Но сначала надо было пообедать. Не знаю, как у кого, а у меня на аппетит не влияют даже любовные неудачи. Вчера мне было недосуг рассматривать 'Эльфийские ушки', а сегодня я, заказав мясо с травами, сидел в общем зале и лениво наблюдал за происходящим вокруг. Стало понятно, почему вечером меня сюда едва пустили. Орков в 'Эльфийских ушках' почти не было. В основном гномы, люди, эльфы. Причем последних не очень-то напрягали развешенные по стенам гирлянды из сушеных ушей их соплеменников. Впрочем, как я понял, украшением обеденной залы служили трофеи, добытые в войнах с эльфами Тиу. Эльфы западного побережья не считали этих маньяков-генетиков своими родственниками и относились к ним не лучше, чем представители любых других рас. А вот в отношениях между гномами, людьми и орками я не заметил особой напряженности. Орков в трактир пускали, но, кажется, им просто не было нужды сюда заходить. У каждого приезжего орка в Эльтуроне найдется родственник, который сочтет за честь принять гостя в своем доме. Наемное жилье нужно только пастухам, пригнавшим на продажу скот. Но эти селятся возле 'овечьих рядов' — площади, где торгуют живым товаром. Так что в обеденном зале я приметил всего одного орка. Хорошо одетый пожилой господин неспешно беседовал с парочкой гномов, время от времени прихлебывая из глиняной кружки, в которых обычно подают травяные отвары. До меня доносились обрывки разговора, похоже, купцы обсуждали условия поставки партии металла. За другими столиками сидели тоже явно купцы, причем из высшей гильдии. Расы — разные, но манера поведения, замашки — общие. Уверенность в себе и неспешность, рассудительность и сдержанность, тихие разговоры, привычка выдержать паузу, прежде чем отвечать. Кстати, я почти не заметил на столах бутылок и кувшинов, значит, спиртное тут не в чести. Во время торговых переговоров нужна трезвая голова, пьют тут в основном травяные отвары. Так что, в общем и целом, 'Эльфийские ушки' показались мне похожими на старомосковскую чайную — такую, какие описаны у Гиляровского. Действительно, бродяге-оборванцу, каким я был вчера, тут совершенно не место. Впрочем, лекарь из 'ордена щитоносцев', как я нарек собственную паству, — вполне респектабельное существо для того, чтобы сидеть в одном зале с представителями купеческой элиты. Целители в Кароде ценятся весьма высоко. Даже я, не напрягаясь по поводу гонораров, походя заработал столько денег, что не знал, что с ними делать. Так что сейчас на меня внимания никто не обращал. Ну, коли у орка есть деньги и желание поселиться в местном 'Интуристе' — то это его право. В соответствии с законами жанра и в отличие от орочьих шамниц, прислуживали в 'Эльфийских ушках' не девушки, а парни, одетые в ослепительно-белые штаны и подпоясанные цветными кушаками рубахи. Натуральные половые из московской чайной, с такими же молодецкими ухватками, с перекинутыми через левую руку полотенцами, с напомаженными усиками и блестящими от какого-то масла волосами. Командовал официантами тот самый бритый красавчик с внешностью то ли отставного сержанта, то ли профессионального борца, на которого я вчера наткнулся при входе. Ко мне мужик по-прежнему относился с некоторой опаской, так что обслуживать решил сам. Передал на кухню заказ на мясо и вернулся к моему столику: — Что будете пить? Я с тоской еще раз окинул взглядом обеденный зал и, окончательно убедившись, что собутыльников тут не найти, сказал: — Немного горькой виноградной водки из Повора — малую чарку, для аппетита. И кружку холодной ромашковой воды с медом. Бритый метрдотель облегченно кивнул. Интересно, что бы он сделал, если бы я потребовал много пива? И тут меня что-то толкнуло изнутри, поэтому я жестом остановил его: — Простите, не знаю, как вас зовут... — Местон Дубовик, к вашим услугам. — Так вот что, Местон Дубовик, есть у меня одна просьба... Я вижу, что ты — человек надежный и честный. И заведение это мне рекомендовали как очень респектабельное. Если