Проложить путь. Фокус. Сила. Натяжение. Тело дёрнулось, размылось и образовалось в Мюнхене. «Прыжок», конечно. У него есть свои преимущества в спокойной обстановке — скорость и дальность, например. Не безопасность — пришлось расчистить дорогу, иначе с телом вместе воплотилось бы что-нибудь ноосферное, и повезёт, если в просто иновещь, а не какую-нибудь непредсказуемую чушь. То ли дело на ненаселённых планетах! А здесь замусорили ноосферу, и поиску мешает, и прыжкам... Может, ей этим... как их там... экологом стать? Иноэколог — ведь звучит? Раз уж нельзя будет глумиться и карать без причины, нужно найти обоснование для Аиста, для общества и для себя. Экология — подходит. Бездна раздери, какие только глупости ни приходят в голову! Осталось только космическим археологом заделаться!

Спохватившись, решила переодеться во что-нибудь посовременнее. Классический брючный костюм или подругин комбинезон? Глупый вопрос, первое скучное, второе (между прочим, выдерживает температуру поверхности звезды, если заряжен!) — её выбор! Хах, теперь ещё наалхимить символ из цветов сирени в рамке попричудливей на плечи, волосы укоротить и в хвост — вот тебе и образ. Приказав комбинезону убрать перчатки и защиту головы, постучала в искомую квартиру. Как там у Аиста на родине говаривают? Наглость — второе счастье! Уж чего-чего, а наглости ей не занимать.

— Привет, — бросила, когда открыла женщина с телом лет тридцати. О духе того сказать было нельзя — Сирень бы дала семьдесят-восемьдесят. Сфера нереальности! Сдержала реакцию: хотелось поморщиться. От иномагов нереальности у неё кружилась голова. Ничего страшного, убивать их не мешает, просто круженье без влияния на что-то. Неприятное. И, нет, Сирень, фу, ты не будешь опять истреблять всех нереальностников! И вообще не будешь истреблять всё, что тебе не нравится! Даже если очень хочется, вспомни об Аисте и остановись! Вот. Так-то лучше.

— Добрый вечер, — холодный высокий голос. Блондинка. Пронзительные синие глаза, мерцающие инобытием. В мысли лезть не стала, эмоции — холодный интерес и желание прогнать её быстрей. — Что вам нужно, иномаг? — скрестила руки.

— Я странница, — искренне улыбнулась. А эта строгая немецкая леди забавная!

— Отвратительно, — окинула её долгим иновзглядом. Сирень ничего не скрывала — ну, нарочно. Поди, прочти, что на уме разумника, в скольких мирах он обитает, что в его внутреннем мире, в воображении, какими странными техниками случайно овладел! Впрочем, таких, как эта дама, нереальностников, разглядеть бывает тяжелей. — Вам нужна срочная помощь?

— Консультация. Минут десять, если вам несложно, — вежливость, Сирень, вспоминай, как играл словами твой учитель! И не смей думать, чтобы вырвать из кого-нибудь маску и для этого! Если уж ученица подруги (как её там — что-то с темнотою связано или с луною?) вежливой бывает, то и ты справишься.

— Вам никто никогда не рассказывал о рабочем времени? — отошла, пропуская её внутрь.

Мило. Если особняк Аиста дышал стариной, то коридор и гостиная Линды — уютом. Сирень в уютностях не разбиралась, но когда место пропитано чувствами, особенно чувствами иномага... Линда была одинока. Интроверт, которой не очень нравилась работа хранителем линии, но долг был для неё чем-то определяющим жизнь. Не как у Аиста — Аист просто симпатизировал людям. Был добрым? Это же так называется? Линда доброй не была. Альтруизм был для неё обязанностью. Взятой добровольно, но обязанностью, оковами, и здесь, дома, она от оков избавлялась, смещая квартиру вдоль какой-то экзотической нереальностной оси, чтобы ничего «иного» не добралось. Хах, наивная какая: изображения — вполне настоящий, физический объект, поэтому поиск и сработал.

