Торговец Смертью

Изящно-отработанным жестом подавая руку для прощального свидетельства о почтении, княгиня Юсупова привычно-мягким тоном заверила зятя и друга:

— Мы будем с нетерпением ждать вашего возвращения...

* * *

Потенциального покупателя старший продавец Пауль Эдер приметил сквозь витрину за добрых полчаса до того, как он, собственно, вошел в двери оружейного магазина-салона "Наследники Йохана Шпрингера". Лощеный жандармский оберстлейтенант поначалу просто неспешно прогуливался по улице, затем извлек жилеточные часы и отщелкнул крышку; досадливо смяв снятые перчатки, небрежно подозвал уличного продавца газет, не глядя сунул ему пару монет и придирчиво выбрал свежую прессу. Удивительно, но вкусы охранителя порядка и закона и приказчика Эдера полностью совпали: именно "Венскую газету" он и сам читал не далее, как час назад. Неспешно и вдумчиво, под чашку умеренно горячего кофе со сливками — смакуя каждый глоточек и перечитывая наиболее интересные статейки и заметки. Благодарение богу, в Двуединой монархии все было хорошо: о всеобщем благоденствии, конечно, говорить было нельзя, но на фоне того, что регулярно случалось в соседних странах, подданные императора Франца-Иосифа жили достаточно спокойно. Зато, к примеру, во Франции убили очередного русского принца крови — на что Российская империя отреагировала довольно странно, отправив несколько полков гвардии на учебные маневры в свою полунезависимую провинцию Финляндию. Германский рейхстаг сотрясали бурные споры, перемежаемые громкими заявлениями на публику — кайзер Вильгельм внезапно предложил весьма дорогостоящие поправки в закон о Флоте открытого моря, и уже успел склонить на свою сторону не меньше половины депутатов. Англия ожидаемо-нервно отреагировала на последние немецкие кораблестроительные планы; вот только дальше призывов ограничить растущие аппетиты и предложения международной конференции на тему разумного ограничения морских вооружений дело пока не зашло.

Оно и понятно: Соединенное Королевство было плотно занято англо-бурской войной — где уж тут урезонивать обнаглевших тевтонов? Особенно в свете того, что дела у лайми шли далеко не блестяще: потомки голландских колонистов окончательно прижали основательно потрепанные британские войска к городам-портам Кейптауну и Дурбану, остановив наступление на границе досягаемости тяжелых корабельных орудий Ройял Неви. И пока англичане перевозили и высаживали в осажденных городах все новые и новые полки, готовясь к решительному контрнаступлению — буры старательно превращали порты в руины посредством всей своей сухопутной артиллерии. К слову, подкрепления пребывали не только к красномундирникам: защитники свободной Африки тоже усиливались за счет обильного потока разнообразных добровольцев. Приехавшие за год-два до начала войны мирные германские торговцы и русские любители африканской охоты (с характерной выправкой кадровых офицеров) умудрялись в короткие сроки сколачивать из пестрой людской массы вполне боеспособные батальоны и даже полки: а президент Трансвааля папаша Крюгер творил и вовсе невиданное волшебство! Умудряясь в условиях господства Ройял Неви и организованной британским флотом морской блокады однообразно вооружать и отменно снабжать резко распухшую в численности армию свободолюбивых республик. Русские винтовки и пулеметы, немецкие гаубицы и пушки — и натуральные горы патронов и снарядов.

Мясные консервы из Аргентины и военная амуниция из Североамериканских соединенных штатов; шведский динамит, различная медицина с этикетами французских, немецких и бельгийских компаний... Перечислять можно было долго, словно весь мир ополчился против Туманного Альбиона!

В принципе, было за что: сразу несколько серьезных европейских журналистов провели самостоятельные расследования причин еще того, первого экономического кризиса в прошлом году — и так же независимо друг от друга нашли неявные следы, ведущие сразу к нескольким солидным английским банкам. Конкретных доказательств они, как ни старались, раскопать не смогли — но какую "акулу пера" это останавливало? Им вполне хватило и косвенных улик, чтобы убедительно доказать своим читателям явную рукотворность и несомненную закономерность нового экономического кризиса, накрывшего сразу два континента разом. Более полусотни с виду солидных компаний-"пустышек", годами демонстрировавших хорошую отчетность; под сотню таких же, учрежденных некими мутными личностями во время пресловутой грюндерской лихорадки. Неявное манипулирование общественным мнением, путем размещения явно-заказных хвалебных статей в ведущих европейских газетах; странно-своевременные смерти ряда финансистов и биржевых маклеров, плотно участвовавших в истории с фирмами-"обманками" и мелкими банками, через которые разнообразно обналичивались, либо вовсе уходили в неизвестность ОЧЕНЬ значительные финансовые потоки... Как и говорилось, прямых доказательств было прискорбно мало, но и имевшихся крох более чем хватило, для того, чтобы версия о злонамеренном умысле проклятых лайми зашла в умы европейской публики, словно раскаленный нож в сливочное масло. Разорившиеся буржуа, просевшие в привычном уровне жизни рантье, обанкротившиеся биржевые игроки, разнообразные владельцы дышащих на ладан предприятий — все они наконец-то получили ясное и понятное указание на истинного виновника свалившихся на них бед!

Динь-дилинь...

Стоило дверному колокольчику мелодично звякнуть, пропуская внутрь оружейного магазина плотно сложенного жандармского офицера — старший продавец тут же расцвел профессионально-вежливой улыбкой:

— Рады вас видеть в нашем заведении, господин оберстлейтенант!

