В озере, лицо омываю свежей водой, делаю пару глотков, невероятное ощущение, словно вновь родился! Мои друзья повторяют процедуру, они испытывают те же чувства, что и я.
С сожаления веду друзей в обратный путь. Минуем развилку ходов, любопытство затягивает, мерещится — там тайна, но не сейчас. Спускаемся к водопаду, охотники уже сняли шкуру медведя, скатали как ковёр и умываются в водах подземной реки, увидев нас, поднимаются, вкратце рассказываю о земле, что открыли — у них загораются глаза. Выражают желание подняться к озеру и поглядеть самим на чудный мир, но я считаю, что важнее идти в лагерь, все сроки возвращения вышли, в любой момент могут выслать спас группу, а это, совсем некстати.
Так как арктодус был людоедом, мы выкидываем его мясо к окраинам леса, себе оставляем огромные клыки и страшные когти, я хочу из них сделать несколько украшений, а может, они послужат знаками отличия.
На удивление быстро подходим к обрывам. Охотники идут сзади, несут шкуру, а она и без мяса неподъёмная, поэтому мы первые ступаем на родную тропинку, ароматный дымок от коптильни, приятно щекочет ноздри, слышатся голоса, сердце щемит от предстоящей встречи с родными. Сбегаем вниз, мне не терпится сообщить о своей победе, как триумфаторы входим в лагерь — у забора скопилось много вооружённых людей, первым нас увидел Анатолий Борисович: — Необычный ребёнок, — с интересом смотрит он на Игоря.
— Волчий приёмыш, дитя этого мира, — сообщаю я, — подобрали на месте схватки неандертальца с волками, пришлось взять, иначе погиб.
Анатолий Борисович обнимает меня и Аскольда, а в глазах тревога: — Собирались людей организовывать на ваши поиски, вы, маленько, задержались. Ночью чужие люди приходили, что-то вынюхивали, высматривали, думаю, вынашивают не совсем хорошие планы по поводу нас, выправка военная, похоже — спецназ. Я усилил охрану, очевидно, скоро пожалуют не прошеные гости.
— Срочно укрепляем забор ... и нам надо готовиться к переселению, — я мрачнею, неприятности не заканчиваются.
— К какому переселению? — удивляется тесть.
— Мы нашли великолепное место, неприступное для врагов, достаточно близко, там раньше стоял древний город, стены сохранились.
— Хорошо, это очень кстати.
— Это в том краю, где было логово медведь, — продолжаю я.
— Да, да, медведь, — мне кажется, тесть несколько смущается, — вижу, осечка у вас с ним вышла, но всё наладилось, Игнат убил людоеда, в лагере праздник, он сейчас герой.
— Как Игнат? — у меня челюсть со скрипом выдвигается из суставов и заклинивается.
— Ночью на склонах услышали возню, он взял людей, и очень скоро притащили зверя. Животное даже больше бурого медведя, тощий, шерсть чёрная, когти просто громадные, но на концах тупые, на морде губы, вытянутые и толстые — очень необычное животное.
— Всё ясно, этот зверь муравьями питался, — хмыкает Аскольд,— я знаю этих животных. Из рода губачей, безобидные как хомячки.
— Значит не людоед?
— Людоеда убили мы, шкура сейчас принесут,— с грустью отвечаю я, мне неожиданно становится жалко Игната, представляю, какой для него будет облом, когда узнает, с каким зверем они вели яростную схватку, это всё равно, что вести корриду с коровой, которая всё время пытается убежать.
— Я то, всё думал, кого он мне напоминает? А ведь точно, это губач! — просветлел лицом тесть.
Внезапно из поворота вылетает Ярик и повисает на моей шее: — Папа, как хорошо, что вы здесь, мама плакала, переживала, что тебя медведь загрыз. Как хорошо, что дядя Игнат убил людоеда. Мы все так переживали, а дядя Игнат такой герой, он до сих пор рассказывает, какой бой произошёл, как медведь рычал, кидался.
