Оловянная корона

Волк с двумя головами — это Эейзенги, по преданиям ведущие свой род от двухголового серого хищника. Золотое колесо на черной земле — Эйртри, владельцы плодородной земли к юго-востоку. Красный орел — Чернеры, плохая семья. Их жестокость в поговорки вошла. Два медных ключа — Ферблуны. Богатая фамилия, владеющая двумя огромными провинциями. Причем самыми доходными в королевстве. А вот про серую башню и бычью голову с грифом Кристиан ничего не слышал.

Учитель шел с самым спокойным видом, словно прогуливался по богатому району в столице каждый день. Он не обращал внимания на хамские высказывания стражников в свой адрес, неодобрительные взгляды редких зажиточных прохожих, глумливое хихиканье служанок. Роман Валерьевич твердой походкой так бодро шел к трем шпилям, тянущимся к солнцу, что Кристиан еле поспевал за ним.

Наконец они пробрались на взгорье и оказались у самого большого храма в королевстве. Огромные ворота из тесаного беленого дуба стояли распахнутыми, жрецы в серых рясах и послушники в белых еле ползали без всякого толку взад и вперед, как сонные мухи на солнцепеке, а шпили грозно смотрели на незнакомцев, прибывших явно не молиться или оставить пожертвование.

Учитель, кряхтя, перелез через каменную ограду в треть человеческого роста, растянувшуюся вокруг храма, и пошел вдоль вытянутой стены, не обращая никакого внимания на громкие перешептывания жрецов. "Эх, камнями бы не побили", — подумал Кристиан, но за Романом Валерьевичем последовал.

Они прошли весь храм, даже его заднюю стену, где Дамн заметил скромные, но многочисленные дары. Темного Бога в столице чтили. Это хорошо, значит Проклятым здесь можно жить. Учитель спустился обратно в жилой квартал, только с изнаночной стороны он выглядел немного не так, как с лицевой. Здесь был большой тупик, к которому вела узенькая тропинка от самого храма и мощеная дорожка, тянущаяся кольцом вокруг трех шпилей. За тупиком жил город: скрипели колеса, слышались людские голоса, смех, позвякивание железа, натужное мычание скота. Здесь царили тишина и уныние.

Кристиан смотрел на крепкие каменные постройки, чаще всего в два этажа, со знаком Трех Богов на каждой двери, и сердце его наполнялось тоской.

— Учитель, мы не должны тут быть. Здесь живут жрецы. Сюда запрещен вход даже послушникам, не то что обычным людям.

Словно подтверждая его слова, навстречу им вышли два крепких человека в серых рясах и с дубинками наперевес. Кристиан недоверчиво посмотрел на одежду — на жрецов парочка точно не тянула. Кто тогда? Охрана?

— Кто вы? — сурово спросил один из верзил.

— Важно не кто мы, а к кому пришли. Помазанный сын Бога Сойнерли ждет нас. Мы принесли ему весть из Грядущего.

Охранники переглянулись. На их туповатых лицах застыл отпечаток раздумий. С одной стороны, беспокоить одного из трех Верховных жрецов, помазанного сына Бога Сойнерли, его воплощение и волю на земле попусту не хотелось. С другой стороны, если его святейшество и впрямь ждет путников, то их молчание выйдет боком.

— Время идет, — давил учитель.

Один из них, видимо, наиболее слабый духом, кивнул, и, приподняв рясу, припустил что было сил. Второй остался на месте, но уже утратил значительную долю своей спеси. Теперь он растерянно теребил дубинку в руках, точно извиняясь за свое присутствие, но не имея возможности оставить путников вдвоем в закрытом для всех остальных жителей Кантии месте.

Верховный жрец, помазанный сын Бога Сойнерли появился спустя четверть часа. Им оказался грузный плешивый старик в черной рясе, зачесывающий свою лысину специально отращенной прядью сбоку. Из-под кустистых разлапистых бровей на Кристиана зыркнули маленькие, словно звериные, глазки, а огромный, жадный до удовольствий рот с негодованием выпалил:

— Я их не знаю. Гоните этих проходимцев в шею. Да наподдайте как следует, чтобы знали, как отвлекать меня попусту.