что, поговори с хозяином, но, думаю, он возражать не будет, это не противоречит закону... — Хозяин — муж моей сестры, так что я тоже могу решать, — уверенно ответил мужик. — Очень хорошо. В общем, я сейчас уйду. Может быть, приду вечером, а, может, не приду. Деньги за комнату я отдал на дюжину дней вперед. Если я не вернусь по истечению этого срока, то все вещи, которые вы там найдете, нужно отнести в дворцовую библиотеку. Там живет старшая жрица Скачущего-На-Льве. Ее зовут Жужука, она — жена хранителя написанных знаний и звездочета... Отдайте вещи ей, она знает, как с ними поступить. Дубовик с сомнением кивнул: — Будет сделано. Но... — Не беспокойся, все по закону. Имущество жреца наследует не клан, а капище. Так — у эльфов и у людей, и так у поклонников новых богов у орков. Теперь моя душа была спокойна. По крайней мере, если что, мои записи не пропадут. Да и артефакты, которые я, как бесполезный груз, таскаю с собой, еще послужат кому-нибудь. Теперь мне оставалось лишь аккуратно упаковать купленную накануне дорожную сумку и положить поверх нее щит и ятаган. С собой я взял лишь кошелек с мелочью и кинжал, который у орков считается не оружием, а столовым прибором. Пообедав, я отправился в 'овечьи ряды' и ввалился в первую попавшуюся шамницу. Вот там было все, чего просила душа: шум, гам, женский визг, вонь разлитого пива и подгоревшего масла. Ну и, конечно, множество выпивших, полупьяных и совсем пьяных орков, которые не прочь пообщаться. Я подошел к стойке, купил кувшин местного пойла и, приметив свободный табурет, плюхнулся на него. Сидевшая за столиком парочка оборванцев взглянула на меня вопросительно. Тут я заметил, что кружки у парней пусты, и молча налил соседям. — Откуда ты, ага? — удивленно спросил тот, что поменьше ростом, с рябым лицом. — С севера, — небрежно ответил я и налил себе. Ответ, конечно, очень информативный: на юг от Эльтурона — море, за которым живут эльфы. Так что откуда угодно из орочьих земель будет 'с севера'. Но он вполне удовлетворил моих собутыльников. Действительно, зачем интересоваться всякими пустяками, если у кого-то есть деньги на выпивку и желание угостить? После третьего кувшина мы были лучшими друзьями. Парни оказались перегонщикам рабочих кабанов. Потом Рябому пришла в голову идея 'оттянуться по-настоящему'. При знакомстве он вроде бы сказал, как его зовут, но я сразу же забыл. Эти орки так и остались для меня Рябым и Шкафом. Приятель Рябого был похож на качка и все время молчал. Когда мы прикончили пятый кувшин, Рябой сказал, что ему скучно, и неплохо бы было оттянуться по-настоящему. — Это как? — заинтересовался я. — Эх, деревня! — фыркнул Рябой. — Пошли! И мы отправились в дыкницу. Наверное, это можно было считать баром, если бы не закопченные стены и еще больший, чем в шамнице, гомон. Подавали не только пиво, но и виноградный спирт. Остро пахло кислым дымом. На возвышении у стены страшная, как атомная война, орчиха, перекрикивая шум, визгливо пела что-то о вечной любви. Только этого мне сейчас не хватало! Любовь-морковь, сопли всякие... Я не выдержал и запустил в тетку подвернувшимся под руку куском мяса. К сожалению, не попал — кусок бифштекса шлепнулся на лысину какому-то мужику, похожему на бандита. Он обиделся и ломанулся ко мне с явственной целью объяснить, насколько я не прав. Пришлось сгрести мужика за грудки и швырнуть куда подальше. Правда, я покачнулся, и это 'подальше' оказалось соседним столиком. Сидевшим там оркам это тоже не понравилось, но Шкаф, сообразив, наконец-то, что началась драка, схватил скамейку и отмахнулся от них, как от мух. Рябой встретил подоспевшего приятеля лысого классическим боксерским хуком, я заехал в челюсть какому-то красавчику в шелковом халате. Откуда парень взялся — я так и не понял, но после удара картинно рухнул и заполз под стол. Правда, долго развлекаться не получилось — нас вытолкали из кабака вооруженные дубинками парни. Поднявшись на ноги, мы собрались поискать более