Не успев моргнуть и глазом, а я уже стою в окружении родных: Ладушка меня целует, в глазах слёзы; мать и тёща всхлипывают; у Яны горят глаза; Светочка, как обычно, сурово отчитывает папаню за долгое отсутствие; Олеся уткнулась в плечо Семёну.
Игорёк пугается такого количества людей, отступает к стене и таращит глазища. Девочка первая его видит, отрывается от нравоучений, смело подходит к мальчику: — Новенький?
Игорёша негромко рыкнул.
— Вот здорово! У тебя зубки как у лисёнка, — развеселилась девочка. — Ты не рычи, лучше скажи, как тебя звать.
— Игорем, — присаживается рядом Семён, — его волки вырастили.
— Волки? — округляет глаза Светочка. — Ага, вот, почему у него такие зубки. Давай дружить, Игорь, — она протягивает ладошку. Видя, что тот мешкает, сама берёт его за руку. Мальчик пытается дернуться, но неожиданно веселеет и сам берёт её за другую ладошку.
— Теперь мы друзья, — серьёзно заявляет девочка. Она бесцеремонно обхватывает за плечи и ведёт знакомиться с другими детьми.
Улыбаюсь, отлично знаю, наша Светочка его в обиду не даст.
В лагере шум, суета, на скале распростёрт безвинно убиенный медведь-губач, так некстати забредший к людям. Я проникаюсь состраданием к зверю, радует одно, мясо можно закоптить, изрядно продырявленную шкуру пустить на хозяйственные нужды, только огорчает, животное тощее, ценного жира нет.
Игнат, хозяин положения, замечает меня, искренне радуется, даже подмигивает. Он стоит в окружении крепких мужчин, раньше их не видел. Среди них выделяются два атлета. Они стоят отдельно от других людей, лица простодушные, но как говорится: "не смотрите, что мы так косо повязаны". Где-то их видел. Ага, вспомнил! Это братья близнецы Храповы, чемпионы мира по боям без правил. Надо же! С интересом и уважением окидываю их взглядом, но получилось бесцеремонно. Братья снисходительно улыбаются в резко очерченные скулы. Бойцы! Привыкли побеждать. Вообще, людей на площадках скопилось так много как на городском пляже в выходные дни. Как кстати найденный нами город.
В наше отсутствие дисциплина резко упала, вблизи бассейнов и у лучших мест расположились крепкие ребята, а все остальные — на задворках. Князь Аскольд ухмыляется, его это забавляет, Семён недовольно сопит, так же просёк перемены.
— Как прогулка, племяш? — приветливо спрашивает Игнат. Меня коробит его фамильярность в присутствии чужих людей. — А мы, видишь, тоже без дела не сидели. Хороша зверюга? Жаль мясо есть нельзя.
— Почему же? — корчу я тупую рожу, прекрасно понимаю, что имеет ввиду мой дядя.
— Людей кушал. В его мясе человеческие останки.
— Игнат, — я в упор смотрю на него, — ты хоть сам веришь в то, что говоришь?
— На, что намекаешь, племяш? — добродушное лицо искажает злость.
— Великий князь намекает на то, что это корова, а не медведь. Как его знают? — спрашивает Аскольд у моего тестя.
— Медведь-губач, ведёт ночной образ жизни, ест муравьёв, даже в гневе боится своей тени, — ехидно встрепенулся Анатолий Борисович, — но, могу поздравить с трофеем, обнаружить губача сложно, он всегда старается улизнуть от человека. Что поделать, не боец, — продолжает он, безжалостно буравя взглядом моего зарвавшегося дядю.
Суровые люди Игната шевельнули копьями и вопросительно смотрят на него, ждут приказаний. Один из близнецов демонстративно зевает, обнажая два ряда великолепных зубов, другой присматривается к Аскольду, как профессиональный боец он оценил его замаскированные мышцы, уверенный взгляд крупного хищника, а подобные ему всегда чувствуют друг друга, на лице появляется понимающая улыбка, волки всегда знают, где их вожак.
