Венец безбрачия

— Ты хотя бы понимаешь, насколько ты жалок?!

И вслед за этим — отчётливый звук удара чем-то твёрдым по чему-то мягкому, хриплый еле слышный стон, захлёбывающийся кашель.

— Ничтожество. Слабак, — сказал — как выплюнул.

— Сила есть — ума не надо, это про тебя, — ответ прозвучал сипло, сквозь кашель, но никаких эмоций, кроме усталой насмешки, в нём не было. Вот этот голос я уже узнала, и меня буквально подкинуло на месте. Ну, как — подкинуло? Я сумела заставить себя открыть глаза и приподняться на отчего-то дрожащих руках. И увиденное мне совершенно не понравилось.

Как ни странно, это было не подземелье, а нечто похожее на парадную залу, в каких обычно устраивают званые вечера с танцами. Узорчатый мраморный пол, закрытые тяжёлыми портьерами окна, высокие зеркала в золочёных рамах... самый настоящий дворец! Значительно более роскошный и помпезный, чем то белоснежное произведение искусства в центре Аэрьи.

Я находилась на дальнем от высокой двустворчатой двери конце зала, внутри обыкновенной металлической клетки без всякого намёка на дверь. Причём довольно тесной клетки, в которой я бы сумела встать только на четвереньки.

В нескольких метрах от меня на полу скорчился Менгерель. Точно такой, каким уходил на свою "прогулку", то есть — в одних штанах, покроем похожих на обыкновенные джинсы, и высоких ботинках. А вокруг него расхаживал какой-то совершенно незнакомый мне демон. Смуглый, с тёмно-красными волосами, при всех положенных демону атрибутах: с рогами, хвостом и крыльями. Одет он был также в удобные штаны и ботинки, а верхнюю часть тела прикрывала безрукавка. На запястьях и предплечьях поблёскивали широкие браслеты из какого-то тёмного металла; видимо, просто украшения, призванные подчеркнуть рельеф безупречного тела.

Говорил именно он. И бил — тоже он. С написанным на лице извращённым удовольствием явно не в первый раз яростно пнул лежащего змееглазого в живот, и Менгерель опять закашлялся, пачкая кровью белый мрамор пола. Закрываться и сопротивляться он даже не пытался. Я нервно вцепилась в прутья клетки, закусив губу.

— Ума не надо? — ехидно вопросил незнакомец, опускаясь на корточки. — Да твой дружок даже не понял, что его убило! — процедил он, за волосы приподнимая голову жертвы и заглядывая в лицо. Артефактных очков на положенном месте больше не было. — Ты мне, конечно, своим присутствием карты попутал, ну да ничего, одним зажившимся на свете убожеством станет меньше.

— Ты не станешь Наместником, Лун, — устало вздохнул Менгерель. — Аэрьи...

— Да срать я хотел на вашего Аэрьи! И на вас всех тоже! Он давно уже на нас всех плюнул! — прорычал крылатый, с силой приложив змееглазого лицом об пол. Тот не издал ни звука, как будто не чувствовал боли, только вновь закашлял. Я же вздрогнула, едва удержавшись от болезненного вскрика, и поймала себя на желании оторвать красноволосому хвост, крылья, голову и как-нибудь нехорошо поглумиться над трупом. Менгереля мне было жалко до слёз, и совсем не из-за унылых перспектив и того факта, что он на данный момент — единственная моя защита; об этом я, честно говоря, даже не подумала.

Мне просто было за него больно. Потому что он был хорошим, весёлым, умным и очень человечным, в отличие от этого крылатого урода.

— Лун, ты можешь убить меня, но это ничего не изменит.

— Зато избавлю мир от очередного урода, — расхохотался красноволосый. А потом вдруг вскинул голову и встретился со мной взглядом. — А, смотри-ка, твоя смертная шлюха очнулась!

— Не трогай её, — тихо проговорил Гер. — Девочка ничего не решает и ни на что не влияет. Убей меня, тебе за это ничего не будет, а её — отпусти.

Прозвучало довольно дико даже на мой взгляд, — по-моему, Менгерель был не в том положении, чтобы ставить условия, — а Лун так вовсе искренне расхохотался.