Облачившись в тёмно-жёлтые, в тон обоям, тапочки (Линда выразительно показала взглядом, что входить в уличной обуви в её дом — запрещено под страхом смертной казни), проследовала в гостиную, небольшую, заставленную шкафами, явно рассчитанную человек на трёх, не больше. Линда безуспешно изображала из себя ледяную королеву: сама обстановка дома расслабляла. Они уместились на креслах у чайного столика, и Сирень вытащила две кружки горячего чая. Линда потянулась было за медиатором — обычные волшебники (а Линда была и волшебницей) колдовали через медиатор, кольца да жезлы, в основном, и Сирень знала, почему, но это была тайна как минимум сравнимая с Проектом. Потянулась — но остановилась.

— Если бы я хотела вас отравить, — это же вежливо? «Вас», всё как положено? — то мне не надо было бы появляться здесь лично. Ваша защита слишком... стандартная.

— Однако до вас её преодолевал только Тео, — заметила она, отпив-таки чая и приятно удивившись. Знала бы, кто его готовил! — и никто из гостей нашей линии, — интересно, что у линии не было имени и никто из хранителей сознательно его не давал, чтобы не выделить эту реальность. Что же, она тут с Аистом поселится, а значит, линия отныне называется Сиренина! Или лучше Аистова? Надо будет выбрать да в ноосфере закрепить. И почистить соседские линии от лю... кхм, от аномалий, да. Не обязательно убивать всех людей, Сирень, ты помнишь? Это, конечно, правда, что в линиях без людей аномалий тоже не будет, да и линии такие долго не живут, но ты теперь с Аистом! Без геноцидов обойдёшься! Учитель же говорил, мол, силой и добрым словом добьёшься больше, чем одной лишь силой — вот проверишь.

— Оттого, что на вашу линию не обращали внимания, — пожала она плечами. — Уж извините, Линда... — о, точно, раз она знает имя собеседницы, то и собеседница её должна! — Меня, кстати, Сирень зовут. Уж извините, но это всё, — неопределённо махнула рукой, — детский сад. Спокойная линия рождает слабых иномагов, слабые иномаги не справляются с аномалиями, обаномаленная линия порождает сильных иномагов, а те — спокойную линию... если выживают. Вы в стадии спокойствия и слабости.

— Допустим, — хах, и впрямь в стадии спокойствия! Не зря говорят, что линия связана с её хранителями. Вон, спокойная какая, приняла в расчёт, смотрит вопросительно в ожиданьи продолженья. Так и линия: сидит и ждёт, пока какая-нибудь Сирень не припрётся и не устроит здесь... да что ж воображение на геноциды тянет!

— Я тут вестник перемен, — улыбнулась (вежливо, Сирень, улыбайся вежливо, а не довольно!) её растущему раздражению. — Натолкнулась на аномалию в межреальности, — не совсем, но для упрощения сойдёт. — Рукотворную аномалию, — раздражение как шквалом сдуло — Линда резко посерьёзнела. — Подробности не важны, — она поняла всё правильно: подробности разглашать запрещено. — Важно, что туда сваливаются обычные люди. Обратной связи с их линиями нет. Есть только с этой, потому что отсюда свалился иномаг, теперь он мой ученик, кстати. Я вытащу оттуда, — прикинула в уме, — триста восемьдесят шесть человек. Я с детства странница, в человеческих обществах ориентируюсь — никак. Могу выгрузить на какую-нибудь мюнхенскую площадь сюда поближе, но думаю, — не ухмыляйся, Сирень, это невежливо! — вам это не придётся по вкусу.

— Не придётся, — нахмурилась Линда. — Я свяжусь с волшебниками — надо будет почистить им память...

— Не обязательно, — прервала её. — Это настоящее место. Там нет иномагических аномалий. Только двадцать из них поражены, но это неиномагическое отравление — к обычной магии ближе, пусть волшебники поразбираются. Если вы не собираетесь искать родные линии этих людей, — конечно, Линда заниматься этим не будет, Тео, судя по её настрою, тоже, — то их достаточно расселить по странам. Почти все за жизнь в аномалии выучились английскому, но я думаю, — вернее, так думал Аист, — что им будет лучше в странах с родным языком. Я понимаю, — Сирень подняла палец, останавливая начавшую было отвечать Линду, — что формально это не ваша проблема. Инореальных феноменов нет, поэтому, если вы откажетесь, мне нужен совет, как с ними поступить.

