Ферма была в основном расчищена от стволов деревьев; обнажившийся после леса свод был засеян аккуратными рядами золотисто-зеленой пшеницы и измененной травы. Здесь, паря всего в нескольких человеческих ростах под колышущимися, вздувшимися верхушками травы-мутанта, она больше не могла видеть границ фермы. Казалось, что естественная дикость поверхности корки была изгнана, захвачена этой вызывающей клаустрофобию упорядоченностью.
Конечно, упорядоченность охватывала только два измерения. Третье измерение вело вниз, к чистому, свободному воздуху мантии, которая висела под ней, огромная и пустая. Народ Парца еще не преуспел в ограждении самого воздуха... Все, что ей нужно было сделать, это швырнуть этот баллон с воздухом в круглое, нежное лицо Коса Френка и махнуть в бесконечность. Эти мягкотелые горожане — даже кули — никогда не смогли бы ее поймать.
Но она никогда не смогла бы покинуть это место, отказаться от своих обязательств, пока не будут оплачены счета Адды. Узы долга удерживали бы ее здесь так же надежно, как в любой клетке.
Кос Френк моргнул, изучая ее. — Знаю, это, должно быть, странная ситуация для тебя. Я хочу, чтобы ты знала, что тебе нечего бояться, кроме тяжелой работы. Я владелец потолочной фермы, и в этом смысле владею твоим трудом. Но я не совершаю ошибку, воображая, что владею твоей душой.
— Я не жестокий человек, Дюра. Я считаю, что со своими кули нужно обращаться так хорошо, как я могу себе позволить. И...
— Почему? — Дюра обнаружила, что рычит. — Потому что ты такой благородный человек?
Он улыбнулся. — Нет. Потому что для меня экономически выгоднее иметь счастливую и здоровую рабочую силу. — Он рассмеялся, и Дюре показалось, что этим стал немного человечнее. — Это должно тебя успокоить, если ничего другого не помогает. Я уверен, тебе здесь будет хорошо, Дюра. Что ж, как только ты освоишь профессию, я не понимаю, почему мы не должны думать о тебе как о будущем руководителе или специалисте по навыкам.
Она заставила себя улыбнуться в ответ. — Хорошо. Спасибо тебе. Я понимаю, ты делаешь для меня все, что в твоих силах. Что я должна буду сделать?
Он указал на ряды созревающей пшеницы, свисающие с потолка корки над ними. — Через несколько недель мы будем готовы к сбору урожая, и тогда начнется настоящая работа. Но пока твоя задача — обеспечить беспрепятственный рост пшеницы. Ищи очевидное, например, кабанов, которые ломают стебли. Или нарушителей границы. — Он выглядел опечаленным. — У нас сейчас много такого... я имею в виду мусорщиков. Видишь ли, в городе много бедности. Остерегайся порчи. Любое изменение цвета или аномалии роста... При обнаружении каких-либо заболеваний мы изолируем участок и быстро стерилизуем его, пока инфекция не распространилась.
— Ищи дикую траву, любые растения, растущие среди корней, которые повреждают пшеницу. Мы не хотим, чтобы что-либо еще поглощало прекрасные изотопы корки, которые предназначались для нашего урожая... И это включает молодые деревья. Ты была бы удивлена, насколько быстро они растут. — Он широко развел руками. Дюра поняла, что его энтузиазм почти подкупает. — Ты бы не подумала, но когда-то вся эта часть корки была местным лесом.
— Замечательно, — сухо отрезала Дюра, вспомнив обширные, нетронутые леса своей родной области в далеком восходящем потоке.
Френк неуверенно посмотрел на нее.
Они встретили еще одну работницу, женщину, которая плыла, погрузив голову в золотисто-зеленый урожай и свесив ноги в воздух. Женщина вытаскивала маленькие растения из-под зеленых стеблей пшеницы и запихивала сорняки в мешок, привязанный к ее поясу.
— А, — сказал Френк с улыбкой. — Одна из моих лучших сотрудниц. Раук, познакомься с Дюрой. Только что прибыла сюда. Возможно, ты будешь так добра показать ей окрестности...