— А иначе что? Слу-ушай, — издевательски протянул он, поднимаясь на ноги. — А я ведь знаю, почему ты её защищаешь! Ну, старик; у тебя никогда не было вкуса. Ладно, трахнуть пару раз, пока свеженькая, я ещё понимаю. А ты же никак на неё запал, а? Нет, я знал, что ты ничтожество, но до такой степени! Спорим, я её качественней отымею? Эх, жалко, ты калека убогий, посмотреть не сможешь. Но хоть послушаешь! — он лениво и неторопливо двинулся в мою сторону.

— Лун, предупреждаю в последний раз, не трогай девчонку, — тихо проговорил Менгерель, не шевелясь.

— Трону, ещё как трону! Хорошо потрогаю, даже на вкус попробую; она так сладко пахнет, — он выразительно облизнулся.

— Лутан, ульте, — еле слышно выдохнул Гер, а красноволосый в ответ вдруг конвульсивно дёрнулся и, закатив глаза, как подкошенный рухнул на пол. Повисла звонкая неподвижная тишина. Оба демона лежали, не шевелясь, а я двинуться попросту боялась. Да и куда мне двигаться, в клетке без дверей?

Вновь закашлявшись, Менгерель приподнялся на дрожащих руках, сел, обеими руками ощупывая виски и морщась.

— Зоя? — позвал он и опять закашлялся.

— Я здесь, — получилось отчего-то очень тихо и сипло.

Подниматься на ноги мужчина не стал, и до моей клетки добрался едва ли не ползком. Опять сел, привалившись к ней спиной, кашляя и кривясь от боли.

— С-скотина, четыре ребра сломал, — пробормотал он. С трудом полуобернулся, уцепился одной рукой за прутья клетки, прижимаясь к решётке плечом и щекой. Вблизи демон выглядел ещё хуже, чем издалека; весь в ссадинах и кровоподтёках, очень контрастно выделяющихся на светлой коже. Из дырки на виске тонкой струйкой сочилась кровь. От жалости на глаза навернулись слёзы

Очень захотелось его обнять, осторожно погладить по слипшимся от крови волосам, губами...

Так, стоп. Это уже точно не моя мысль, это нервное! Просто обнять и успокоить, как упавшего и ударившегося ребёнка.

Хотя, честно говоря, вопрос, кто тут ребёнок. И кому ещё требуется успокоиться!

— Тебе надо уходить; вдруг он очнётся? — нарушила я повисшую тишину, зачем-то накрыв его пальцы на решётке своими.

— Он не очнётся, — вздохнул демон и болезненно поморщился. — Он мёртв.

— Как это? — растерянно уточнила я.

— Я велел ему умереть, и он умер, — спокойно пожал плечами Менгерель.

— Кхм. Кажется, я задавала тебе не те вопросы, — ошарашенно пробормотала я. — Твоё настоящее имя, часом, не Аэрьи?

— Нет, я тоже одно из его созданий, — опять поморщился мужчина.

— Но почему он послушался? — упрямо уточнила я.

— Потому что у него не было другого выбора.

— А ты не можешь меня отсюда вытащить? — осторожно спросила, дипломатично меняя тему. Эту демон явно не желал развивать. — А то притащится какой-нибудь его товарищ, и привет... Как мы вообще здесь оказались?!

— Не притащится, скоро придёт помощь. Зоя, давай не сейчас? Мне больно говорить, — тихо пробормотал он.

— Извини, — опомнилась я и послушно умолкла.

Тишина ощутимо давила, заставляя тревожно озираться. Не двигаясь с места, я внимательно вгляделась в своё узилище; похоже, прутья были вмурованы прямо в мрамор пола. "Наверное, я здесь не первая", — мелькнула мрачная догадка. Правда, было сомнительно, что раньше здесь содержали именно людей, больше походило — кого-то значительно более опасного. Толстые, в два пальца, прутья образовывали частую сетку, в которую едва можно было просунуть руку. Моя ладонь, например, проходила, а демон уже застрял бы. Он цеплялся за уголок сетки, предоставляя мне возможность внимательно рассмотреть чёрные блестящие когти. Те, которые оставались на местах; на безымянном и среднем пальцах они были сорваны под корень, и я порадовалась, что умудрилась не задеть окровавленные пальцы.

