Легенда N1. Отстойник

— Я словно воск в твоих руках, и ты беззастенчиво этим пользуешься.

— Я женщина.

— Красивая и умная женщина. Ради такой, как ты... Хорошо, пусть живет. Хотя, уверен, долго он не протянет. Он слишком слаб и не достоин быть Легендой, поэтому справедливость все равно восторжествует, а пустыня возьмет свое.

— Спасибо,— она поцеловала его в щеку.

— Маркиз, все готово!— сказал кто-то со стороны.

— Пойдем, моя дорогая! Пора покинуть этот жалкий мирок. Впереди нас ждет великое будущее. Мы с тобой перевернем эту Вселенную... Иди, я догоню тебя! Иди-иди, не бойся, я его пальцем не трону, слово!

Алиса направилась к машине, а Маркиз подошел к человеку, стоявшему неподалеку, и что-то тихо ему сказал. После чего последовал за девушкой.

— Я же тебе говорил, а ты мне не верила!

Если Тим думал, что теперь его оставят в покое, то он ошибался. Когда машина с урчанием уехала, человек, с которым тайком разговаривал Маркиз, склонился над Большаковым и принялся стаскивать с него доспехи, защищавшие Тимофея не только от физического воздействия, но и от жары. Он чувствовал, как с него снимают штаны, куртку, ботинки. Он пытался сопротивляться, но вяло — не хватало сил, а грабитель легко и с шутками отбивался от его попыток защититься. Исподнее с него снимать не стали, а на прощание ублюдок ударил с ноги в лицо, и Тим снова отключился...

* * *

— Зачем ты его отпустил?!— бушевал Зу, вернувшись из поездки. Он здорово повеселился, разоряя поселок шленгов, не успевших вовремя заплатить дань. Троих убили, отрезали им головы, теперь украшавшие капоты тачек, а тела распяли ногами вверх на скалах — в назидание другим. Остальных обратили в рабов и пригнали на шахту. Дорога была неблизкая, а передвигались тушки медленно, как их ни подгоняли. Поэтому и задержались.

А тут такая новость.

— У тебя с ним был договор,— спокойно ответил ему Кокор.— И свою часть он выполнил. У меня не было оснований его задерживать.

— Он тебя надул!— все больше распалялся Зу. Он подскочил к столу, на краю которого лежала голова Мелиса, схватил ее за волосы и поднес к лицу брата.— Эта тварь сдохла пару лет назад. И в том, что он сдох, не было никакой заслуги нашего гостя. Он просто спустился вниз и забрал голову.

Предмет в его руке попахивал, а обоняние у Кокора было гипертрофировано, но он не отстранился, переждал, пока брат опустит руку, и снова спокойно заявил:

— Номинально он в своем праве. Он сделал то, чего не удалось никому другому — тебе, в том числе.

Зу заревел. Он хотел швырнуть голову о стену, но вовремя остановился. Кокор раздражал его в последнее время все сильнее. Особенно бесила его невозмутимость, а еще то, что он был прав. Всегда.

— Куда он пошел?— спросил Зу.

— Вместе с караваном он отправился в Вертис. Они уже наверняка добрались до поселения Колонистов.

И снова Зу заревел в полном бессилии что-либо изменить.

— Успокойся, брат,— на его плечо легла рука Кокора.— Он уйдет, и больше мы его никогда не увидим. Я избавил нас от проблемы.

— Ты...— Зу хотел сказать что-нибудь дерзкое, что-то об умственных способностях брата, но сдержался, плотно сжав зубы, и процедил: — Ты прав.

Сделав пару вдохов и выдохов, он вышел из помещения, все еще держа в руке голову старого приятеля, ставшего непримиримым врагом. Он очень рассчитывал на то, что легендарный гость сгинет в недрах шахты, как и все те, кто приходил до него. Но вышло иначе. Что ж, даже из этого можно было выжать хоть какую-то пользу. Зу вытащил пистолет и выстрелил в воздух, привлекая внимание находившихся неподалеку шленгов.

— Собирайте людей! У нас сегодня праздник...