Женщина медленно спустилась с вызревающего урожая. На голове у Раук был ее воздушный шлем — вуаль из мягкой полупрозрачной кисеи, которая спускалась с широкополой шляпы. Вуаль немного оттопыривалась, показывая, что она питалась воздухом из резервуара на спине женщины.
Френк сделал суетливый взмах.
Раук была стройной и одета в простой халат из грязной кожи, хотя ее руки были обнажены. После ухода Френка она несколько мгновений мрачно смотрела на Дюру, не произнося ни слова. Затем развязала вуаль и подняла ее. У нее было худое и усталое лицо, темные круги под глазами; на вид она была примерно ровесницей Дюры. — Итак, ты — из восходящего потока, — сказала она, и в ее голосе послышалось унылое нытье уроженки города.
— Да.
— Мы слышали, что ты приедешь. Мы были рады. Знаешь почему?
Дюра безразлично пожала плечами.
— Потому что вы, из восходящего потока, сильны... Вы будете усердно работать, поможете нам выполнить наши нормы. — Она фыркнула. — Пока вы не показываетесь нам на глаза, вы будете достаточно популярны.
— Понимаю. — Она поняла, что эта женщина пыталась предупредить ее. — Спасибо, Раук.
Раук повела ее под золотыми потолочными полями обратно к скоплению строений в центре фермы, где Дюру высадили при первом прибытии. Машины Коса Френка нигде не было видно; Дюра представила, как он возвращается в свой уютный, душный дом в черте города. Сейчас, в середине смены, маленькие хижины казались заброшенными: это были небольшие прямоугольные строения из дерева, подвешенные на веревках к обрезанным стволам хвойных деревьев. Там было небольшое неухоженное стадо свиней. Раук сказала, что стадо содержалось не в коммерческих целях, а для того, чтобы обеспечить мясом кули, кожей для халатов и шляп. Раук показала ей небольшие запасы одежды, надувных мешков и инструментов. Там была пекарня, внутренние стены которой почернели от жары; здесь для кули готовили хлеб, являющийся основным продуктом питания. Крупный мужчина с избыточным весом трудился в полумраке пекарни; он хмуро посмотрел на Дюру и Раук, когда они заглянули к нему. Раук скривилась. — Что ж, хлеб свежий, — сказала она. — Но это все, что можно сказать по этому поводу... Сюда попадает пшеница самого низкого качества, а также любые крупинки, которые мы можем найти, в то время как лучшие сорта отправляются в Парц.
Там было здание общежития, маленькая, тесная коробка, набитая рядами коконов. Примерно половина коконов была занята. Сонное женское лицо поднялось, чтобы посмотреть на них, прежде чем снова погрузиться в сон, рот открыт, волосы свисают. Раук указала на свободный кокон, который Дюра могла бы занять для себя. Но Дюра не могла представить, что будет спать здесь, вдыхая храп и пуканье других, в то время как свежий воздух мантии уносил все вокруг нее. Это заставило ее резко осознать, что здесь она будет так же не на месте, как и в самом Парце. В конце концов, большинство кули родились в городе — и в основном в его нижней части, где условия были еще более стесненными, чем в среднем. Итак, не работающие в смену кули забивались в эту вонючую коробку, прислушиваясь к дыханию друг друга и притворяясь, что они не застряли здесь, в мантии, а спрятались в уютных пределах Парца.
Раук улыбнулась ей. — Думаю, мы поладим, Дюра. Ты можешь рассказать мне о своих людях. И я покажу тебе, как здесь обстоят дела.
— С Френком, кажется, все в порядке...
Раук выглядела удивленной. — О, он достаточно порядочный. Но это не имеет значения. Не изо дня в день, не так. Я познакомлю тебя с руководителем нашего отдела, Ли. От нее многое зависит... Но не так сильно, как ей нравится думать. Теперь Робис, управляющий магазинами, — вот у него настоящая власть. Заставь его улыбнуться тебе, и мир станет светлее.
Дюра заколебалась. — Френк говорит, что я, возможно, в конце концов стану надзирателем.