уютное местечко, но откуда-то появился лысый с приятелями. Мне мужик не понравился с самого начала, поэтому я без долгих разговоров врезал ему в ухо. Хотел добавить в челюсть — он откуда-то сбоку прилетел такой удар, что у меня зазвенело в ушах. На миг я выпал из реальности, а когда очнулся, то обнаружил себя лежащим на земле. Прямо в лицо мне летел чей-то сапог. Удалось увернуться, уцепить за ногу и дернуть. Ишь, чего удумали — бить лежачих! Это не по-честному. Падая, парень с глухим стуком приложился башкой о мостовую и затих. И вдруг раздался топот множества ног. Я попытался подняться, после нескольких безуспешных попыток это удалось. А кругом — никого. Точнее, на земле постанывало несколько тел, но продолжать драку никто не пытался. Очень хотелось пить, поэтому я, пошатываясь, отправился на поиски какой-нибудь шамницы. Ближайшая дверь показалась мне подходящей. Я пинком распахнул ее. Что-то затрещало, и я очутился в неосвещенном помещении. Из темноты на меня скалилась чья-то рожа. Пришлось врезать со всего размаха, но она только дернулась, не издав ни звука. Ладонь коснулась чего-то мокрого и липкого. Когда глаза притерпелись к темноте, удалось рассмотреть висящие на крюках бараньи туши. После некоторого размышления я понял, что попал не в шамницу, на бойню. Огромный сарай с низким потолком, много мяса и ни грамма спиртного. Кто-то, ругаясь, бежал из глубины помещения. На тушах плясал свет пары фонарей. Я сообразил, что эти 'кто-то' наверняка не жаждут напоить меня пивом. Пришлось ретироваться на улицу. Потом я долго шел вдоль глухой стены. Кажется, город вымер, никто не попадался навстречу. В конце концов мне стало скучно, и я отыскал под забором местечко поуютнее. Но поспать не удалось — очнулся от того, что меня кто-то тряс за плечо. Одетая в лохмотья орчиха поднесла к моему рту флягу из сушеной тыквы: — Пей, Мышкун, пей, зараза, я всегда знала, что найду тебя! Я удивился, откуда эта баба знает, как меня зовут, но автоматически сделал пару глотков. По вкусу пойло напоминало одновременно технический спирт и ослиную мочу. Я никогда до этого не пил ослиную мочу, но пахнуть она должна именно так. Или это пахла орчиха? После этого я уже ничего не помню. Очнулся от ощущения, что меня куда-то несут. С трудом разлепив глаза, я не увидел ничего, кроме темноты. Потом кто-то радостно пискнул, и перед лицом у меня появился... дух познанья. Совенок. Причем — в трех экземплярах. Я зажмурился, думая, что у меня троится в глазах, но, когда открыл веки, совят по-прежнему было трое. После некоторого размышления я сообразил, что в свою 'магическую школу' Асаль-тэ-Баукир набрал целую кучу духов познания. Штук шесть или семь. Или пять... Не помню... — О! Друг Учителя пришел в себя! — прочирикала птица. — Скажи, а кто такой 'хреноглазый шлюхозавр'? — Что? — простонал я. — Это такое животное? — допытывался совенок. Точнее, этот вопрос задал второй — точная копия первого. — А где такие живут? — любопытствовал третий. — Это такой монстр, — обреченно ответил я. И, собравшись с мыслями, добавил: — А где мы? — В Старом городе, — хором ответили духи. — Тебя принесли и сказали, что только так ты можешь рассчитаться... — Тебя заперли в клетке... — А потом они пошли в другую пещеру... — Те, кто тебя запер, дали денег тем, кто тебя принес... — А мы позвали друзей... — Каких друзей? — спросил я. — Духов воздуха. Их много тут, в Эльтуроне, особенно в крепости на берегу. Шаманы подкармливают их, чтобы, когда приходят корабли работорговцев, ветер дул в другую сторону. Тут до меня окончательно дошло, что я медленно, слегка покачиваясь, плыву над полом. — А куда вы меня тащите? И зачем? Один из совят чирикнул неразборчиво, и движение прекратилось. Теперь у меня под спиной был жесткий камень, а надо мной закружили несколько мелких воздушных элементалей. — Если хочешь оставаться здесь, то оставайся, — обижено сказал дух познания. — Но я думаю, что ты не хочешь, чтобы тебя продали эльфам. — Продали