Мне обидно за Игната, власти хочет, вот дурак, это такое тяжкое бремя, я вздыхаю. Князь Аскольд с сочувствием смотрит на меня, понимает, как непросто идти на конфликт с родным человеком, он выступил вперёд: — Вы люди новые, поэтому разъясняю ситуацию, Никита Васильевич Великий князь, мы все подчиняемся ему и Игнат в том числе. Игнат Фёдорович, я правильно формулирую мысль? — князь Аскольд смотрит в его сторону и мне кажется — ещё секунда и раздуется вокруг шеи капюшон королевской кобры — взгляд холодный, змеиный, мгновение и произойдёт смертельный бросок, не просто так, кто-то дал ему прозвище — Аспид. Игнат совсем не дурак, обстановку оценивает молниеносно, он кривит губы: — Кто спорит, зятёк, все видели его корону на плече, я счастлив и горд, что мой племяш — Великий князь,— напоследок он всё же язвит. Совсем не узнаю своего всегда рассудительного дядю. Как обидно. Но может перебеситься? Я всегда любил его, но обычно он со мной высокомерен, но делать нечего, приходится терпеть, он входит в состав семьи, а моя мать уж очень любит его. Я решаю смягчить обстановку: — Игнат, мы нашли древний город. Это просто ... — я не договорил, дядя меряет меня взглядом: — А пошёл ты! — разворачивается и уходит.
— У него полным ходом идёт ломка, привык всегда быть в главных ролях, а тут такой облом, как бы ни сломался тесть, — князь Аскольд предельно серьёзен, в глазах сожаление, он тоже переживает.
Люди Игната совсем обалдели, кроме братьев, естественно. Ну, просто мексиканский сериал, копья опустили, не знают, что делать, а Храповы потешаются, что-то в их поведении роднит с князем Аскольдом, но мой друг быстро берёт ситуацию под контроль: — Жду всех у того тента через час. При себе иметь хорошее ко мне расположение, если с этим проблема, постарайтесь не попадаться на глаза, — хлёстко ответствует он. — Вы, Лёша и Лёня, если хотите интересную жизнь, должны стать законопослушными гражданами, а работу вам найду, — обращается к братьям князь Аскольд. Сказано просто как факт, главное братья поняли — их признали.
— Мы о тебе не слышали, но ты ведь искусный боец, это видно. Почему не засветился на ринге? — заинтересованно спрашивает один из Храповых.
— Я не играю в детские игры, шалопаи, — мило улыбается князь.
— Понятно, — в глазах братьев колыхается уважение, — мы придём, нас впечатляет твоё предложение.
Облегчённо вздыхаю, как это у князя Аскольда так получается? Не удержавшись, останавливаю собиравшихся уйти братьев: — У меня к вам просьба, можно сказать личная. Будете проходить мимо тех бассейнов, попросите молодёжь сдвинуться от них метров на десять, их строили для всех, а не им.
— Если они посчитают, что это покушение на их честь и достоинство, и не захотят отползать с насиженных мест? — улыбается один из братьев близнецов.
— Отдадите их людям князя Аскольда — их высекут.
— Хорошие порядки, — блеснул зубами, Лёша, младший из братьев.
— Вас не устраивает?
— Напротив.
Не без удовлетворения со стороны наблюдаю за близнецами. Вот они ласково разговаривают с мужчинами, которые заняли подступы к бассейнам, кому-то дают в рожу, кого-то пнули чуть ниже спины, особо рьяного чуть не придушили — в результате очень скоро места у воды освободились. Я с сожалением вздыхаю, видно некого сегодня наказывать плетьми, безукоризненно работают Храповы, а вот и охотники спустились со шкурой арктодуса.
Гл.11.
У меня серьёзный разговор Аскольдом и Анатолий Борисовичем. Мы отсутствовали всего-то пару дней, а в городе начались беспорядки. Я понимаю, власть только-только закрепляется, эксцессы должны появляться, но их необходимо в корне пресекать. Первое правило — все должны, заняты, второе — полный отчёт за проделанную работу, третье — неповиновение жёстко пресекается. Как это ни прискорбно, но на данном этапе, установить режим диктатуры. Никакие уговоры, убеждения не подействуют на людей, если они не будут знать о неотвратимости наказания. Дети должны учиться, заниматься спортом, для мальчиков обязательная военная подготовка. Решить систему поощрений и наказаний. Отдельным пунктом, я опять повторяюсь, учёных людей выделить особо и обеспечить всем необходимым, но и конкретные результаты требовать.