— Он говорит это всем, — пренебрежительно сказала Раук. — Давай, давай найдем Ли; она, наверное, где-то в полях... — Но она колебалась, испытующе глядя на Дюру. Затем, оглянувшись по сторонам, чтобы убедиться, что за ними никто не наблюдает, она порылась в глубоком кармане своего халата и вытащила маленький предмет. — Вот, — сказала она, вкладывая предмет в руку Дюры. — Это сохранит твое здоровье.
Это было крошечное колесико с пятью спицами, похожее на то, что она видела на шее Тобы Микксакса... модель устройства для казни на рынке. — Спасибо, — медленно произнесла Дюра. — Думаю, я понимаю, что это значит.
— Правда? — теперь взгляд Раук стал настороженным.
Дюра поспешила успокоить ее. — Не волнуйся. Я не предам тебя.
— Колесо запрещено в Парц-Сити, — сказала Раук. — Теоретически оно запрещено везде, по всей мантии... везде, куда могут дотянуться арбалеты охранников. Но мы здесь далеко от Парца. На потолочных фермах колесо допускается. Что-то, что сделает нас счастливыми... Этот старый дурак Френк говорит, что для нас экономически выгодно, чтобы нам разрешили исповедовать нашу веру.
Дюра улыбнулась. — Это похоже на Френка.
— ...Но никогда не знаешь наверняка. А ваши люди следуют Колесу?
— Нет. — Она изучала Раук. Та не казалась очень сильной или бунтаркой; но, очевидно, это дело с колесом давало ей утешение. — Я видела колесо, используемое в качестве орудия казни.
— Да.
— Тогда почему это символ веры?
— Потому что им пользуются, чтобы убивать. — Раук посмотрела ей в глаза в поисках понимания. — Так много человеческих жизней было сломано, что колесо, сама его форма, стало чем-то человеческим само по себе. Или больше, чем человек. Понимаешь? Держа его рядом с собой, мы остаемся рядом с самой благородной и храброй частью себя.
Речь Раук была напряженной и серьезной. Дюра с сомнением покрутила колесико. Культ, должно быть, распространен довольно широко. В конце концов, Тоба Микксакс был его приверженцем... и владельцем фермы на потолке. Распространен, значит, по Звезде и по всему обществу.
Если эти сектанты Колеса когда-нибудь найдут лидера, они могут стать грозными противниками для таинственного комитета, который управляет городом.
Раук выглядела уставшей. — Пошли. Давай найдем Ли и начнем с тобой работу.
Бок о бок две женщины гребли руками в упорядоченном воздухе фермы, над ними висели золотистые стебли пшеницы.
* * *
Фарр смутно осознавал, что другие рабочие отодвигаются от него, лукавые взгляды выражают их удовольствие от его замешательства. Куски корковых деревьев прокатывались мимо по ленте конвейера, игнорируемые всеми.
Раздалось рычание. — Нет. — "Бзиа", — понял Фарр, парящий у него за спиной.
Костлявая голова Хоша повернулась к Бзиа, наглазники были глубокими и пустыми. — Ты со мной споришь, рыбак?
— Этот слишком молод, — сказал Бзиа, кладя огромную ладонь на плечо Фарра. Фарр, не желая навлекать на своего друга неприятности, попытался стряхнуть его руку.
— Но его наняли для этого. — Мускул на щеке надзирателя задергался. — Он маленький и легкий, но у него невероятная сила. И у нас не хватает трудоспособных...
— У него нет навыков. Нет опыта. И в последнее время мы понесли много потерь, Хош. Это слишком большой риск.
Мышцы щеки Хоша, казалось, жили своей собственной жизнью. Когда он ответил, это был внезапный крик. — Я не спрашиваю твоего совета, ты, любитель ксили! И если ты так беспокоишься об этом поросячьем дерьме, ты тоже можешь спуститься. Понял? Понял?
Фарр опустил голову. Конечно, Хош был нелогичен. Если его — Фарра — отстраняли из-за его габаритов, то Бзиа, конечно, не должен был...
