— Флёр, он не имеет особого значения. Ты сказала, что он был груб к тебе — значит, он ещё даже не достиг половой зрелости! Этот поздний цветок не может быть очень уж сильным. Давай прежде беспокоиться о других соперниках, таких, как Крам. — Черт, этот комментарий о половой зрелости несколько уязвляет.
Легонько стучу Эйми Бокурт по спине. Привлекательная брюнетка оборачивается. Я несколько подзабыл французский. Строго говоря, я никогда на нем раньше не говорил, но мне удается выдать:
— А может, я настолько силен, что способен сопротивляться слабенькой ауре этой курвы. Не хочешь подумать о такой возможности? Разумеется, я некультурный варвар, так что о чём тут говорить?
* * *
Через полчаса я окончательно устаю от выразительных взглядов Делакур и Бокурт. Факт, что в этом замке меня в очередной раз пытаются убить, уже забыт, и теперь все снова сосредоточились на том, каким образом три дополнительных чемпиона влияют на порядок заданий.
Фоуксу, похоже, нравится усиленное внимание. Сейчас он несколько староват. Представляю, какое внимание досталось бы Фоуксу от двух француженок, будь он в своей «цыплячьей» фазе. Тихонько подойдя к полке, беру Сортировочную Шляпу.
— Давно пора, Поттер! Не против сообщить мне, что, во имя скукожившихся яиц Мерлина, происходит?
— Я тоже скучал по тебе, Шляпа. Кто-то подставил меня, заставив участвовать в турнире.
— С тобой не соскучишься, правда?
— Ага, а если они ещё и дементоров вернут, то вообще сделают мне день!
— Посмотри на это с другой стороны: ради персональных тренировок ты можешь пропускать занятия сколько угодно.
Я не учитывал выгоду, пока Шляпа её не упомянула. По правилам этой фигни чемпионам в конце года не надо сдавать экзамены, и, попросту говоря, вполне можно пропускать занятия, не злоупотребляя этой привилегией. «Не злоупотребляя» звучит мило, да? Мне также положен советник из состава штата для обсуждения стратегии на следующие десять задач.
— Как думаешь, кого мне следует выбрать в качестве советника?
— Зависит от твоего желания сохранить твою тайну. До любого из тех никчемных порождений спермы рано или поздно, но дойдет, если только ты не выберешь Хагрида — он несколько туповат.
Мне нравится Хагрид, но даже я признаю, что Шляпа права.
— Эй! А как насчет тебя? Разве не могу я выбрать тебя?
— В принципе, в «Истории Хогвартса» написано, что я член штата. Не вижу, почему нет, ЭйчДжей. Посмотрим, что думает его дряхлость?
Мы со Шляпой слушаем продолжающуюся утряску деталей. В нескольких случаях с трудом сдерживаюсь от смеха, когда Шляпа беззвучно комментирует происходящее. Пройдет немало времени, пока я смогу взглянуть на мадам Максим, не вспоминая при этом, что ей следует сделать с Флитвиком.
Крауч оглядывается:
— Возможно, прежде чем продолжить дискуссию, позволим выбрать нашим чемпионам советников и отпустим их?
Директора школ судят соревнование, так что автоматически исключаются. Через пару минут обсуждений объявляется, что Флёр, Виктор и Седрик были выбраны первыми, так что первыми выбирают и советников. Любопытно, на ком остановится Седрик? Сомневаюсь, что его интересует Сортировочная Шляпа. Кроме квиддича, наши интересы не пересекались — я не слишком хорошо знаю Диггори.
Когда подходит очередь хаффлпаффца, Дамблдор просит его не выбирать деканов факультетов, чтобы их обязанности по отношению к остальной школе не пострадали.
— В качестве советника я бы хотел выбрать мистера Хмури. — Мудрый выбор, Седрик. Хмури как будто чего-то опасается; может, он хотел стать моим советником?