Праздники в поселении Безумных Братьев случались часто, и всякий раз проходили бурно, шумно, с огоньком. Этот не стал исключением. Повсюду горели костры, лампы, факелы, так, что ночь превратилась в день. Было заготовлено много жареного мяса, выпивки и кое-чего позабористее, но к угощениям никто не смел прикасаться до тех пор, пока не прозвучит соответствующий сигнал. Поэтому гости жадно косились на столы и, давясь с голодухи слюной, вдыхали дурманящие ароматы. Народ собрался перед входом в жилище Братьев. В стороне стояли рабы, готовые по команде обслуживать тех, кому повезло в жизни чуть больше, чем им самим. Особым подарком были женщины. На всех их не хватит, поэтому их раздадут наиболее отличившимся, а уж потом ими займутся остальные. Среди них стояла Касс. Зу обещал ее отпустить. Он сдержит и это слово... после того, как огненноволосая ублажит всех желающих. Чуть в стороне, в клетке, томилась иная группа невольников. Их сегодня принесут в жертву — чтобы удача не отворачивалась от Братьев и тех, кто к ним примкнул.

Многое из того, чем славились праздники в этом поселении, Зу подсмотрел в Развилке и том же Вертисе: столы, вилки, наряды, в которые он заставлял рядиться рядовых бандитов, торжественные речи, церемониал... Разве что жертвоприношение было его собственным изобретением. Что же это за праздник без кровопролития? Скукотища!

Сам он тоже принарядился и выглядел как респектабельный горожанин. По крайней мере, так казалось ему самому. Непривычная одежда стесняла движения, но так было надо. Он вышел на крыльцо, держа в руке голову Мелиса. Такое впечатление, будто он не расставался с ней с тех пор, как увидел. Впрочем, пришла пора от нее избавиться. Зу спустился на площадь, подошел к вбитому в землю колу и водрузил на него голову. Налюбовавшись слегка приоткрытыми мертвыми глазами и вывалившимся почерневшим языком, он развернул голову так, чтобы ее видом смогли насладиться остальные. Настроение у него снова было приподнятое, и его не могли испортить даже кислые физиономии шленгов, глядевших на голову то ли с грустью, то ли с сочувствием.

Пора было начинать праздник. Но сначала вдохновляющая речь.

— Братья! Да, вы все мои братья, и я этим горжусь. Мы многое пережили вместе. Мы по очереди грызли одну и ту же кость, пили из одной и той же лужи. Мы рисковали, некоторые из нас не дожили до этого дня, да... И знаете, что мне нравится в вас больше всего?— Он демонстративно сцепил ладони и поднял их над головой.— То, что мы всегда вместе. Мы — одно целое, и именно поэтому мы непобедимы...

Зу и сам понимал, что несет чушь, но она нравилась народу. Толпа согласно загудела.

— Но иногда среди нас появляются предатели. Это печально. Печально для них, так как рано или поздно их настигает заслуженная кара. Вот один из них.— Зу опустил руку на голову Мелиса.— Вы все знали этого человека. Знали, как я его любил. Иногда мне казалось, что он мне дороже моего родного брата — Кокор, не обижайся, но это так! Я на все был готов ради него. Я был щедр к нему. Я закрывал глаза на его мелкие шалости и прощал грубые ошибки, которые не простил бы никому другому. А что сделал он? Он меня предал! Он плюнул мне в душу! Он отнял у меня то, что принадлежало мне по праву. А потом трусливо сбежал.— Пальцы Зу сжали клок волос на мертвой голове, и они остались у него в ладони.— Но, как я уже сказал, заслуженная кара рано или поздно настигнет каждого, кто воспротивится МОЕЙ воле, кто решит меня обмануть, кто предаст меня...

Зу выбросил пучок волос, вытер руку о штаны, отошел в сторону и взял из руки стоявшего рядом воина факел. После чего вернулся к голове.

— Мелису удавалось долго прятаться от меня, но кара настигла его. И теперь я вычеркиваю его из своей жизни и из своей памяти. Предатель сдох — туда ему и дорога.