На меня медленно начало накатывать осознание происходящего вместе с запоздалым страхом. Что было бы, если бы...

— Зоя, ты дрожишь, — нарушая собственную просьбу о тишине, первым возобновил разговор мужчина. — Холодно?

— Это нервное. Страшно, — со вздохом искренне призналась я. — Раньше, конечно, надо было начинать бояться, но я сразу не сообразила, — вяло пошутила я.

— Не бойся, страшное уже позади, — мягко проговорил он.

— Очень больно? — тихо спросила я, кончиками пальцев осторожно погладив висок возле ранки. — Он ничего не повредил?

— Артефакт сломал, идиот, — поморщился демон. — Зато будет повод сделать так, как ты предложила; тоже плюс, — хмыкнул он.

— Слушай, Гер, а почему, если ты мог так легко его убить, позволил себя избивать? — осторожно поинтересовалась я.

— Не хочу это обсуждать, — вновь скривился он.

— Сейчас или вообще? — с иронией вздохнула я.

— Вообще, — отозвался Менгерель. И я буквально копчиком почувствовала: вот сейчас следует промолчать и довольствоваться полученным ответом. Что было бы в противном случае, я не знала, но явно ничего хорошего.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Когда в паре метров перед нами, рядом с трупом того демона, которого Гер называл Луном, из воздуха появилось ещё одно действующее лицо, я нервно дёрнулась.

— Это свои, — тихо успокоил меня Менгерель, и на новоприбывшего я уставилась уже с другим интересом.

Внешне он был неотличим от человека. Тёмные волосы, местами выгоревшие; смуглая от загара кожа; заправленные в высокие сапоги штаны, рубаха с закатанными рукавами. Низкий, коренастый, широкоплечий, с белозубой улыбкой от уха до уха, он имел совершенно пиратский вид, даже серьга в ухе поблёскивала.

Мужчина выразительно присвистнул, оглядев распластанное тело, потом вновь присвистнул — но уже при виде нашей композиции. В два шага подошёл ближе, приветственно кивнул мне как старой знакомой, и опустился на корточки.

— Хреново выглядишь, старик, — со смешком сообщил он.

— И я рад тебя видеть, — пробормотал Гер.

— А чем я тебе помочь-то должен был? — иронично уточнил всё ещё не представившийся пират. — Ты вроде и сам справился. Что он от тебя хотел? Совсем идиот?

— Совсем, — лаконично отозвался Менгерель. — От тебя требуется вытащить девушку, отправить меня домой, её — к Указующей, и разобраться тут со всякими формальностями. Потому что до вечера я буду на это не способен, а потом... Сам понимаешь, такие вопросы надо решать сразу.

— Понимаю, — кивнул мужчина. Насмешливо мне подмигнул, а потом клетка просто исчезла, и мы с Гером закономерно предприняли попытку упасть. Но поскольку я сидела "по-восточному" на коленках, у меня попытка вышла неудачной, а демон просто завалился на меня, и я сумела его удержать.

— Поаккуратней нельзя? — со вздохом уточнил Гер. — Вот какой ты после этого друг?

— Единственный, — радостно заржал "пират".

— Может, тебе помочь с перевязкой? — предложила я, помогая мужчине подняться на ноги. Точнее, для начала только на колени; всё-таки он был довольно тяжёлый, а меня ощутимо потряхивало. — Я умею.

— Сам справлюсь, — отмахнулся он. — Дик?

— Отправляю, отправляю уже, — с лёгким смешком ответил тот. Смерил нас ещё одним весёлым взглядом — и мы оказались в какой-то мрачной комнате. Если точнее, спальне. Если ещё точнее, я даже догадалась, чьей.

Комната производила удручающее впечатление: в серо-чёрных тонах, сплошной строгий минимализм. Рехнуться можно. С другой стороны, если учитывать, что зрение у мужчины последние годы было монохромным, может, оно и не так страшно. В конце концов, что ему эти цвета, если он их не видит?