Конечно, я допускаю совещательные собрания, где каждый может высказаться, но решающее слово закреплю за собой. Исхожу из того, если идти на поводу у всех — бардак. Если буду неправ я — в любом случае возникнут проблемы, следовательно, мне необходимо прислушиваться к адекватным предложениям. Самодурство не допустимо, это необходимо чётко закрепить в основном законе, не люблю тиранов, а после меня неизвестно кто придёт.
Мы долго разговариваем, Ладушка рядом, не вмешивается. Вероятно, в той жизни, сделала бы пару замечаний, но сейчас — молчалива, в глазах — понимание. Я не перестаю удивляться мудрости жены. Она единственная, где в её секторе, всё на высшем уровне — порядок, дисциплина. Её люди шьют одежду, собирают всё, что пригодно в пищу, готовят, помогают строить жилища — успевают делать даже то, что не входит в их круг обязанностей — её новшество, она заставила Исая обучать стрельбе из лука девочек, а Катерину учить плаванию и нырянию детишек, которых у нас достаточно много.
Лада сидит на покрытом ковриком камне. Рядом струится полупрозрачный дымок от костра. В заходящем солнце волосы сияют как солнечный нимб. В контрасте тёмный профиль лица подсвечен с боков золотым обводом. При повороте лица вспыхивает протуберанцами кожа в районе нежных щёк, пухлых губ, слегка вздёрнутого носика. Почти как у подростка угловатые плечи. Грудь небольшая, острые соски вызывающе торчат из тонкой материи лёгкой блузки, ещё чуть-чуть и с треском прорвут ткань и наружу выскочат две спелые вишни. Талия как у девочки застенчиво переходит в зрелые формы бёдер. Захотелось прямо сейчас уйти от всех, забыть всё и погрузиться в сказочный мир любви.
Жена ловит мой взгляд, губы чуть приоткрываются, из прищуренных глаз оттенённых пушистыми ресницами вырвалось ответное желание — очень мимолётное, но от этого яркое как вспышка ядерной бомбы.
Язык заплетается, мысли путаются, совещание приходится прервать. Помогает мне Яна, она бодро подходит к Аскольду, от меня не укрылся брошенный ею взгляд Ладе полный взаимопонимания: — Муж, с тебя вечернее купание.
— А как же акулы?
— К чёрту акул! Разгоним! — уверенно заявляет она.
Тесть поднимается: — Основные пункты оговорили, на ближайшее время работы с лихвой хватит, пойду, проверю несение службы, — он твёрдой походкой направился не к постов, а в сторону своей жены. Я благодушно хмыкнул, жизнь налаживается!
Только под утро с Ладой спускаюсь на пляж. На песке, рядом с отколовшейся глыбой, нежится в серебряных лучах луны сладкая парочка — Аскольд и Яна. Она пристроилась у него на груди, мурлычет песенку. Он, расслаблено, посыпает на её плоский живот горсточки кварцевого песка. Нас увидели, улыбаются, нехотя отползают друг от друга и составляют нам компанию в утреннем купании. Лезем в бодрящую воду и принимаемся гонять вокруг себя огненные вихри светящегося планктона.
Светает, луна блёкнет, горизонт окрашивается в сиреневые и разовые тона. В море плещется рыба. Совсем близко подплывают дельфины. Яна моментально лезет к ним обниматься. К моему удивлению морские животные принимают её, и не возражают, когда она, повизгивая от восторга, гладит их упругие тела. Дельфины фыркают, выпускают струйки воды, мне кажется, радуются вниманию этой хрупкой женщины. Замирая от страха, и Лада подплывает к ним, животные с благожелательностью принимают и её. Но когда решил подплыть Аскольд, дельфины как по команде уходят в море. Яна чуть не рыдает и бьёт кулачками по каменной груди мужа, тот неумело оправдывался, а я знаю, дельфины почувствовали в нём сильного хищника и уплыли от греха подальше.
