Маруся К. Книга первая

Маруся проследила, как Лик скрылся за поворотом, огляделась вокруг и удивленно подняла брови. Почему-то не думалось, что божественная тетка способна оказаться в таком вот месте. Не то чтобы, она была столь низкого мнения о родственнице начальства, но предположить, что офис тетушки расположен в одном из самых дорогих деловых комплексов столицы, у Руси мысль не возникла. В огромном сплетении футуристического вида зданий, спроектированных и созданных четыре года назад по принципу максимального удобства гостей и арендаторов, разместиться могло позволить себе только очень обеспеченное создание. Напоминая странный наземный муравейник со множеством переходов, триплексов, высотных шпилей, обзорных площадок, прозрачных куполов, открытых веранд и парковых уголков с освежающими прудами и фонтанами комплекс помимо штатных обитателей привлекал к себе знатных особ и обычных туристов. Неудивительно, что Лик заикнулся о вкуснейшей еде на вынос.

Ведьма нашла глазами столовую, о которой вел речь шеф, и отправилась штудировать меню. Когда еще представится возможность попробовать стряпню столь знаменитого места?

* * *

Ликург миновал террасу, уютный холл с небольшим количеством посетителей и, не сбавляя темп, буквально ворвался в знакомый кабинет.

— Да, конечно, я согласна. Это великолепная возможность юным талантам проявить себя. А конкуренция... Ну, что поделать? Конкуренция существовала во все времена, такова людская сущность, — мягко, почти нежно ворковала Афина.

— Как скажете, мэм. Надеюсь, "безопасники" вкупе с разведывательным управлением снова не узреют в наших делах подвоха. Им сочинить не трудно, — голос незримой собеседницы звучал сердито и уныло одновременно.

— Не переживай. Я об этом позабочусь, — тембр Афины не изменился, разве что стал чуточку тверже, однако только рожденный и живущий в лесу глупец не знал, что эта самая твердость хуже ярости любого иного создания. Афина была одной из тех женщин, что при желании снимет голову с плеч, будь ты анчутка или древний сильный бог. Тетка не станет различать по роду-племени, впрочем и несправедливой она не сделается, так что если совесть твоя чиста, бояться нечего.

— Разведка? Они тебе мешали уже? Мне помочь? — вместо приветствия поинтересовался Ликург.

— О! Дорогой мой, — богиня подошла к племяннику и, заставив его склониться, обняла. — Всегда забываю, какой ты высокий.

— Я не высокий, это ты низенькая.

Женщина рассмеялась.

— Полно, мой хороший. Помощи не надо, я и сама разберусь. Когда это старушка со сворой сторожей не договаривалась...

Лик улыбнулся.

— В Иномирье тебе мешают?

— Говорят, мой фонд спонсирует местных наркоманов. Якобы через официальные каналы идет транзит руты. Вот такая я вот царица наркоторговли — и смех, и грех.

— Благие цели всегда наказуемы, ты это знала, — бог обнял тетю за плечи и провел до ее кресла. — Хочешь чего-нибудь принесу? Куда ты отправляешься?

— Нет, спасибо, — Афина похлопала племянника по ладони. — В Иномирье и собралась как раз, проверку мне там устроить решили, представители РУ уже там. Мне разрешено появиться только после обыска.

— Ты сразу мне сообщи как дела.

— Ой, да ерунда. Даже если кто-то из моих подчиненных и устроил там бедлам, ты же меня знаешь... Я со всеми разберусь.

— Ладно, ладно, — Лик поднял обе ладони вверх в защитном жесте. — Получат по полной справедливости, это без сомнений. Деда разозлить не так страшно как тебя.

— Не зови Зевса дедом, он молод, привлекателен и прыток, — Афина сама рассмеялась своим словам. — Седина в бороду, бес в ребро. Если я когда-нибудь начну не пропускать ни одного юнца — убей меня.