— Кейн Нотаниэль, дом у реки старого Луда, Сеймори Ганиэль...

— Молчать! Молчать!! — Верховный жрец побагровел и затрясся, как в припадке. — Молчать, грешник!

— Я ли грешник? — лукаво улыбнулся Роман Валерьевич. — Не стоит так волноваться, я лишь пришел поговорить.

Помазанный сын Бога Сойнерли несколько раз шумно вздохнул и взял себя в руки. Он раздраженно махнул рукой, и охрана спешно разбежалась в разные стороны, как мелкие крысята от грозного и голодного кота. Верховный жрец несколько раз обернулся, вести в свои покои путников он явно не собирался, и заговорил, но уже шепотом.

— Кто ты? — в его тихом голосе все еще звучали грозные нотки. — И что тебе нужно?

— Кто — не так важно. Но вот второй вопрос вы задали очень верно. Я пришел забрать Кейна Нотаниэля, которого вы удерживаете в страхе и побоях.

— Что? — зашипел жрец. — Ты знаешь, кто я? Ты знаешь, каким влиянием я обладаю?

— Интересно, каким же влиянием будет обладать жестокий садист, каждый вечер избивающий так называемых грешников до полусмерти? Или человек, растлевающий маленьких девочек в доме старика Луда у реки? Или...

— Довольно, — на лбу жреца выступила испарина. — Я понял, понял. Но у Кейна Нотаниэля контракт.

— Я знаю, — ответил учитель. — Семь топоров и пятнадцать вил. Вот они, — он вложил деньги в руки жрецу. — И еще один серебряный, чтобы вы снарядили повозку нам с лучшей лошадью. Слышите? С лучшей. И не думайте хитрить. Я вижу все, что вы попытаетесь сделать.

Верховный жрец закивал, тряся обоими подбородками, и побежал к дальнему крохотному зданию, озираясь подобно мальчишке, за которым гонится шипящий гусь. Довольно скоро из домика выбежало несколько человек — судя по белым одеяниям, послушники — и бросились в разные стороны. Не прошло и получаса, как перед путниками появилась повозка с лошадью, груженная провизией, и дюжий грязный молодчик, закованный в цепи. Увидев Романа Валерьевича, он грохнулся на колени и заплакал. Учитель обнял его, и, утешая, принялся поднимать на ноги.

— Ну будет тебе, Кейн, будет. Вставай давай. Нам надо ехать.

— Я говорил им, — рыдал незнакомец, — говорил, что не сумасшедший. Говорил, что Боги спустились на нашу грешную землю. Но они не верили. Сказали, я еретик.

— Я знаю, Кейн. Поднимайся. Освободите его, — голос у Вегласа в мгновение обрел твердость. — Эй вы, слышите?

Послушники вопрошающе посмотрели на верховного жреца, но тот торопливо закивал. Ключ скрипнул в замке, и кандалы свалились наземь.

— Еще что-нибудь? — спросил помазанный сын бога Сойнерли.

Учитель не ответил ему. Он бережно уложил рыдающего мужика, который по размерам превосходил Романа Валерьевича почти в два раза, и кивнул Кристиану на лошадей. Дамн уселся, схватил в руки поводья и легонько хлестнул лошадку. Тупик с темными постройками тихонько поехал назад, ему навстречу выступила боковина храма, а потом и улица с богатыми особняками. Кристиан обернулся в последний момент, прежде чем они скрылись за поворотом. Вдалеке еще виднелась черная ряса, Верховный жрец безмолвно провожал их.

— Учитель, почему вы не пригрозили ему?

— Что? — поднял голову Веглас.

— Ну верховному жрецу. Чтобы он стал вести праведную жизнь и все такое.

— Менять человека на седьмом десятке... Невозможно. Будь ему хотя бы лет двадцать, двадцать пять. Еще куда ни шло. Да и ни к чему. Все равно умрет через полгода.

— А потом? Следующий Верховный жрец? Каким он будет?