Когда взгляды обращаются ко мне, Дамблдор замечает на моей голове Шляпу и нахмуривается.
— Мистер Поттер, кого вы видите в качестве своего советника? Как я уже просил мистера Диггори, пожалуйста, исключите из претендентов деканов.
Показательно обдумываю. Можно провести большую часть года, пытаясь сподвигнуть профессора Синистру на роль моей миссис Робинсон[1]. Она была слизеринкой, на три года старше мародёров. Её факультет — пожалуй, единственное, что останавливало Блэка, мешая ему что-нибудь предпринять.
Ладно, такие отношения доставят одни лишь проблемы.
— Я так надеялся выбрать профессора Снейпа, но, думаю, моим советником всё же будет Сортировочная Шляпа.
— Боюсь, это невозможно, советник должен входить в штат.
— Согласно «Истории Хогвартса», Сортировочная Шляпа — член штата.
Адресую Шляпе:
— Не похоже, чтобы он купился. Если он заставит меня выбрать кого-то другого, может, наколоть его и выбрать Филча?
— Неплохая идея, ЭйчДжей, но лучше уж выводить Дамблдора из себя буду я.
Дамблдор и в самом деле достает книгу и сверяется.
— Как будто бы так оно и есть. Мистер Крауч, предусмотрено ли правилами, что советник должен быть оплачиваемым членом штата?
Крауч заставляет старину Перси Уизли проверить толстый свод правил. Проходят три минуты, прежде чем Перси качает головой и произносит:
— В правилах говорится лишь то, что советник должен быть членом штата.
Как только дело прояснилось, Дамблдор снова пытается меня урезонить.
— Гарри, ты уверен в своем выборе? Возможно, профессор Вектор или Синистра? Ты можешь выбрать даже мадам Помфри, с которой вы так сблизились.
— Нет, меня вполне устраивает Шляпа. Она единственная, кроме Фоукса, кто прожил достаточно и видел эти турниры, и сколько бы я не любил тебя, феникс, не думаю, что нашего взаимодействия будет достаточно для совместной работы.
Фоукс издает изумленную трель и пристально на меня смотрит.
— Дело не в тебе, Фоукс. Дело во мне. Сомневаюсь, что во время соревнований выпустят василисков. А если и так, заранее прошу прощения за то, что выбрал не тебя, но в защиту Шляпы скажу, что она там тоже была.
Пока феникс надо мной смеется, Крам саркастически усмехается и обращается ко мне в первый раз:
— Ты думаешь, я поверю, что ты сражался с василиском? Прежде я полагал, что ты просто лжец, теперь вижу, что ты ещё и хвастун.
Полагаю, автографа мне в ближайшее время ждать не стоит.
— Верь тому, чему хочешь. Мне безразлично. А если очень попросишь, я даже покажу тебе тело.
Чтобы составить мнение о Викторе Краме, хватает и минуты. Он — воплощение идеала Драко: мастер в квиддиче, международная звезда и ученик Игоря Каркарова.
Болгарин улыбается и хищно на меня смотрит.
— Посмотрим, чему я верю, когда начнется первый круг дуэлинга, дитя. Я не собираюсь делать тебе поблажек.
ДП был таким же болваном, когда Крам ещё писал в пеленки.
— Может, ты и хорош на метле, Крам, но здесь, на земле, ты такой же, как и мы, простые смертные. Когда дойдет до дела, увидишь, на что я способен.
— Посмотрим, есть ли у тебя вообще чем гордиться.
— Мистер Поттер! Мистер Крам! Сейчас не время для мелких ссор. Спрашиваю в последний раз: уверен ли ты, что хочешь взять Шляпу себе в советники?
— Абсолютно.
— Хорошо. Чемпионы, можете идти. Завтра ваши палочки будут проверены, и вы коротко поговорите с прессой.
— Эй, Шляпа! Думаешь, я смогу стереть эту долбаную усмешку с его лица?