эльфам? С похмелья информация доходила до меня с большим трудом. Больше всего хотелось спать. Чуть меньше, но тоже очень сильно, — пить. Поэтому я, поднапрягшись, сел. Голова отозвалась ноющей болью. Если учесть, сколько раз за вечер я получал по ней, то ничего удивительного. Я прислушался к своим ощущениям, пощупал ребра. Вроде бы переломов нет. Можно даже глубокий вдох сделать. Сбитые костяшки пальцев и пара шишек на голове — вообще пустяки. Отсутствие шапки и халата — тоже ерунда. Исчезли и кинжал, и кошелек с остатками мелочи, да и пояс, на котором они висели, тоже испарился. Но все это не так уж и важно. Главное — сам цел. Кажется, загул обошелся мне достаточно дешево. — Нет, я не хочу, чтобы меня продавали, — сказал я. — Но, кажется, теперь я могу идти сам. Так что спасибо, ребята! Я теперь ваш должник. Если смогу когда-нибудь помочь... — Не давай таких обещаний, Скачущий-На-Льве! — возмущенно воскликнул один из совят. — Ты же не знаешь, что могут потребовать эти духи! — А что? — заинтересовался я. — Например, освободить их от той службы, которую они обязаны исполнять. Все они — пленники шаманов, которые живут в крепости. — А я это могу? Вы точно в этом уверены? — Конечно. Ты же бог! — пропищали духи ветра. — Ты освободишь нас, им мы принесем тебе клятву верности. Мы будем первыми в твоей свите! От нового известия голова заболела еще сильнее, а в глазах помутилось. Вот чего не хватало для полного счастья — так это в срочном порядке укомплектовывать свиту... Я тихонько застонал и откинулся навзничь. В себя пришел от возобновившегося мерного покачивания. Сел, потом перевернулся и встал на четвереньки: — Ребят, я согласен быть хоть богом, хоть дьяволом, но только если кто-нибудь объяснит, куда вы меня несете. — Как куда? — удивились совята. — Конечно, во дворец. Ты сейчас нужен там. Час от часу не легче! Я представил себя в дворцовых покоях — такого, как есть, с битой мордой, в грязной рубахе распояской... — Великий Владыка при смерти! Нужен лекарь, — зачастил один из совят. — Судьба династии под угрозой! Справиться с таинственным мором, поразившим обитателей дворца, можешь только ты. Много вельмож умерло, но никто не нашел какого-нибудь колдовства... Потихоньку я начал различать инфодухов. Кажется, это был тот птенец, которого я видел еще в капище: чуть покрупнее остальных, самый непоседливый и болтливый. Я тяжело вздохнул и спросил: — И вы думаете, что меня туда пустят? — Конечно, пустят, — закивал совенок. — Мы уже договорились с охранниками! — Ладно, уговорили, языкастые, — сдался я. — Так что я должен сделать, чтобы эти ветродуи получили свободу? Совята ответили дружным клекотом, напоминавшим ехидное хихиканье: — Просто скажи: 'Я дарую вам свободу и принимаю под свою руку'. А если какой-нибудь шаман появится с претензиями, ты ему объяснишь, что он не прав. — Ладно! Фиг с вами! В общем, это самое, дарую и принимаю... Слушайте, а духов воды у вас в знакомцах нет? А то пить охота...

ГЛАВА 24

Если я когда-нибудь обзаведусь собственными апартаментами, то никогда не буду полагаться на охрану, состоящую из магических существ. Пару сотен лет назад, когда был построен дворец, его отделили стеной от Старого города, а в камень ограды вселили духов ужаса — поистине жутких существ, обладающих к тому же вполне развитым интеллектом. Они способны отличить своего от чужого и оценить намерения, с которыми кто-то приближается к стене. Если дворцовой служанке и ее приятелю придет в голову пособирать цветочки в самом глухом уголке парка, то ничего особенного не произойдет. Рядом с оградой они всего лишь почувствуют легкий холодок страха, который заставит искать другое место для уединения. Но если вор попытается перелезть через стену, то охранники просто выпьют все его жизненные силы. Его труп будет походить на тело того, кто умер от голода. Все это совята рассказали мне, пока я шел по тоннелю и потом спускался по заросшему колючими кустами склону. Ночь