хан.

— Действуй, минут через пять будь здесь.

Василий умчался.

— Я, брат Семен, все помню, вот только почему ты в одних трусах и сапогах оказался, не помню.

Скуратов огрызнулся:

— Зато я проснулся с саблей, а твое где оружие?

Хм..., тут он прав, уел меня. Семен хоть и в трусах, зато при сабле. Я задумался — свою отдал адъютанту, когда садились за стол, точно помню, а куда "стечкин" делся?

Прибежал Василий:

— Все сделано, Светлый хан.

— Вася, где мой пистолет?

— Дык, Сынок в зубах принес в кабинет, у него в лапах и лежит в кобуре.

— Сынок, живо тащи сюда свой трофей — заголосил я.

— Да спит он — отмахнулся Скуратов и ошибся.

В дверях появился тигр с кобурой в зубах.

— Молодец, давай сюда.

Приладил на место ремень с оружием.

— Василий, раненным отправить малый бочонок красного вина, три бочонка холодного кваса. — На кухне, сварят ухи стерляжьей и супчику куриного, да по полкурицы на человека. — Овощей всяких положить в корзины, через два часа доложить о готовности. — Второе, поскачешь в церковь к отцу Петру — через четыре часа жду его с прихожанами на площади. — Заложим первый камень в строительство Казанского собора — в честь победы над Батыем. — Ты запиши, не то перепутаешь. — После поедем на берег Казанки, на шашлыки — пусть повара мясо замачивают. — Действуй, Василий.

Скуратов оторвался от копченой осетрины:

— Владимир, у тебя ума палата, собор поставить — своевременное и полезное дело.

— На то я и Хан, Сеня.

— Пойду княжну разбужу, не напейтесь без меня с шаманом, — и соорудив невинное выражение морды лица, удалился.

Деликатно постучав в дверь гостевой спальни, вошел. Девушка не спала — сидела у серебряного зеркала и чистила перышки.

— Доброе утро, Володечка!

Она вскочила и бросилась ко мне. Мы обнялись, я зарылся лицом в ее пышные волосы, пахнущие земляникой.

— Извини, милая, мои гости вчера немного перебрали.

Она в ответ только сильнее обняла меня и страстно поцеловала. Один миг и мы в кровати — такую женщину, признаюсь честно, я никогда не встречал. За полчаса мы умудрились измотать друг друга до предела.

— Любимый, мне становится плохо из-за нашего скорого расставания.

У меня самого тяжело на душе, я искал выход и не находил.

— Ласточка моя, будем надеяться на лучшее.

Пытаясь отвлечь Людмилу от грустных мыслей, спросил:

— Не хочешь поехать снами в лазарет, а затем на закладку собора?

— Хочу, но не поеду, не стоит тебя компрометировать перед народом.

— Тогда жди меня к обеду, поедем на шашлыки. — Пока я мотаюсь по делам, займись ребятишками. — В компьютере обучающая программа, она даст им азы грамматики и математики.

— Конечно, Володечка, мне и самой интересно. — Хочешь посмотреть мои новые костюмы? — Очень хорошие у вас портнихи — не дожидаясь моего ответа, ловко спрыгнула с кровати и скрылась за шелковой ширмой. Появилась она в шикарном вечернем платье ярко вишневого атласа. Я не мог сдержать своего восхищения.

— Ты невероятно красива и тебе так идет платье. — Не снимай его, я сейчас.

Быстро одевшись, помчался в сокровищницу.

В подвале, у железной двери с хитрым замком, сидели два охранника, вскочившие при моем появлении.

— Сидите, ребята, охраняйте дальше.

Ворвался внутрь и сразу залез в сундук, набитый ювелирными украшениями. Я знал что мне нужно, раньше видел в нем пару вещиц, думаю подойдут к платью Людмилы.

Вернувшись в спальню, попросил:

— Закрой глаза, милая.

Застегнул на изящной шейке ожерелье тонкой работы с крупными розоватыми жемчужинами и надел полукорону с крупными бриллиантами. Изделия явно одного мастера. Подвел Людмилу к зеркалу:

— А теперь смотри.

Она взглянула на свое отражение и ойкнула:

— Как красиво.

— Мой тебе подарок на память, носи, милая, на здоровье.

