Не знаю, смог ли старый полицейский что-либо прочитать по моему лицу. Сказать честно, я не слишком верю в свой актёрский талант, хотя и старался делать лицо кирпичом. Только то, что понял Эрих, скорее всего в нём и умрёт. За многие годы службы в полиции, разных человеческих тайн в нём похоронено на большое кладбище хватит. А моя ситуация ещё и не является однозначным зверством или какой-нибудь поганью вроде изнасилования или преступления против детей. А на Корею и корейцев ему, откровенно говоря, плевать с высокой башни. Действительно нужно в Берлине сразу связываться с Карлом и при встрече рассказывать эту историю, чтобы он как мой адвокат мог заняться этим делом. Впрочем, а почему нужно ждать отъезда, звонить нужно прямо сейчас и договариваться о встрече на завтра, только сначала уточнить, когда мы приедем. Впрочем, Фишер это и сам у Фреда узнает. Но каков козёл Чжу-Вон! И чего он добьётся, если меня здесь арестуют и доставят в Корею? В Корее придётся громко и публично каяться, что похоронили неизвестно кого, и поставили памятник государственной преступнице, которую вроде бы даже официально объявили "Гордостью нации". А правительство очень не любит такие ошибки признавать. Грубо говоря, для Кореи проще в этой ситуации привести их историю к соответствию с реальностью, в смысле, наоборот, реальность привести в соответствие, то есть шлёпнуть меня и вопросов не будет. Что при этом выиграет Чжу-Вон? Не поверю, что этот прохиндей полез в это ради возвышенного стремления к справедливости. А значит что? А значит, Серёга, этот скот в очередной раз хочет тебя развести и использовать для своих целей. И что это может быть за цель? Шантажировать меня? Ради чего? Ради денег, так у него их в тысячу раз больше, чем у меня, хотя говорят, что богатые не брезгуют ничем и именно потому, что готовы удавить за копейку у них и есть деньги. Всё равно, как-то мелковато в качестве приза для такого мажора. Тут приз должен быть не просто дороже, а он ещё и яркий должен быть!
Убил бы на фиг этого полудурка! Ничего в голову не приходит. Не хочет же он, чтобы я за него песни писал или книги. Тем более, что шантаж — это игра, в которую можно играть и вдвоём. И стоит ему опубликовать под своим именем первую мою песню, как ещё не известно, кто из нас у кого окажется на крючке. Его-то информация протухнет вся, тем более, если он, узнав всё, стал моим сообщником, а у меня информация будет самая свеженькая и с пылу-с жару. А терять семейке Ким гораздо больше, чем мне. И не поверю, что в Корее у них не найдётся десятка очень обиженных на них конкурентов, которые радостно воспользуются тем, что Акела промахнулся. Нет, не покатит. Ну, не в жёны же он меня хочет? В принципе, одно другому не мешает. Только если это будет не цель, а этап. Ведь потом даже в суде на мои показания станут смотреть под углом. Ну, женился, затащил меня в койку, не такой уж я и приз, если подумать. Я же его в первую брачную ночь удавлю, никакая таэквонда ему не поможет. Я — в свадебном платье. Ржать можно начинать после любого слова. Нужно ему ходить по дому в бронежилете? Может он правда идиот и мазохист? Не понимаю, я как он думает и что за махинации крутит. А то, что крутит — к бабке не ходи...