подходила к концу, небо на востоке постепенно серело, так что, когда мы подошли к ограде, вполне можно было рассмотреть крупные необработанные валуны, из которых она сложена. С первого взгляда стена не казалась серьезным препятствием. Высотой метра три, но с кучей выбоин и щелей, за которые удобно цепляться. Кое-где камни скрывались под листьями дикого винограда, в других местах — свешивались ветви деревьев. Перемахнуть — пара пустяков. Однако когда появились охранники, то я понял, почему местные Владыки не опасаются за сохранность зеленых насаждений в своем парке. Больше всего 'духи ужаса' напоминали дементоров из фильма про Гарри Поттера — бесформенное, переливающееся нечто, от которого веет мощью и холодом запредельных миров. Словно полощущиеся на ветру тряпки, он медленно плыли над стеной, потихоньку стягиваясь к тому месту, где стоял я. — Приветствуем тебя, Скачущий-На-Льве! — голос был низким и гулким. — Приветствуем и просим принять нашу присягу! — Чего? — простонал я. — И вы туда же? Но тут же попытался исправить ошибку: — Конечно, принимаю! Это... ребята... или как к вам лучше обращаться... — Называй нас архау-хо! — Хорошо. Я принимаю присягу архау-хо, живущих в дворцовой ограде, и обязуюсь требовать от них только тех дел, которые не противоречат законам чести. И вот мой первый приказ: несите службу так же, как несли раньше. И готовьтесь к тому, что злоумышленники захотят проникнуть во дворец через главный вход. Там может начаться бой. Тогда спросите у... вот у них, — я указал на совят, — чью сторону вам принять. Последнее я произнес уже сидя на стене. Несмотря на то, что вокруг меня скользило по воздуху несколько дюжин весьма и весьма опасных созданий, со мной самим ничего страшного не происходило. Даже голова почти перестала болеть. Наверное, вечно голодные архау-хо все-таки не удержались и оттянули из меня немного лишней энергии. Соскользнув со стены по очень удачно растущему дереву, я оказался словно в другом мире. С той стороны — сухие камни с торчащими из них колючками. С этой — сочная зелень, влажный воздух и журчание близкого ручья. Услышав звук текущей воды, я бросился в том направлении, откуда он исходил. Когда я поднес к губам ладони, полные холодной и удивительно чистой влаги, я почувствовал себя почти счастливым... Всегда считал, что божественность — это приятно. Сиди себе на облаке да поплевывай сверху на копошащихся в земле смертных. Наивный! Вместо этого нужно, преодолевая похмелье, кого-то спасать... а как спасать, если голова не работает? После того, как я напился и умылся, спать захотелось с новой силой, что не удивительно после такой бурной ночи. И вообще, при сотрясении мозга положен постельный режим. В наличии мозгов в моей черепной коробке я с недавних пор начал серьезно сомневаться, но спать все равно хотелось. Поэтому я забрался в гущу кустов у стены и уговорил духов посторожить. Для 'ужастиков' — не такая уж и сложная задача. Вряд ли кому-то понадобиться именно тот конкретный жасмин, под которым я устроился. Их, жасминов, тут целые заросли, а у праздно гуляющего любителя цветочков при приближении к моей 'лежке' возникнет резкое нежелание идти дальше. Дескать, ничего хорошего там, впереди, нет... Климат в Эльтуроне такой теплый, что сон на голой земле простудой не грозит. Солнце взошло — скоро вообще жарко станет. Устроившись поудобнее, я блаженно закрыл глаза. Магия в сочетании с божественными силами — вещь полезная. Несколько заклинаний должны были за пару часов привести мою физиономию в относительный порядок. Да и одежда станет чистой: По крайней мере, я надеялся, что созданное мной заклинание сработает как надо. Очнулся я там, где засыпал, — под кустом жасмина в дворцовом саду. Надо мной вперемешку с бабочками кружили мелкие 'ветродуи' — отгоняли комаров. Жасмин шелестел листьями и осыпал меня лепестками. Интеллектуально озабоченные совята куда-то исчезли. Небо, как ему и положено, было бирюзово-синим, воздух напоен ароматами, а все окрестные соловьи, решив, видимо, устроить в мою честь творческое состязание, то наперебой, то по очереди выводили трели. И, что самое приятное, у меня ничего не болело. После ночи пьянки, нескольких драк и спанья на голой земле нормальный человеческий — или даже орочий — организм должен как-то сообщить о своем недовольстве отклонениями от правил здорового образа жизни. Но мой — молчал. Если бы я обнаружил себя в таком состоянии пару лет назад, то подумал бы, что уже умер и пребываю в раю. Птички, бабочки, цветочки... 