— Я бы с удовольствием на это посмотрела, но не надо их недооценивать. У всех, кроме Диггори, были тренировки по дуэлингу. Я редко такое говорю и скорее позволю его дряхлости сунуть мне в рот свой сморщенный член, чем сказать это вслух, но спасибо, ЭйчДжей.
— Ох, Шляпа, перечница ты старая! — снимаю её с головы прежде, чем она успевает выдать язвительный ответ.
Со шляпой подмышкой спускаюсь с лестницы, Седрик меня останавливает и дожидается, пока остальная четверка не уйдет.
— На два слова, Поттер. Это действительно не твоя инициатива?
— Нет.
Седрик изгибает бровь в раздумье. Мы летали друг против друга, но никогда особо не разговаривали.
— Ладно, стоит ли оно того ли нет, если уж как следует подумать, я тебе верю. Знаешь, остальная школа будет не слишком довольна происходящим.
— Почему ты так думаешь?
— Во-первых, с одной стороны, вокруг тебя циркулирует множество слухов. Ты умудрился отказаться от зельеварения со Снейпом. А кто за пределами Слизерина об этом не мечтает? Отказ задевает кучу народа и из Равенкло, и из Хаффлпаффа. Большинство воспринимают решение директора как особое отношение, и им это не нравится.
— Отлично, готов поменяться: пусть именно их пытаются убить каждый год — посмотрим, как им это понравится!
— Эй, не надо убивать гонца, Поттер. Я же сказал, что верю тебе. Лишь говорю, что слишком многие взглянут на происходящее именно с такой точки зрения и поведут себя как ревнивые придурки. Принять участие в турнире хотели все, а тут всё выглядит так, как будто правила изменили только для тебя. Не справедливо, но что поделать! Если думаешь, что слизеринцы раньше не давали тебе покоя, подожди до завтра.
Шляпа соглашается.
— Диггори прав, Поттер. Я слышала, у тебя сейчас напряженные отношения с твоим факультетом.
— Я привык к роли парии. Справлюсь.
Седрик искренне улыбается:
— Я поговорю со своими друзьями и попытаюсь убедить, что ты не хотел участвовать в турнире. Черт, твое имя окружает столько слухов, что они могут и не поверить! Четверокурсницы с моего факультета будут разрываться, не зная, за кого болеть.
— Почему?
— Неужели ты не слышал, что они поклоняются Гарри Поттеру? Думаю, самая фанатичная — Ханна Эббот.
— Скажи мне, пожалуйста, что ты шутишь.
Смеясь, он продолжает:
— Вот что я тебе скажу: уничтожай волосы и обрезки ногтей. Меган Джоунс провела лето в тропиках и клянется, что научилась делать куклы вуду.
У меня вырывается стон, а Шляпа зубоскалит:
— Так и вижу заголовки: «Хаффлпаффский Гарем Гарри Поттера!» Подожди, только увижу эту даму, Скитер!
Пихаю Шляпу подмышку — надеюсь, запах там о-го-го — а Седрик тем временем смеется:
— Ладно, время к отбою. Если поспешу, то смогу заглянуть в Равенкло и рассказать Чо, что теперь ей придется занять место в межфакультетской команде.
— Ты с ней, да?
— Пока нет, но, возможно, скоро буду. Держи пока рот на замке, и я не скажу «гарему», что ты о них знаешь. Ты понимаешь, что когда-нибудь они ещё не раз передерутся?
— Я постараюсь действовать помягче, Седрик.
— Тогда ты ошибаешься. Я здесь, чтобы победить.
— Справедливо. Не будем делать скидок. Удачи тебе, Седрик.
— И тебе, Гарри.
* * *
Подхожу ко входу — Полная Дама смотрит на меня с презрением.
— В Гриффиндоре не место обманщикам, юноша.
— Оставьте лекции и откройте дверь — Честь и Единство, — говорю я пароль.