— Володечка, мне очень нравится, большое спасибо, но я не могу принять столь дорогой презент.

— Глупенькая, я ведь от всей души, не обижай отказом.

Девушка покраснела от смущения и спряталась на моей груди.

Чиста и совестлива, а какой шарм — пронеслось в моей голове.

— Пойдем, ознакомишься с компом и обучающими шлемами.

Выгнав тигров из кабинета, все показал и объяснил.

— Ты с нами позавтракаешь или с детьми?

— Я лучше с ребятами.

— Тогда распоряжусь накрыть вам в большой столовой.

Она поцеловала меня и прошептала на ухо:

— Спасибо, милый, за подарки, но я тебя люблю не за них. — Не нужно больше ничего, мне не по себе — ты меня понимаешь?

Я погладил ее по щеке:

— Ты поразительная женщина.

Вернувшись в малую столовую застал оживленную перебранку, между Семеном и Карчи.

— О чем шумим?

— Владимир, ты представляешь — Семен обличительно ткнул пальцем в шамана — сам не умеет плавать, а нас с тобой обвиняет, что мы его вчера пытались утопить.

— Просто возмутительно — верещал Карчи.

— Не кати на нас бочку, откуда мы Семеном знали, что ты плавать не умеешь.

— У речки живешь, позор — поддержал меня Скуратов.

— Шутки, шутками, но мы-то с какого боку к твоему утоплению? — удивился я.

Оказывается вчера решили устроить заплыв в бассейне, на что Карчи категорически возражал. Мы не стали спорить и уговаривать, а просто скинули его в воду. Шамана спас Сынок, вытащил зубами за шиворот. Мы ведь не предполагали, что Карчи плавает как топор. Вот он чего мокрый спал у бассейна.

— Не лезь в бутылку, ну не знали мы.

Карчи, пыхтя как самовар, ухватился за ковш с медовухой.

— Канцлер, мы с Семеном в лазарет, а ты езжай домой, оклемайся. — Ровно в два будь здесь с невестой — поедем на природу.

— Вот, вот, давно пора познакомить нас со своей будущей женой — пробурчал Сеня.

Карчи негодующе замахал руками, но мы выдавили из него согласие. Он не устоял перед моим последним аргументом — на пикник приглашена княжна Людмила, ей одной скучновато будет в мужской компании. Карчи сдался — крыть нечем.

Прибыв в военный городок, где располагался лазарет — встретили хмурого Савелия Хвата с тремя гвардейцами. Я его не сразу узнал, без бороды, но с пышными усами.

— Савелий, наконец, ты выглядишь, как подобает настоящему гвардейцу. — Сам догадался побриться, или подсказал кто?

Хват, раздраженно передернулся:

— Дык, вчера, Светлый хан, сам нас и побрил, неужели не помнишь?

Я слегка смутился.

— Савелий, слушай мой указ, Василий, пиши — гвардии запрещено носить бороды, бриться через день. Усы иметь разрешается. — Василий, напомнишь печать поставить. — Савелий, сегодня получишь указ по всей форме. — За неповиновение — десять плетей на первый раз, на второй — петля. Все понял?

Савелий уныло мотнул головой.

— Как отвечаешь, забыл устав воинский?

Хват вскинулся, встал по стойке смирно, отдал честь и гаркнул:

— Есть, Светлый хан, указ твой гвардия исполнит.

— Вольно.

— Пойми, голова садовая, ваши бороды вчерашний день, гигиену нужно блюсти и женскому взору бритое лицо приятно. — Бритвы позже в тереме получите у Митрича. — Свободны — г

вардейцы кинулись прочь

— А как иначе, не бойцы, а деды Морозы с Мазаями. — Кстати, брить бороды придется всем служилым, твоей конторы тоже касается.

Лазарет занимал большой рубленный дом и более сотни просторных палаток. Лежачих раненых насчитывалось около двух тысяч. Подъехала вереница повозок и слуги стали выгружать котлы с ухой и прочим провиантми. Скатывали бочки с квасом и сбитнем. Начальник лазарета — Фока Жук, бежал к нам. У меня по компу получил высшее медицинское образование — он был хирург от Бога. А сейчас, теребя меня за золотую пуговицу кафтана — требовал медикаменты.