'Я — все-таки бог, — подумал я. — И в некоторых случаях это, наверное, хорошо'. И вдруг мне стало так тоскливо, что захотелось если не заплакать, то громко выругаться. Я не хочу быть богом! Я вообще не хочу валяться в этих райских кустах! Орочий мир — не мой. Он мне не нужен. Да и я ему, по большому счету, тоже. Хаотическая аномалия уничтожена. Мир получил хороший пинок, и дальше будет жить по нормальным законам. Оркам тесно в степях — они пойдут на юг. Сначала перебьют свихнувшихся эльфов-генетиков, потом доберутся до их западных сородичей. Небольшой Карод превратится в империю на половину континента. Потом она развалится, а гномы изобретут пушки, и начнется новый виток истории. Все это было и будет — и на Земле, и в сотнях других миров. У Жужуки есть муж. Вот пусть он о ней и заботится. Будут у нее дети или не будут, теперь зависит не от меня. Это — не моя война. Как там сказал тот черномазый эльфеныш возле могилы Лофта? 'Одним орком больше, одним меньше'? Цинично, но верно. А я могу вернуться на Землю. Достаточно закрыть глаза и представить ствол кривой березы в предрассветной дымке. Думаю, моих божественных сил хватит и на то, чтобы, переместившись в родной мир, натянуть на себя личину 'старины СанСаныча'. На Земле нет магов. Все будут видеть не орка, а человека. Это просто. И все же что-то не давало мне отправиться туда, где я больше всего хотел находиться. Поразмыслив немного, я вдруг понял, что это 'что-то' — духи земли и ветра, давшие мне присягу. Полуразумная астральная мелочь, которая вдруг оказалась сильнее приказов Арагорна. На любых богов можно наплевать и забыть. Убьют — не страшно. А эти малыши... Они мне поверили. Они сделали на меня ставку... 'Что ж, будем спасать мир дальше, — пробормотал я. — Только вот от кого? Вроде ничего аномального в нем не наблюдается. Где-то есть зерно Хаоса, но нет доказательств того, что кто-то собирается его активизировать'. От размышлений о судьбах мира меня отвлекли чьи-то шаги. Я не боялся, что меня обнаружат, духи ужаса не дадут никому даже приблизиться к 'моему' жасмину. Но кому это пришла в голову мысль забраться в самую глухую часть дворцового сада? Любопытство сгубило кошку, а меня заставило перестать страдать и прислушаться к тому, что происходит в нескольких шагах от подкустового лежбища. По дорожке прогуливались двое. У одного — тяжелые и одновременно шаркающие шаги, гравий на дорожке под его ногами хрустит так, что замолкают испуганные птицы. Так ходят очень полные люди. Или нелюди, хотя среди орков я не встречал таких толстяков, какие, бывает, попадаются на Земле. Второй двигался почти неслышно, его присутствие выдавал лишь легкий шелест камешков да голос — сочный баритон: — ...и что, она одна ходит на рынок? — Нет, конечно, — ответил толстяк. У него неприятный надтреснутый фальцет: — Она ходит в сопровождении полудюжины копейщиков из степных кланов. — Она берет товар у одних и тех же торговцев? — Не всегда. Отдает предпочтение лавкам, принадлежащим купцам с побережья, но таких — несколько десятков. Рыбу покупает на причале, какая лодка разгружается, там и берет. — Конечно, старуха наверняка что-то подозревает. А кто несет корзину с покупками? — Кто-нибудь из кухонных мальчишек. Они все верны няньке Владыки больше, чем самому Владыке. Она многих из своей родни пристроила во дворце, так что челядь на нее только что не молится. Между листьями мелькнула смутная тень. Шаги