Бзиа просто кивнул, по-видимому, его не тронул ни гнев Хоша, ни его собственное внезапное назначение в опасное дело. — Кто третий?
— Я сам. — Ярость Хоша все еще проявлялась в пульсации мышц на его лице, в дрожании оправы его очков. — Я сам. А теперь пошевеливайтесь, любители свиней, и, может быть, у нас есть шанс спуститься туда до того, как квантовое море застынет...
Фарр и Бзиа последовали за Хошем из бункерной камеры. Фарр не расслышал продолжающиеся оскорбления Хоша и мог вспомнить только то, что Бзиа сказал ему о Хоше и ответственности.
11
Помещение, где они должны были подняться на борт колокола, находилось в самом основании города. В помещении были стены, верхняя поверхность — но не было пола. Фарр, следуя за Хошем и Бзиа, уцепился за направляющие канаты и посмотрел вниз, на чистый воздух, упиваясь его свежестью после нескольких дней затхлой вони гавани. Он осознавал огромную громаду города над собой; он тихо поскрипывал, как какое-то задумчивое животное.
Сам колокол представлял собой сферу из закаленного, потрепанного дерева в два человеческих роста шириной. Вокруг него были обмотаны обручи из вещества сердцевины. Колокол был подвешен к огромному шкиву, который почти терялся в темноте над головой Фарра. Другие тросы свободно прикрепляли колокол к хребту. Фарр мог различить в полумраке наверху бледные пятна — лица портовых рабочих, стоявших рядом со шкивом.
Хребет представлял собой деревянную колонну, которая выходила, волоча за собой кабели, из этой камеры и пронзала густой воздух под городом. Он превратился в темную линию, едва видимую, медленно изгибающуюся, следуя за потоком магнитного поля. Тросы тянулись по всей его длине, уходя далеко-далеко вниз, в далекую, синюшно-фиолетовую, смертоносную массу мантии.
Фарр, следя за изгибом хребта, почувствовал, как замедляется биение его сердца.
Колокол казался невероятно хрупким. Как он мог защитить его от растворения в глубинах нижней мантии, парящей над кипящей поверхностью самого квантового моря? Несомненно, его раздавило бы, как лист; неудивительно, что погибло так много рыбаков.
Хош открыл большую дверь сбоку колокола и с трудом забрался внутрь. Бзиа подтолкнул Фарра вперед. Приблизившись к сфере, Фарр увидел, насколько сильно потерта и поцарапана внешняя поверхность. Он провел пальцем по одному глубокому шраму; это выглядело так, как будто какое-то животное напало на это хрупкое на вид устройство, раздирая его зубами или когтями.
Обнадеживающе, сухо подумал он.
Фарр ожидал, что интерьер колокола будет чем-то похож на аэромобиль Микксакса, с удобными сиденьями и окнами, пропускающими свет. Вместо этого он въехал в полосу мрака — фактически он чуть не столкнулся с Хошем. Единственными окнами были маленькие панели из прозрачного дерева, которые почти не пропускали света; деревянные лампы испускали дымчатое, извиняющееся зеленое свечение. По всей длине оси сферы проходил столб, и Фарр уцепился за него. Там была небольшая панель управления — с двумя потертыми на вид переключателями и рычагом, — а корпус был увешан шкафчиками и чем-то похожим на баллоны с воздухом.
Бзиа ввалился в колокол. Внутри внезапно стало тесно; и когда огромные руки рыбака обхватили опорный столб, колокол наполнился сильным домашним запахом Бзиа. Хош обошел их обоих, чтобы закрыть люк — массивный деревянный диск, плотно вставленный в раму.
Они ждали в почти полной темноте. Со всех сторон корпуса доносился оживленный скрежет. Фарр, выглядывая в иллюминаторы, увидел, как портовые рабочие регулируют положение обручей из вещества сердцевины так, чтобы они равномерно окружали сферу, закрывая люк. Фарр перевел взгляд с Хоша на Бзиа. Бзиа ответил ему терпеливым согласием, темнота смягчила линии его шрамов. Надзиратель уставился в пространство, злой и напряженный.