— Этот устарел.
— Кто его поменял?
Женщина фыркает:
— Староста Анджелина Джонсон. — О, приятно посмотреть, до какой степени не испытывает горечи мисс Джонсон.
— В таком случае не могли бы вы быть столь добры — известить обо мне кого-нибудь и попросить, чтобы мне открыли дверь?
— Нет. Сейчас проходит собрание, и они просили меня их не беспокоить. Мне было сказано: если ты подойдешь, то должен ждать снаружи, и по завершении собрания за тобой придут.
— Я вроде бы пока числюсь на этом факультете.
— На факультете Годрика, юноша, не по словам судят, а по делам, и я не одобряю твоих действий! — Несколько ближайших картин громко одобряют её выговор.
Хочу ответить, но Шляпа меня опережает:
— Мне случайно известно кое-что о настоящем Годрике Гриффиндоре, бледная ты тень магии. Они сняли его портрет в двенадцатом веке, потому что ночью он продолжал переходить из рамки в рамку, совокупляясь с любой особью женского пола, которую мог отыскать!
— Первый раз такое слышу!
— А жаль, тогда бы ты не была такой сукой! Итак, как тут недавно выяснил Поттер, я являюсь членом штата Хогвартса, так что аннулирующая фраза — Сумеречный Фестрал.
Несмотря на громкие протесты, портрет открывает проход, и я вхожу.
По другую его сторону меня ждут все гриффиндорцы — как в каких-то бандитских разборках. Староста седьмого курса, Холли Линч, кузина ловца ирландской национальной сборной, глядит сначала на меня, потом — вопросительно — на Анджелину.
— Поттер! Подожди в коридоре. Мы проводим собрание по поводу порицания и придём за тобой, когда будем готовы выслушать обвиняемого.
Порицание… долго же я не слышал этого слова. Такое случается, когда факультет коллективно отрекается от действий одного из своих членов. Это чисто символический общественный выговор. Две из величайших шуток мародёров прошли по самому краю — проводилось голосование, но обе они были слишком смешны, и порицания не состоялось.
Анджелина никогда не умела держать язык за зубами.
— Что ты можешь сказать в свое оправдание, обманщик?
— Мне нет нужды вообще тебе что-то говорить, Джонсон.
— Лонгботтом признал, что ты в курсе, как обойти возрастную черту.
Лицо Невилла становится красным от злости.
— А ещё я сказал, что был с ним вчера большую часть вечера и что он не бросал имя в кубок! — единственный плюс во всей этой абсурдице — Невилл показывает зубки.
— Это так. Ты сказал «большую», но не «всю». Гарри использовал тебя для создания себе алиби, а ты настолько глуп, что этого не замечаешь! Очнись, Лонгботтом! Он тебя использовал! Ты, Поттер, о себе слишком высокого мнения — надо бы сбить с тебя спесь!
Будь Анджелина собакой, её сейчас непременно следовало бы проверить на бешенство.
— Повторю четко и медленно, чтобы даже такая ревнивая девка, как ты, смогла меня понять. Я не бросал своего имени в кубок! Кто-то другой подставил меня в надежде, что у меня будут проблемы. В этих соревнованиях умирали люди. Если ты думаешь, что я сделал это ради славы, сколько ещё славы я могу заработать? Ради тысячи галеонов? В хранилище у меня намного больше. Когда мне исполнится семнадцать, то я получу столько, сколько не в состоянии потратить за всю свою жизнь.
Анджелина чуть ли не рычит:
— Убирайся, лжец! Ты обманщик, Поттер, и это очевидно. Заруби себе на носу: независимо от результатов голосования по порицанию, я всё ещё капитан квиддичной команды, и ты в ней больше не значишься. Я не намерена терпеть в небе обманщика ни сейчас, ни в следующем году.
Обдумываю, что скажу в письме к главному менеджеру Малолестона.