замерли. Видимо, говорящие остановились. Это кто-то из стражей стены решил, что слишком опасно разрешить болтунам подойти ближе к тем кустам, которые я уже начал воспринимать как свою временную резиденцию. — Очень хорошо, — задумчиво произнес красивый баритон. И повторил: — Очень хорошо. Кто их, орчат, считает? Подменить одного-двух будет несложно. — Но старуха — ведунья, — фальцет толстяка дрогнул. — Она может увидеть обман. Все же не зря Ивишлу выбрали когда-то няней для юного Владыки. Она — очень сильная ведунья. И, если бы ни ее травы, то Владыка давно бы пас звезды на пятом небе. — Ты ничего не понимаешь в колдовстве, зеленомордый! — резко оборвал его баритон. — Вы, короткоживущие, вообще не понимаете в колдовстве. Вы слишком любите своих ленивых богов, годных лишь на то, чтобы присматривать за кабанами, лезущими на свиней. Так что ты будешь делать то, что я тебе скажу. Ты поймаешь того кухонного мальчишку, который чаще других ходит с бабкой на рынок, и приведешь его ко мне в покои. А там посмотрим, кто видит, а кто — слеп, как крот. Сквозь магию крови не проникала еще ни одна ведунья. Правда, для этого придется выцедить из щенка все жидкости, какие есть в теле, но ты же сам говоришь, что во дворце развелось слишком много орчат из черных кланов. Одним больше, одним меньше... Услышав эти слова, я невольно вздрогнул. Только что я думал почти то же самое. Почти в тех же самых выражениях. А говорящий фальцетом толстяк что-то тихо пробормотал, а потом добавил испуганно: — Прости меня, господин мой Золотой Лист, но что-то мне не по себе здесь. Может быть, ты разрешишь мне вернуться туда, где журчат фонтаны? Говорят, стражи стены не любят, когда смертные гуляют в этой части сада... Ответом был только хохот. Отсмеявшись, 'господин Золотой Лист', как назвал его собеседник, бросил презрительно: — Именно поэтому я привел тебя сюда. Я не боюсь ваших духов, а зеленомордые не любят эти тропинки. Но мы уже поговорили, и ты все запомнил. Можешь бежать, куда тебе угодно. Только не спотыкнись, упадешь — поднимать некому. Тягловых кабанов в сад не пускают. — Так я пошел? — неуверенно спросил фальцет. — Иди, — смилостивился баритон. Когда шаги толстяка смолкли в отдалении, вдруг раздалось шуршание листьев. Мгновение тишины — и звуки повторились. 'Кажется, красавчик развлекается, кидая камешки в кусты', — подумал я. Почему я посчитал, что обладатель баритона и легких шагов — красавчик? Наверное, потому, что эльфы по определению прекрасны. А расу угадать несложно. Слова о 'зеленомордых' и 'короткоживущих' может позволить себе только эльф, причем — из Тиу. Постояв еще немного, господин Золотой Лист ушел в сторону, противоположную той, куда удалились шаги толстяка. Я рывком сел и потер лицо. Мироздание опять сыграло со мной злую шутку. Пусть впереди у орков — годы битв и тысячи тысяч смертей, но я должен сделать так, чтобы не известный мне мальчишка остался жив. Иначе я буду чувствовать себя такой же сволочью, как этот дворцовый интриган с голосом оперного героя-любовника. Да, это — не моя война. Но быть сволочью я тоже не согласен. Увидев, что я очнулся, духи воздуха пришли в возбуждение и закружили с такой скоростью, что поднялся ветер. Несколько малышей метнулись куда-то в направлении дворца, и через миг на ветке рядом с моим лицом возник один из 'совят'. Это был, кажется, 'номер три' — самый неугомонный из всей компании. — Какие будут распоряжения, Скачущий-на-Льве? — официально спросил дух познания. Я немного помолчал, собираясь с мыслями, потом спросил: — Мне нужно попасть в дворцовую библиотеку. Я не хочу, чтобы кто-нибудь заметил, как я туда иду. У меня есть амулет невидимости, но здесь могут быть те, кто умеет проницать взглядом сквозь морок. Я не хочу, чтобы кто-то из них встретился мне по дороге. — Не беспокойся, Скачущий-на-Льве, — отозвался 'совенок'. — Те, кто владеет колдовскими силами, редко гуляют в саду. Да и немного их осталось во дворце... Следуй за мной!