— Любые гости из других линий — это моя проблема, — проворчала Линда. О, а она стала относиться к Сирени лучше. Забавно. Вежливость — работает? — Мне надо всё согласовать. Найти целителей для этих двадцати, знать, из каких они стран и хорошо бы их пожелания...

— Последнее — нет, — качнула головой. — Я возьму их под лёгкий контроль и проведу сюда. Нет времени добиваться доверия. Я собираюсь разрушить аномалию, чтобы в неё больше никто не попал. Остальная информация... — вежливость, помнишь? — Хм, могу ли я передать её напрямую?

Долгий оценивающий взгляд. В ответ — уверенно и без давления. Не хочет — будет строчить на бумаге под диктовку.

— Согласна.

Глаза в глаза. Коснуться её духа, мобилизуя. Пробудить механизмы долговременного запоминания. Ввести в лёгкий транс. Протиснуть внутрь, и не голые данные, а с отпечатками личностей, с тем, как она их ощущала, одновременно позволив (и ускорив) нарасти собственным ассоциациям. Вывести из транса. Что там по «правилам» вежливости?

— Хорошо себя чувствуете? — если без правил, то вопрос глупый. Прекрасно знает, что и как чувствует Линда. После вторжения в чужой разум у Сирени есть ключ и требуется прилагать усилия, чтобы не читать мысли хотя бы по дрожи в ноосфере.

— Очень... аккуратно, — она удивлена. Тут что, вправду разумники такие вот ничтожества, что банальная аккуратность — уж сюрприз? — Двадцать один ребёнок. Будет непросто. Многие успели семьи там создать за эти годы.

— Могу помочь, но лучше не просите, — пояснила на непонимание: — Я не разбираюсь в человеческом обществе, — всё ещё непонимание. Это не Линда тупая, а странников здесь заядлых не было... вообще? Ну век так точно. — Последний раз до этой аномалии я разговаривала с нормальными людьми семьдесят три года назад, — о, начинает догадываться. — В обществе нормальных людей я жила до тринадцати лет и больше никогда.

— Я не думала, что такое возможно, — внутри сочувствие, абстрактный интерес и лёгкая опаска. — Без якорей среди людей...

— А, это, — улыбнулась. Вышло полугрустно-полувесело. — Вы же хранитель своей линии, неужели сложно вообразить, что бывают хранители пучков линий или всего листа? Я не была таким, но имела к ним отношение; жила с ними. Бывают якоря, которые встраиваются в тело, — у Сирени таких с десяток, — или разум, — эти и перечислить невозможно. — Кто-то делает своим якорем Реку времён или места меж реальностей вот как эта аномалия. Кто-то — и друг друга. Вне линий тоже есть жизнь — непохожая на вашу.

— Хотела бы я... — аж глаза загорелись! Поникла, когда Сирень взглядом показала, какова цена. — Я вас поняла. Как быстро эвакуируете людей?

— Завтра, — пожала плечами. Медлить не собиралась. Чем быстрее избавится от искушения Сердца, тем спокойней будет дальше. — Могу разбросать в любые точки мира. Ничего инореального не запомнят. Были там — стали здесь.

— Нет-нет-нет! — воскликнула она. — Вы не понимаете, но физически невозможно договориться... выработать план... Организуем отдельный лагерь. Тщательно проверим их на аномалии, придумаем легенду... Я могу полагаться на вас?

— Сокрытие и внушение будет, — прочитала её мысли, демонстративно вытолкнутые на поверхность. Это же считается за разрешение? — Могу обеспечить припасами, — не зря же — как там говорится у Аиста на родине? — экспроприировала всякие стратегические склады, которые больше никому не пригодятся, — и одеждой.

— Спасибо, не откажусь, — она бросила взгляд на часы. Вздохнула. — Десять минут, да?