— Так далеко я не заглядывал, тяжело, да и незачем. Кристиан, нам нужно к южным вратам. Ты знаешь дорогу?

Дамн кивнул. Дорогу он действительно знал неплохо. А повозкой управлял довольно скверно, со страхом. Да и чувствовал себя на грани припадка. Пару раз в глазах темнело, и перед ним представали видения, совсем близкие, рукой можно дотянуться. Вот он, вот лошадь впереди, шарахающиеся люди. В себя Кристиан приходил довольно быстро, в последний момент уводя лошадь от столкновения, видя повторяющиеся образы. Как же Роман Валерьевич подобное называл?.. Диживу, дижаву, дэжэву? Как-то так. Говорил, у Проклятых, тьфу ты, у ясновидцев (не любил учитель слово Проклятый), такое постоянно. Только раньше Кристиан так вот, на ходу, Грядущее не видел. Единственное, через припадки.

Понятно теперь, как видит учитель. Вот что значит быть ясновидцем? Кристиан, воодушевившись, хлестнул лошадь, и в следующее мгновенье чуть не снес лоточника с его нехитрым скарбом. Все-таки возница из него был никудышный.

Быть или казаться

— Что значит и есть Земля? — недоуменно спросил Иван.

— А то. Миры же параллельные, то есть должны быть одинаковыми. Я сразу об этом подумал.

— Погоди, — за недолгое время Туров стал общаться с Русланом запросто, как с ровесником, — тогда мы сейчас где?

— Сказать сложно, но где-то ближе к Германии, наверное. Проклятая лощина уже в Италии. Кантия большая, Иван, очень большая. Франция, Испания, про Чехию и часть Восточной Европы я уж молчу.

— Тогда получается, что Данелаг...

— Норвегия и Швеция. Собственно, где они и должны быть. Соленые Острова — это Великобритания. Никто не знает, почему соленые, соли там никогда не было. Восточные племена — часть России. Скорее всего. Туда никто не суется, себе дороже.

— Это точно?

— Мы достали множество карт этого мира. Похоже что так.

— Я тогда другого не понимаю, почему здесь средневековье?

— Я задался этим вопросом почти сразу, как начал понимать что к чему. Какой-то глобальный катаклизм. В тех редких книгах, которые я смог достать, его называли Месть Трех Богов. Что-то вроде всемирного потопа — боги прогневались и стерли человечество с лица земли. Понятно, что информацию надо делить на три да десять вычитать...

— И умножать на ноль, — хмыкнул Иван.

— Ну ты не прав. Если в нескольких книгах подряд пишут, что пришел Спаситель с неба на огненных крыльях и воздал чудесные дары, значит, так и было. Вот только спаситель, скорее всего, обычный человек. Вместо огненных крыльев, скажем, реактивный ранец. А чудесные дары — клубничная жвачка.

— Откуда же тут взяться Спасителю с огненным ранцем?

— Ты же откуда-то взялся, — отпарировал Руслан, и Иван прикусил язык. — Про Спасителя я так, к слову. А катаклизм, похоже, и правда был. На этих землях раньше властвовала Империя — Кант. Аналог Римской. Ну, потом темные века, сам понимаешь. Славу богу, оправились, Кант восстановили, только стал он Кантией, подмял под себя мелкие королевства, князьков упразднил. И ничего, как видишь. Страна живет и здравствует.

— Да уж, — почесал голову Иван.

За то недолгое время, пока они общались, Туров к Руслану успел проникнуться. Зря говорят, первое впечатление самое сильное. По этой логике Иван телекинетика должен был до сих пор бояться и ненавидеть, но нет, оказалось, мужик вполне интересный. Даже слишком.

Внешности самой необычной, хотя это не совсем достоинство Мёнемейстера. Руслан был некрасив. Насколько только может представить себе автор поговорки "мужчине следует быть чуть красивее обезьяны". Если бог и делал его лицо собственноручно, то мастерил его впопыхах и из того, что подвернулось под руку.

Но вместе с этим, было в нем нечто притягивающее, таинственное. Как узнал Туров от разговорчивого Марата, с "бабами у шефа никогда проблем не было. Четыре раза женился, три раза разводился". Потом, правда, помощник Мёнемейстера замялся, словно сболтнул лишнего, и ничего больше от него добиться не удалось.