Концерт и так закончился не рано, а пока все эти разборки и потом ещё посидели с девчонками. В гостиницу приехали, и спать упали, едва за столом не позасыпали с ложками в руках. Ещё перед вторым концертом в Гамбурге мне всё время под руку попадалась какая-то странная девочка, ходит такая тихая, и неизвестно с кем и что делает, и всё время, когда её вижу, без дела и возле нас вьётся. Я уже какие только версии не придумывал, вплоть до того, что старый полицай приставил ко мне свою доверенную охранницу, которая дурочкой по образу прикидывается, а сама на лету комару из пистолета левое яйцо отстрелить может. Минут пять ржал, когда после переезда в Штутгарт случайно узнал, что это специально нанятая девочка — специально обученный собачий и кошачий гувернёр. Из-за какой-то накладки нам не сказали, а она свою работу делать не может, я её всё время шугаю, а с хозяином подопечного животного им по работе спорить запрещено. В принципе она нам не особенно нужна, малявки у нас умницы и к этим кочевым условиям приспособились уже. Но в этот вечер её впервые отправили с Хрюшей гулять. Время и так было уже позднее, а ещё пока из центра Мюнхена вырулили за город к гостинице, мы уже все спали почти. Так, что на её предложение выгулять малышку у меня даже на возражение сил не осталось. Только сквозь сон услышал, как после прогулки радостная Хрюша на мои ноги вскарабкалась и захрапела ещё даже толком на них не устроившись.
Чтобы мы смогли почти сразу после завтрака выехать, наши ребята с Валерием в том числе, демонтировали и собирали нашу аппаратуру почти половину ночи. Вообще, мы бы могли и отдельно ехать и совершенно не зависеть от наших ребят-монтажников, но я категорически упёрся, что мои инструменты должны ездить со мной и никто с этим бзыком спорить не стал. Вообще, у артистов и не такие тараканы бывают, так, что мои ещё вполне безобидные. И сейчас их разбудили, проводили в автобус и они там дальше спать завалились. А мы расселись в начале салона в креслах, как в гостиной. Нет, реально классный автобус, целый дом на колёсах, это вам не трейлер, который какая-нибудь легковушка за собой тянет. Тут реально комфорт лучше, чем в мягком вагоне поезда, а дороги такие, что движения почти не чувствуется. И водители имеют специальную подготовку, чтобы водить эти автобусы комфортно. При необходимости снизить скорость или перед поворотами сбрасывают скорость плавно и заранее, чтобы пассажиры в салоне не испытывали неудобств. Впрочем, на этих немецких автобанах таких мест по пальцам сосчитать, даже плату можно производить, не снижая скорости по телефону. От Мюнхена до Берлина по трассе почти шестьсот километров, ехать нам больше шести часов. Можно было бы ехать и ночью, мы бы спокойно спали в имеющихся спальных купе, но из-за аппаратуры выехать ночью не смогли, вот и вышла задержка. А вечером меня уже ждал для встречи Фишер, до которого я ещё из зала дозвонился.
У нашего автобуса разрешение на проезд в центр города, так, что нас доставили прямо до нашей гостиницы, в которую Хрюша шуровала уже как домой. Пусть мне кто-нибудь после этого скажет, что у собак плохая память. Я оставил всех разбираться с вещами и устраиваться. Пообедали мы ещё по дороге, так, что я потопал к Фишеру, завязал волосы в хвост, надвинул кепку на глаза, тёмные очки на нос и почесал в старых драных джинсах и куртке, в которой с Хрюшей гулять удобно. Ну, не может в таком виде великая и ужасная Саган по улицам шастать, тем более, что все знают, что я ещё в Мюнхене. А вот рекламы с моей мордочкой столько навешано, что понимаешь, сколько сил и бабок в организацию этого гала-концерта вложено.