— Так зря ему разве люди то и дело почти весь пантеон в детей приписывали. Бабуля стала звать его "шалопай". Говорит, только смотреть и может.

Богиня залилась в новом приступе смеха.

— Обожаю твои визиты. Яляй лик чаще! А сейчас рассказывай, с чем пришел?

Ликург кивнул и передал тетке сотворенный Русей лист с фотографией.

— О, как интересно и необычно. Что-то свежее. Талантливое. Где ты это взял?

— На месте преступления. Девушка была убита вместе с нерожденным ребенком внутри.

— Ой, — Афина кинула изображение на стол и неосознанно потерла руку о юбку. — Неприятно. Чем я могу помочь?

— Может, знаешь, кто так работает. Почерк художника, может. Присмотрись, помоги найти.

Женщина сцепила руки за спиной и задумчиво склонилась над столом.

— Дай подумать. Как-то немного неестественно она парит в воздухе.

— Это моя сотрудница восстановила картину, просто делала быстро, но вообще тут только со светом и тенью беда, а так наклон туловища и остальные детали весьма точно соблюдены.

— Ясно, — пробормотала богиня и наклонилась еще ниже. — Это инсталляция.

— Я догадался.

— Это аллегория.

— Где? — теперь склонился и Лик.

— Мумия-ангел, саван намотанный против часовой стрелки, крылья с серебряными скобами. Он мог бы их и пришить, и работа проще и дешевле обошлось бы ему. Девушка, да еще и беременная.

— Думаешь, он знал про беременность?

— Думаю, знал. Погляди на нее, как она высушена, он знал что делает.

— А голова вниз? Недоучка?

— М-м, — в замешательстве протянула богиня. — Пожалуй, соглашусь. Портит весь шедевр, это все равно как банальная или глупая концовка у потрясающей пьесы — полное разочарование. Художник такого таланта завершит картину на высокой ноте, а испортит только не нарочно.

— Что он хотел сказать?

— Ну-у, тут уж змий его знает, — Афина выпрямилась и издалека оглядела снимок. — Против часовой стрелки во вселенной многое происходит и в религии оно имеет значение. Девушка-ангел беременная — это своего рода какой-то протест против канонов. И мумия — бессмертие тела через уродство. Символ сосуда без души.

— С именем или, может, направлением поиска помочь можешь?

— Могу. Есть один искусствовед — личность известная. Я дам тебе телефон. Тот, кто эту картину выдумал, весьма честолюбив и жаждет признания, а начинать путь к признанию с кропотливой работы подмастерья они, как правило, не желают. Всего и сразу подавай господам-талантам, поэтому замахиваются на нее, мою бедную Воиславу. Сейчас. Я сама ей позвоню, пожалуй. В смотровой над облаками галерею открывают новую, кому как не лучшей в своем деле консультантом выступать.

— Спасибо, — спокойно произнес Лик.

* * *

Лои брел по парковой аллее, ощущая оседающие на лице капли мелкого дождя. Заветная папка, которую ему таки передал старик Аим, не терпела посторонних глаз и даже стен. Отставной комиссар подставлял свою шею, отдавая для изучения собранные им тайно документы. За нарушение запрета на аналитического рода интерес к аптекарским домам предполагалась высшая мера наказания — смертная казнь. В руках Лои держал двенадцать смертных приговоров. Старый хрыч в своем лесу, втихую от всех, не имея никакой известной связи с внешним миром, умудрился собрать такие сведения, от которых у лугару шерсть вставала дыбом. Впрочем, днем-то волосы, это ночью шерсть, но не суть важно.

Гийом заучивал наизусть все, что содержалось в документах, покажись он на глаза коллегам или даже ведьме с талмудом в руках, возникнут неизбежные вопросы, появятся свидетели — все должно быть тихо мирно и незаметно.