— Я думала, вы откажетесь, и я ограничусь вопросом, куда безобиднее всего их выгрузить, — честно призналась Сирень.

— Теперь я верю, — слабо улыбнулась, — что вы и вправду с людьми общались мало.

— У каждого свои недостатки, — пожала плечами. — Я буду здесь через двадцать часов. Устроит?

— Дайте прикинуть... — напряжённое минутное размышление. — Согласна, буду ждать.

— Спокойной ночи, — и ушла в «прыжок», внеся коррекцию на смещение квартиры. И только оказавшись в особняке, вспомнила, что кое-что забыла: вежливость требует, чтобы собеседник попрощался тоже!

Утром же, не найдя её внутри, отдохнувший и восстановившийся Аист вышел во двор и ахнул.

— Как я тебе? — два её клона лежали на траве, расчерченной ритуальными линиями. Голые, конечно.

— Это какие-то иллюзии? — он подошёл, старательно отводя взгляд. Не понимает она стеснения-смущения людей. Ну тело и тело. Ладно бы она сама разделась — копий-то чего стесняться?

— Не-а, — достала кисточку и две банки краски. На одном клоне — серебряные символы гармонии и сосуда. На другом — золотые знаки жизни и развития. На обоих — её личные метки чёрной краской. Такие же, как уже нанесённая на лоб. — Клоны — они клоны и есть. Эти получены алхимическим путём, гомункулы сиречь. Сама выращивала! Очень удобные: руку кто вдруг оторвёт, берёшь такую же у клона, приживляешь, и как новенькая!

— Это... нормальная практика иномагов? — сей вопрос также заинтересовал наблюдателя в кустах. — Зачем тебе они? — этот тоже. Любопытные какие!

— Не-а, — повторила, хмыкнув. — Гомункулов делать — не для рядовых алхимиков. Клоногомункулов себя — ещё сложней. Я потихоньку навострилась, а некоторые бьются лбом об стену до конца недолгой жизни. Собственные клоны для иномага разума — это прекрасное вместилище. Марионетки, куклы для тех, кто послабей. Такие, как я, и вовсе переселяться из тела в тело могут; в собственные, конечно же, комфортней. С ума там не сойдёшь, — усмехнулась. — Многие недооценивают влияние тела на разум, а зря.

— Значит, так ты жила дольше обычного человека? — Аист внимательно следил за наносимыми символами, стараясь их запомнить, о смущенье — позабыв. Молодец.

— Не-а, — третий повтор — со смешком. — Я просто перестала стареть. Ты, кстати, тоже, у эликсира закалки есть такая вот побочка, — он принял это спокойно, как и рассчитывала. Растёт и адаптируется. — А эти штуки — помнишь, что просил? Магия вуду! На них продемонстрирую. Итак, урок первый, мой дорогой ученик. Здесь на площадке есть куклы вуду. Перечисли их!

— Получается, эти два клона... — он понял, что вопрос был с подвохом. Поймал её взгляд, перевёл глаза на лоб. — И ты?

— Именно! — подняла палец, слизнув с него краску. Фу, какая гадость! Золотая — повкуснее. — Три куклы вуду друг для друга! Серебряная кукла останется с тобой. Она — якорь для моей мысли и тень моей души, — если Сирень сгинет, например, развалившись на уровне души, то «тень» оживёт и выучит его как иномага, защитит. Как говаривал учитель (перед тем как лезть в пасть дьяволу), перестраховки много не бывает! — И активный якорь, и пассивный, обрати внимание. Пассивный стойкости добавит, активный — изменения откатит. С тобой, кстати, тоже поработаем над якорями. Пока я защитила от всякой иномагии, но это так, времянка, — через которую наблюдатель в кустах попытался пробиться, после чего застрял, распятый сознанием меж десятью случайными мирами. Дала ему пинка обратно в тело — Аисту досталась линия растяп!

— А золотая? — в себя наблюдатель пришёл быстро. Сверхъестественно быстро, как и положено иномагам времени. Аист уже трижды бросил на наблюдателя взгляд, едва не содрав отвод глаз на чистом любопытстве.