Фрау Бауэр в приёмной изобразила счастливое солнышко, извинилась, что меня ждали чуть позже и у шефа ещё клиент, поэтому меня усадили пить вкусный чай с домашними печенюшками. Секретарша Карла теперь смотрит на меня, как на святую, даже неудобно как-то. Над её рабочим местом гордо висит вставленный в специальную рамочку подписанный мной золотой диск. А я заслоняюсь козырьком от всех входящих. Впрочем, меня усадили в сторонке, и в глаза я и так не сильно бросаюсь. Наконец, Фишер вышел провожать своего клиента, раскланялся с ним, увидел меня и, подхватив под локоток, потащил к себе вместе с недопитой чашкой чая, а фрау Бауэр следом принесла вазочку с печеньками и чайник с чаем. Вот откуда она знает, когда нужно чай нести, а когда я быстро всё порешаю и никакой чай не нужен? Я долго думал, что и как рассказывать Карлу. Врать нагло ему точно нельзя, он, конечно, будет отстаивать мои интересы, как своего клиента, но вот по-человечески не простит. А мне, честно сказать, жалко той доверительности и даже дружбы, что между нами возникла. Правду ему всю выкладывать я тоже не хочу, не поймёт, как любой из европейцев. Не форматируются в нормальной голове эти корейские заморочки, а если на них ещё наложить, что это заморочки девочки-подростка, то можно вообще тушить свет. И я ему могу пару лет разжёвывать весь этот бред, и он даже может честно верить, что он понял и проникся, но это неправда, он может хотеть думать, что проникся, но проникнуться на самом деле этим не пережив лично нельзя. Это вообще, по моему мнению, с позиции любого европейца, страна — абсурд. Вы представляете у нас в Таганроге накануне ЕГЭ пачки школьников бросающихся с крыш высоток в ужасе перед экзаменом? Да и Гамбурге такого нет. Как объяснить это всё словами? Как объяснить, что младший работник должен приходить на работу раньше, а уходить позже своего начальника и переработку никто оплачивать не будет? Как объяснить два десятка разных поклонов в зависимости от статуса, возраста и должности, которые корейцы верхним чутьём чуют и никаких проблем не испытывают? И это без всякой азиатской экзотики, всего лишь отношения на работе. Сами корейцы замечательные люди, добрые, трудолюбивые, заботливые, честные... Вот только за что Боги собрали их в одном государстве и придумали те безумные правила, по которым им предписали жить?
Так, что я выбрал полуправду. Вариант с категоричным и полным отрицанием всего и сразу, я отверг по той причине, что не хочу терять доверие Карла, а представить, какие аргументы заготовил Чжу-Вон не берусь. А в том, что эти аргументы есть я уверен. Даже если сам мажор бы до такого не дотумкал, на него юридическая служба огромной корпорации работает, и просто обязаны свой хлеб с маслом отрабатывать. Вот поэтому и выбрал такой может со стороны сомнительный вариант, но он позволит мне не теряя лица вырулить, если меня к стенке прижмут. Словом, сначала рассказал, как в нашу гримёрку ввалились три мужика, один из которых оказался Ким Чжу-Воном, другой Мартином Роткопфом. Третий сохранил инкогнито, по лицу — кореец, по комплекции возможно охранник. Ким Чжу-Вон, показал фото из сети и вывалил всю известную мне из сети информацию. В том числе и о том, что представляет собой корпорация, младшим наследником которой он является. Мартин Роткопф — старший следователь немецкого отделения Интерпола, его личность проверил Эрих Шмидт, и ордер тоже настоящий. Ордер я сфотографировал на телефон, поэтому Фишер его просто прочитал и согласился, что формулировка в нём дурацкая. Рассказал, что и как происходило в кабинете администратора зала, а потом то, что мне сказал Эрих Шмидт. Спасибо моей отличной памяти, все разговоры воспроизвёл практически дословно. Карл на память не надеялся, поэтому писал на магнитофон весь мой рассказ с моего согласия. И вот наступил ключевой момент:
— Аюна! — Мы давно уже позволяли себе в общении обращения по именам и на ты, особенно без посторонних. — Ты имеешь отношение к Пак Юн-Ми?