Он собрался поднести факел к голове, но тут по толпе пронесся странный гул удивления. Все смотрели на голову, некоторые показывали на нее пальцем и о чем-то перешептывались с соседями. Зу нахмурил брови, опустил руку на голову и развернул ее к себе лицом.

С головой происходило что-то непонятное. Такое впечатление, будто она... пыталась ожить. Ее веки подрагивали, губы шевелились, мышцы лица ходили ходуном, отчего голова корчила жуткие рожи. Когда веки открылись полностью, голова взглянула на Зу осмысленным взглядом, а рот перекосился так, будто Мелис злорадно усмехался.

Зу сделал шаг назад. Наверное, впервые в жизни ему стало страшно.

Но представление на этом не закончилось. Зашевелился распухший черный язык. Он был похож на червя, который пытается выбраться из норы. И на самом деле, он, извиваясь между зубов, полез наружу и вывалился, упав на землю. После чего изо рта повалил золотистый дымок. С каждой секундой поток становился все сильнее.

Толпа не выдержала и дружно подалась назад...

И в этот момент голова взорвалась, выбросив в воздух изрядную порцию золотистой взвеси, которая накрыла почти всю площадь. Шленги завизжали и обратились в бегство. Однако спастись удалось лишь тем, кто находился в самых последних рядах. Тех, кто стоял перед ними, сбили с ног, сверху навалились те, кто еще толком не понял, что произошло, но точно знал, что пришла пора удирать. И так далее. На площади образовалась куча-мала из кричащих и пытающихся встать людей. Кого-то придавили, кому-то намяли бока. Но самое страшное стало происходить с теми, кто оказался в первых рядах: они начали преображаться на глазах. Их жутко корежило, они тряслись и орали. Их кожа чернела и лопалась, сквозь трещины текла какая-то гадость, тут же застывавшая и превращавшаяся в пластинки брони. У них отваливались ногти, а на их месте вылезали длинные когти, их пасти заполнялись острыми зубами, которые они, даже не дождавшись окончательного преображения, старались пустить в ход, впиваясь в плоть тех, кого не затронули стремительные мутации.

Зу не повезло. Он оказался ближе всех к голове, больше других наглотался янтарного газа и раньше всех начал преображаться. Называя своего брата уродом, он даже не подозревал, во что сам однажды превратится. По сравнению с ним Кокор был редким красавчикам. Он же стал настоящим чудовищем — ужасным, но при этом безумно сильным. Вставшего на его пути шленга он попросту разорвал на части. И это ему понравилось. Сила, мощь, вседозволенность. Его мысли путались. Он уже с трудом мог вспомнить, кем он был до этого момента. Лишь жажда крови и стремление убивать. И в первую очередь... Он смутно помнил этого человека, так, обрывки воспоминаний. Зу понятия не имел, в чем этот человек провинился, но твердо знал, что должен его убить. Он давно ушел из поселения, но его слабый запах все еще витал в воздухе. Принюхавшись, Зу выбрал направление, опустился на четыре лапы и длинными мощными прыжками — теперь одежда не стесняла его движений — устремился в погоню...

Глава 11

Тим пришел в себя от головной боли. А еще было очень жарко, настолько, что ему казалось, будто его голова плавится, как воск. Он открыл глаза и снова, со стоном, вынужден был зажмуриться: оказывается, яркий свет мог причинять жуткую боль. Как и малейшее движение, даже простое напряжение мышц. Но если он останется лежать, то умрет до того момента, как раскаленное солнце скроется за горизонтом. Нужно было вставать. Нужно. Зарычав, Тим перевернулся на живот, уперся ладонями в рыхлый песок, приподнялся, перебирая руками, встал на колени и замер, переводя дух. Теперь, когда солнце не светило в лицо, он открыл глаза, давая им привыкнуть к яркому свету. Прислушался к ощущениям. Все говорило о том, что в таком состоянии он долго не протянет, но Большакову до чертиков хотелось жить. И он снова пришел в движение.