— Вот же зараза, — пробормотал Гер. — Иди, Зоя. Выйдешь через гостиную, повернёшь налево, комната твоей дочери будет третьей по правой стороне.

— Давай я помогу. Я не боюсь вида крови, — предприняла я новую попытку оказать помощь.

— Уйди, — раздражённо процедил он, выворачиваясь из моих рук. — Прошу же! Я сам прекрасно со всем справлюсь, не первый раз.

Я растерянно пожала плечами и встала; правда, непроизвольно дёрнулась поддержать, когда он пошатнулся, неловко взмахнув рукой и с недовольным шипением уцепился за край кровати, но вовремя себя остановила. Зачем навязываться? Сам так сам, большой уже мальчик.

Хотя было неприятно, и резкая перемена его отношения и настроения задела. Наверное, я просто привыкла, что он спокойный и выдержанный, а тут... Впрочем, здраво рассудив, решила великодушно простить. Сама, когда болею, становлюсь ворчливой и всем недовольной, а тут — мужчина. А они (если верить знакомым замужним девчонкам) вообще больные зачастую невыносимы. И это если речь идёт об обычной болезни, тут же — россыпь гематом, четыре сломанных ребра и наверняка отбитые внутренности начиная с почек. Надо думать, мужику, привыкшему быть сильным и независимым даже с его слепотой, неприятно оказаться в таком положении, и вдвойне неприятно сделать это при свидетелях.

Поэтому покои демона я покидала хоть и в задумчивости, но с лёгким сердцем. На умирающего Менгерель не походил, значит, совесть моя может спокойно спать дальше.

Два вопроса не давали мне покоя. Во-первых, почему всё-таки демон так долго тянул с этим своим "волшебным словом", и, во-вторых, если он мог так спокойно вызвать друга, который без лишних вопросов отправил его по нужному адресу, почему не сделал это сразу по возвращении в родной мир? Зачем планировал продолжение пешей прогулки?

Впрочем, нет, вопросов было больше. Ещё было очень интересно, откуда у этого демона способность убивать одним словом, и почему он раньше к ней не прибегал? Ладно, предположим, для этого нужен стабильный магический фон, и в другом мире магия не действовала.

Я помнила слова Сартанара, что их язык сам по себе магия, но... это всё равно было слишком. Если бы такое мог каждый, они бы давно друг друга в сердцах поубивали, и весь мир заодно. Так что это, наверное, некая способность отдельных избранных, вроде неопределимости Гера для поисковых заклятий. Остаточные явления после сдачи поста Наместника? Один он такой? Или всё-таки несколько? Скажем, самые старшие демоны имеют власть над всеми прочими? В принципе, если тот красноволосый называл Менгереля "стариком", очень может быть, что я близка к истине. Или нет, если Дик из так называемых "рождённых", и для него все "созданные" — старики. Или это вовсе привычное обращение, никакого отношения не имеющее к возрасту.

А ещё мне почему-то не верилось, что на этом все злоключения кончились, и агрессивный Лун — действительно источник всех неприятностей.

Но все эти размышления вскоре отошли на второй план, потому что я добралась до нужной комнаты, и там меня сначала чуть не уронили, потом чуть не затоптали и чуть не оглушили: Славка бурно радовалась моему возвращению и возмущалась, что не приходила раньше. Люнала, окинув меня странным задумчивым взглядом, вышла вместе с сыном, оставив нас вдвоём, и остаток дня прошёл очень бурно и радостно. Дочь с пылом рассказывала мне о своих приключениях, вперемешку хвалила замок и скучала о моих пирожках, а я просто отдыхала душой, видя, что мелкая в целом довольна жизнью, никто её не обижает и никаких гадостей не делает.

Потом вернулась Юла, мы коллективно поужинали и продолжили посиделки уже расширенным составом. Я намеренно отмахивалась от вопросов из разряда "ты где была" и "что у тебя с одеждой", и вскоре они сошли на нет. Потом дети начали клевать носами, Мир был отправлен к себе, а я уложила дочь и неожиданно обнаружила себя в коридоре в глубоком недоумении относительно собственных дальнейших действий. Спать в комнате дочери мне не разрешили, сославшись на правила, а другой комнаты у меня и не было.