Правда один свидетель уже был, но ей волк готов был вверить свою шкуру как угодно, сколько угодно и за любую цену. А там пусть хоть сама смертный приговор выносит. Свидетельница пряталась в своем тумане, и Лои не смог бы увидеть ее сейчас в столь резко испортившуюся в сторону дождя погоду, как не увидел и не почуял после дежурства в своей квартире. Зато благодаря особому отношению к ней дедушки Морока краем глаза без труда ловил чуть серебрящиеся в белесом воздухе искорки. Комиссар понятия не имел, с чего вдруг девочка проявила к нему интерес, но не мог скрыть искреннего наслаждения. Она рядом и хочет знать о нем что-то, а может, просто хочет от него чего-то — неважно, главное пусть остается. Удивительно насколько судьба делает их отношения невозможными и крайне невезучими. Разный род, ее неприязнь, старшие братья, исключительность ее происхождения и теперь это: ее желание слежки тогда, когда он занят неимоверно. Лои готов был взвыть от отчаяния, и все же, пересилив себя, продолжил методично запоминать имена, события и даты.

Вот уже больше часа они бродили по живописным пустынным дорожкам центрального парка вдвоем, пусть и на расстоянии, но зато вдвоем. Остальную сущность спугнула пасмурная погода, и только изредка навстречу попадались лотки с вареной кукурузой, сладкой ватой или мороженым. Хозяйственный, экономный род домовых никогда не отступает от намеченного плана торговли. Словно почтальоны они издревле трудились и в снег, и в дождь, и в зной.

Неожиданно Лои в голову пришла шальная мысль. Можно было бы спугнуть Всемилу задуманным жестом, только он отчего-то не сходу сообразил, единственное чего хотелось, сделать ей приятное. Отыскав ближайшего мороженщика, Гийом купил то, что знал, она любит больше всего и, углубившись немного в парк, на ходу, не останавливаясь, положил мороженое на первую попавшуюся скамью. За спиной раздался тихий раздраженный писк.

Волк наконец сообразил, что лакомство девочка скорее всего не возьмет, а вот сбежать сбежит, и оказался прав. Развернувшись и захлопывая на ходу папку, он, что было сил, понесся следом за изредка переливающимися в воздухе серебристыми искорками. Далеко уйти у нее не вышло, Лои прыгнул сверху и, поймав теплое маленькое тело, подмял под себя. Туман мгновенно рассеялся, и на него взглянули сердитые, немного напуганные желтые глаза. Мужчина замер, наслаждаясь сводящей с ума мимолетной близостью.

Не проронив ни звука, Всемила принялась вырываться. Лои твердо знал, надо отпустить, очень надо — он не имел никакого права принуждать или удерживать ее. Однако знал он так же, что отпустить — значило возможно не увидеть ее никогда впредь. Не стоило покупать мороженое, не стоило давать понять, что знает о слежке, да вот беда, в ее присутствии голова порой совершенно отказывала.

Девушка продолжала отчаянно извиваться под ним. Мужчина рывком перекатился на спину и зажмурился, не желая видеть, как, освободившись, серебряная волчица исчезает из его жизни.

Холодные капли дождя падали с неба. Кончики пальцев окоченели от влажного промозглого воздуха, одежда теперь от катания по земле окончательно утратила всякий намек на приличие. И только бумаги, предусмотрительно пропитанные Аимом ламинатом ни капли не пострадали. Хотя Лои было наплевать. Какая всему этому разница?

Но разница, как оказалось была. Щеки коснулось легкое дуновение, трава возле головы смялась под тяжестью чьей-то ступни. Гийом открыл глаза. Она стояла над ним и, подобно брату, склонив голову набок, с любопытством настороженно рассматривала распростертого на земле лугару, готовая в любое мгновение вновь сбежать. Ее одежда была такой же промокшей насквозь.

— Я еще пирожные люблю с чаем.

Всемила сама испугалась своей фразы, но он так резко вскочил и, взяв ее за руку, потянул за собой следом, что пожалеть о маленьком признании она не успела.