Первая попытка встать на ноги оказалась провальной: он лишь слегка приподнялся, как его бросило в сторону, и он завалился на бок. Снова зарычал, упрямо приподнялся, разведя руки в стороны для равновесия, медленно встал на ноги, согнутые в коленях. Замер. Ноги дрожали, мир раскачивался из стороны в сторону, но лиха беда начало. Тимофей выпрямился и сделал первый робкий шаг.

Все оказалось не так страшно, как выглядело на первый взгляд. Да, головная боль сводила с ума, но самое главное — он был жив и готов был бороться за то, чтобы жить дальше. Потратив немало сил, то во весь рост, то на коленях, он выбрался из ямы на невысокую дюну, осмотрелся.

Неподалеку, чадя, догорал грузовик. Хорошо еще, что обжигающий ветер дул в противоположную сторону, иначе бы Тим задохнулся. Там и здесь на песке лежали тела шленгов. Все они были мертвы. Некоторых, судя по пулевым отверстиям во лбу, попросту добили. Автомобиль охраны не уехал далеко, и теперь лежал колесами вверх. Выпавших из него, теперь уже мертвых шленгов терзала стайка маргов, припершихся то ли на шум, то ли на запах крови. Их было пятеро. Они заметили Большакова, но не испугались, как и не проявили интереса. У них без него было достаточно пищи. Они впивались в еще не остывшую плоть мертвецов, вырывали куски мяса и жадно глотали их, не утруждая себя пережевыванием. Глядя на них, Тим думал о том, что без оружия он долго не протянет. Он хотел пить, а очень скоро захочет еще и есть, он нуждался в лечении и укрытии от солнца. Но до всего до этого нужно было еще добраться. И это трудно будет сделать без пусть даже самого завалящего огнестрела.

Шленги, сопровождавшие груз, были вооружены, однако Тим не увидел рядом с трупами ни одного ствола. Похоже, нападавшие забрали не только аматит, но и все, что представляло хоть какую-то ценность. А оружие в Отстойнике — самый ходовой товар. Тим все же не поленился, прошелся туда-сюда, но не нашел ни стволов, ни даже ножей. Лучшим его приобретением стала шляпа, похожая на нечто среднее между панамой и стетсоном. Тело, облаченное в термозащитное нижнее белье, не так страдало от жары, как голова. Так что шляпа оказалась как нельзя кстати — Тим напялил ее и, теперь уже не щурясь, взглянул на мир из-под широких полей. Подумав, что разгуливать по пустыне в нижнем белье явный моветон, решил заняться мародеркой. И начал раздевать мертвецов, снимая с них то, что имело более-менее сносную сохранность, подходило по размеру и соответствовало его эстетическому восприятию. Таким образом, он вскоре стал счастливым обладателем довольно неплохих ботинок, штанов с единственной заплаткой на колене и легкой ветровки с капюшоном. Теперь его трудно было отличить от типичного шленга, особенно со спины. К сожалению, при мертвецах не нашлось ни воды, ни медицинских препаратов. Они вообще ничего не носили в карманах, да и сами карманы были не у всех. Вода и съестные припасы, наверняка, имелись в грузовике, но от него мало что осталось. Возможно, что-то можно было найти в перевернутой машине охраны. Однако рядом с ней все еще терлись марги, справиться с которыми голыми руками не представлялось возможным.

Тим задумался: где его Большой Бум, где лук? Оружие было при нем, когда в машину врезалась ракета. Потом... Он так и не смог припомнить, как ни силился? Неужели их тоже забрали нападавшие?

Вспомнил он и о Дружке. Дрон находился в рюкзаке... Большаков с тоской посмотрел на грузовик, в кузове которого совсем недавно сидел. Рюкзак он поставил у ног, и тот, если не вылетел вместе со своим хозяином, сгорел вместе с машиной.

— Дружок?— без всякой надежды позвал Тимофей.— Ко мне!

Прошла пара минут, тишина.

Жаль.

Все еще питая тщетную надежду, Тим пошел по следам грузовика. Подброшенный ракетой, он долго кувыркался, теряя свой груз, песок был просто усыпан рудой. Тим оглянулся в поисках того места, где он очнулся. Не может быть, чтобы его забросило так далеко. Неужели сам дополз? Или все-таки прилетел?