О себе Руслан не рассказывал. Иван же ему всю подноготную выложил, впрочем, и выбора особого не было, а глава кинетиков был закрыт, как главные ворота Трои. И еще ни один деревянный конь их не пересек.

Хотя Турову по большому счету было все равно. Интересно, конечно, но у него и без того вопросов хватало. Больше всего про способности и Шлем. Редко кому выпадал шанс пообщаться с тем, кто стоял у истоков создания устройства, перевернувшего мир.

— Руслан?

Мёнемейстер ехал позади отряда, то и дело оглядываясь на пленников, — четверых телепатов, которых вез на телеге Костя. Мозголазов положили лицом вниз, ткнув носами в пропахшую животными солому, предварительно немного помяв связав и обмотав несчастным плотной тряпкой глаза. "На всякий случай", — пояснил ему Марат. Хотя Туров и так все понимал. Шутка ли, четыре десятки-телепата.

Вот и сейчас Руслан сначала посмотрел на пленных, точно предугадывая, что разговор с Иваном займет много времени, и он может отвлечься. Лишь после всего Яникеев взглянул на коня, купленного для психокинетика в отстроенной деревне и который самовольно то и дело уходил с дороги, не обращая никакого внимания на всадника, а только потом на Турова.

— Что, Ваня?

Было в этом "Ваня" нечто родительское, небрежно брошенное и вместе с тем теплое. Наверное, скажи это Ил именно так, именно таким тоном, Турову стало бы не по себе, а слова Руслана звучали как само собой разумеющееся.

— Я вот все понять не могу. Я же психокинетик...

Руслан не кивнул утвердительно. Он просто заполнил эту паузу своим выразительным "монгольским" взглядом.

— Психокинетик, — сам подытожил Иван. — Но ты говорил, что на деле я обычный телекинетик. Что это значит?

— Что-что? — пожал плечами Руслан. — Вот представь себе трактор, который пашет поля. Представил? Вот этот трактор я. А теперь представь, что плуг решат прицепить к хорошему внедорожнику. Будет он пахать поле?

— Не знаю.

— Может и будет. Вот только зачем? Внедорожники ведь, они для другого созданы. Вот внедорожник это ты. Ты красивая большая машина, которая считает себя трактором.

— А что делать тогда?

— Развиваться, — с ледяным лицом сказал Руслан. — Заниматься, самосовершенствоваться. Есть ряд упражнений. Правда они для мальчиков-подростков, но тебе, думаю, тоже подойдет.

Иван не обиделся, даже не заметил это легкой подколки. Да и подколки ли? Руслан себе подобного не позволял, с кем бы ни говорил. Он всегда собранный, как робот. Турова интересовал другой момент.

— Но ведь способности не развиваются. После второго Сеанса они закрепляются окончательно.

— Ты про второе использование Шлема в шестнадцать?

— Ну да, после него способности перестают развиваться.

— Глупости и чушь полная. Эта Канторовича идея была, второй Сеанс. Нужды в нем никакого. Если хочешь знать, никакой там Шлем и не используется.

— А что используется?

— Антишлем. Ребяткам, наиболее шустрым, которые с двоек до шестерок-семерок поднялись, уровень тихонечко опускают.

— А от чего это зависит?

— От психотипа в основном. Еще на самой заре использования Шлема Канторович со Штольцом решили, что им нужны только послушные, спокойные перспективные дети. Которые после того, как вырастут, не станут проблемой. Понимаешь?

— Да. Понимаю.

— Я был против. Только кто меня послушает. Мне все Гошей в глаза тыкали. Мол, такой сильный психокинетик, а контролировать его почти никто не может.

— А почему против был? — Проигнорировал часть рассказа о своем несостоявшемся убийце Туров. — Вроде бы, логично все.

— Да потому что прогон через Антишлем вроде химической кастрации, только для мозга. Что бы ты ни делал, сколько бы Сеансов ни проходил, подняться уже не сможешь.