— Я когда училась в школе, много про неё читала. В сети после её смерти было очень много написано. Она тоже кореянка, мне очень нравятся некоторые её произведения, я даже выучила некоторые. Только она старше меня на два или три года. И мы с ней не очень похожи, хотя и одного роста. Вот только есть куча странных совпадений. После её пропажи— самоубийства, когда на берегу реки Ханган были найдены все принадлежащие ей вещи и моим появлением в больнице Екатеринбурга прошло несколько месяцев. Она, как и я страдала ретроградной амнезией, только она полной, вообще не могла ничего вспомнить, а я частичной и не могла вспомнить только последние годы жизни и часть своих личных данных. Я помню своё детство, но ни одной фамилии или названия. Я знаю свои имя и отчество, но не помнила свою фамилию. Помню дату своего рождения, но не помню место. Я знаю корейский и бурятский и знаю, что на них говорили у нас дома и ещё помню, что у меня мама — кореянка, а папа — бурят, которые со мной разговаривали на своих родных языках, ну, и русский знаю отлично, я же в России выросла. А у Юн-Ми была семья из мамы и старшей сестры и уже умерший папа — кореец, да, ещё дядя, которого обвинили в шпионаже и он тоже умер. У неё был талант к языкам, и она знала несколько языков, я их тоже очень легко выучила, правда я кроме этого выудила ещё китайский и португальский. Китайский Юн-Ми учила в школе, вернее только начала его учить, а я знаю его хорошо. И русского она официально не знала. Потом её тело нашли, родственники его опознали, тело кремировали и прах захоронили в центре Сеула и поставили памятник. По времени, через пару месяцев после этих событий я пришла в себя в больнице на Урале. Меня в больнице обследовали и кроме частичной ретроградной амнезии ничего не нашли меня отправили в детский дом, в котором я окончила школу и музыкальную школу, фактически экстерном. Потом училась в музыкальном колледже, теперь в университете, пишу книги, сочиняю стихи и музыку, пою. Снялась в двух больших картинах в главных ролях. Написала несколько сценариев, по которым сняты фильмы и сделаны мультфильмы. Мы с этой девочкой действительно очень похожи, у неё тоже была чёрная кошка, это при том, что корейцы почти ненавидят кошек. А чёрная кошка — это практически живая нечисть и шансов выжить у чёрного котёнка почти нет. Она тоже сочиняла музыку и даже написала фантастический рассказ в качестве школьного задания, а её учительница отправила этот рассказ своему знакомому в Америку, тому рассказ понравился, и его опубликовали, а потом он победил на конкурсе произведений на премию Хьюго. Она тоже играла на синтезаторе и на гитаре, правда она предпочитала акустическую шестиструнную гитару, а я играю на двенадцатиструнной концертной. Правда, у неё практически не было голоса, врачи ей запрещали петь, вроде бы поздняя возрастная мутация голоса. У меня же голос феноменального диапазона, очень большой силы и глубины. Хотя и пришлось серьёзно заниматься вокалом у очень хороших учителей на кафедре вокала Екатеринбургской консерватории и у народной артистки России Бутит Мункоевны Санжиевой. Вот и судите сами, имею ли я отношение к Пак Юн-Ми или это беспочвенные фантазии господина Кима.
— Да. Аюна. Умеешь ты вляпаться. На работу устроилась, пришлось через суд увольняться. Теперь жених появился, которого ты не помнишь. Но который может быть правда твоим женихом. И если это так, то на тебя несколько расстрельных статей в Корее. Ты же — просто прелесть, а не клиент. Непрерывно нужно повышать свой юридический уровень и международный законодательный кругозор...
— Карл! Ну, я же не сама нашла себе этого жениха. Сам нарисовался — не сотрёшь.
— Как ты сказала? Нарисовался — не сотрёшь! Замечательно сказано, я обязательно запомню и дочке расскажу.
— Да! Кстати, про дочку, удалось тогда прощение вымолить?
— Если бы не твой подписанный диск, съели бы меня мои женщины. А билеты на твой Гала-концерт с фрау Бауэр пошли на второй день продаж покупать, так, что все будем на твоём концерте.
— Карл! Если я ещё что-нибудь смогу сделать, я обязательно сделаю. Вы только не стесняйтесь.
— Спасибо! Я запомню, ты вообще, очень добрая девушка.
— Да, бросьте. Мне не трудно, а друзья — это слишком большая ценность...