Спустя десять минут они сидели вдвоем в кафе, Лои со смешанными чувствами счастья и тревоги прятал свой вероятный смертный приговор за пазухой и наблюдал, как волчица с нескрываемым наслаждением ест угощение. Лишь бы снова не сделать чего лишнего, вдруг сбежит, в который раз уже прокололся с ней, хотя и не мальчишка вроде как.

Более всего сейчас хотелось узнать, для чего она следила и почему, было ли причиной ее собственное желание или за ее действиями скрывалось нечто иное. Девушка вскинула голову, смерив лугару хмурым взглядом. Лои сообразил, что оформил свою мысль в реплику, проговорив про себя, а именно так она слышит всех живых созданий. Легко допустил очередную ошибку. Затаив дыхание, он ждал окончательной реакции волчицы. Она отвела взгляд, словно неосознанно, неопределенно повела плечом и по-прежнему осталась сидеть за столиком напротив.

В одном девочка была права: братья ей не указ. Вряд ли Беримир знает, где сейчас сестра и с кем.

— А что сделал тот Афобий?

Лои помолчал, наблюдая за ее поведением. Она, кажется, стеснялась, задавая этот вопрос. Любопытно, действительно хочет знать или стеснение продиктовано желанием завязать диалог.

— Девушку убил.

— А за что?

— Сволочь потому что и уб....

Лои осекся. Испуганный взгляд лучше всяких слов указал на очередную ошибку. Сам того не желая, он дал понять, что злится. Вот только причину его ярости девочка могла истолковать неверно.

— Прости. Я всегда так. Это из-за... — лугару снова запнулся. Ну, как объяснить, что сам ненавидит тех, кого ловит. — Она, в общем, ему доверяла, и... Давай, как-нибудь потом расскажу.

Всемила кивнула и принялась сосредоточенно делать из своей салфетки цветочек. Мужчина вздохнул. Как-то неправильно все у него выходит, вкривь и вкось. Очевидно вопрос про полубога относился к простой попытке завязать диалог, а он все испортил... Снова. И снова она не уходит. Лои отчаянно старался придумать, что бы такое сказать, но в голову как назло ничего не шло. Вконец измучившись наблюдать, как из-под тонких пальчиков выходит вот уже третья по счету розочка, лугару разозлился сам на себя и со злости искренне пожелал услышать от нее еще вопрос, любой, пусть даже самый странный, неугодный или, может, глупый.

— Зачем ты на нож опустился и почему с таким удовольствием?

Опять забыл об этой ее особенности, читать проговоренные про себя мысли.

— Потому что он в твоей руке был.

Всемила затаила дыхание, глядя в такие же желтые как и у нее самой глаза. В них читалось нечто странное, завораживающее, столь же древнее, сколь род их общих предков — оборотней. Она слышала, как Лои произносит про себя ругательства в свой собственный адрес, не зная о чем говорить и как себя вести. Было удивительно и приятно осознавать, что она ввела его в такое состояние. Его искренний ответ и вовсе заставил сердце учащенно стучать в груди. Однако же девушка жаждала знать больше.

— Это не повод делать ни то, ни другое.

— Тебе кажется.

— Я не хотела ранить...

— Зато я хотел и очень.

Вновь между странными собеседниками воцарилось молчание. Лои с тоской подумал о своем хваленом товарищами умении очаровывать женщин. Где умение, когда оно так нужно? Вместо этого пугает молодую волчицу дальше некуда. Игры потомков древнейшего из родов своеобразны, из-за простой по силе схожести двух разных жажд, одной из которых обязательно является секс. У волкодлаков вторая жажда — кровь. Лугару наплевать на кровь, важна плоть. Все это Всемила несомненно знает, но знать в теории — одно, а столкнуться в реальности — совсем другое. Вряд ли кто-то ей признавался, что желает, чтобы она резала его и ласкала одновременно, пока он не задохнется от удовольствия.

Девушка прищурилась, глядя на своего собеседника, и совершенно неожиданно для него произнесла.

— Мне нравится запах твоей крови.