Едва заметно кивнув в ответ, слуга закона направился прямиком к выставочным образцам охотничьих ружей. Сняв с переносицы тонкую серебряную оправу аккуратных очков и достав из кармана форменной шинели кусочек замши для протирки стеклышек, потенциальный клиент первым делом уделил внимание новинке от известного австрийского оружейника Отто Шенауэра. Затем на несколько минут замер напротив стойки с изделиями фирмы Зодиа, время от времени близоруко щурясь и подступая поближе к высящим на крюках ружьям. Не избежало его внимания и комбинированное ружье-"тройник" от германских братьев Меркель, но увы — притяжение витрин с пистолетами и револьверами оказались сильнее.

— Могу ли я быть чем-то полезен?

Рассеянно скользя глазами по североамериканским образчикам револьверов, жандарм слегка задумался, машинально огладив щегольские усы и слегка подбриолиненную бородку радикально-черного цвета.

— Да. У меня и моих... Подчиненных, намечается путешествие в одно занимательное местечко. Не самое приятное само по себе, и что хуже — там обитают довольно противные и настойчивые туземцы.

— Ни слова больше, герр оберст, я все понял! Осмелюсь предложить вашему вниманию "Кольт Миротворец" под новые патроны с нитропорохом: проверенная временем надежность и хорошая кучность. Спусковой механизм двойного действия отличается...

Уловив на лице мундирного брюнета намека на недовольную гримасу, Пауль моментально перестроился:

— Хотя, возможно вам стоит обратить внимание на новинку этой же компании — самозарядный пистолет "Кольт Коммандер" под девятимиллиметровый патрон? Дозволен к свободному ношению вне строя, и по заявлениям производителя, его выстрел способен свалить наповал даже быка!

— Если только некрупного... К тому же, это всего лишь копия русского "Орла".

Ничуть не смутившись осведомленности офицера, продавец сместился на пару шагов и повел руками так, будто раскрывал невидимые двери. Ну, или презентовал в меру своего разумения новый товар:

— В нашем заведении представлены и иные новейшие системы с автоматической перезарядкой. Например, вот эти отличные австрийские пистолеты "Вальтер": восемь патронов в магазине и девятый в патроннике, легкий спуск, два предохранителя полностью исключают любую возможность самопроизвольного выстрела, быстрая перезарядка — а также, при желании...

Вытянув с витрины модель "Вальтер-Артиллерист", второй рукой продавец не глядя достал из-под прилавка деревянную лакированную кобуру, и парой движений соединил их в одно целое.

— Пистолет превращается в легкий карабин! Причем у этой модели магазины повышенной емкости, и прицел размечен на целых двести метров!..

Приняв оружейный конструктор "Собери сам", оберст приложился, поводил стволом вправо-влево, щелкнул затвором — и изобразил на лице сомнение пополам с легкой задумчивостью.

— Что-то еще?

Осторожно приняв, разобрав и уложив обратно в бархатное ложе вороненого "Артиллериста", Пауль утвердительно кивнул и достал очередную лакированную коробку.

— Новинка от самого Манлихера! Новейший самозарядный пистолет, начал производиться всего два месяца назад... Пачечное заряжание, шестнадцать восьмимиллиметровых патронов, легкий и плавный спуск...

Слушая вдохновленную оду новому творению известного оружейника, жандарм сначала благосклонно кивал, затем пожелал лично ознакомиться с вороненым красавчиком, у которого, по заверениям продавца, был лишь один незначительный недостаток. Ну весил он чуть менее полутора килограммов, ну и что? Зато и отдача невелика, а уж как хорошо он сидит в руке!

— Беру. К нему пару пачек патронов, хорошую кобуру... Ну и вообще.

Подозвав подчиненного, тут же зашуршавшего плотной упаковочной бумагой, патриот австрийского оружия предупредительно-угодливым жестом указал господину офицеру на следующие две витрины:

— Русские парабеллумы. Например...

Отвернувшись буквально на пяток секунд, обратно Эдер повернулся с немного тяжеловесной и ужасно брутальной на вид "машинкой", вид которой заставлял сердце любого военного биться немножечко сильнее:

— Пистолет-карабин "Кнут" под стандартный девятимиллиметровый "парабеллумовский" патрон — отличный выбор для любого предусмотрительного путешественника! Так же имеются модели под калибр семь-шестьдесят два, и семь-шестьдесят пять?

Слушая сдержанные похвалы русскому оружию, жандарм лишь кивнул, однако интереса не проявил: при всех своих несомненных достоинствах, "ПК Кнут" обладал сразу двумя очень вескими недостатками. Во-первых, не был разрешен к ношению с мундиром; во-вторых, отличался совершенно негуманной ценой. Впрочем, этим отличались почти все новые пистолеты, так что для своих нижних чинов офицер приобрел пару недорогих револьверов Раст-Гессера под устаревший одиннадцатимиллиметровый патрон на дымном порохе. Дешево, привычно-практично и основательно проверено временем — чего, в принципе, и следовало ожидать от жандармского офицера. Про полагающееся к оружию кобуры и принадлежности многоопытный продавец не стал даже и заикаться: уже то, что оберстлейтенант раскошелился для нижних чинов на хоть какое-то оружие, уже проходило на грани... Ну, не анекдота конечно, но веселого рассказа, вполне достойного прозвучать в пивной после первой кружки темного лагера. Пока Эдер упаковывал револьверы и одинокую пачку патронов в плотную оберточную бумагу, колокольчик на входе вновь подал голос: вот только это был не очередной покупатель, а грузный (под стать своему начальству, ага) фельдфебель с пухлым светло-коричневым портфелем в руках, который прямо с порога вытянулся в стойке и рявкнул:

— Осмелюсь доложить: конвой прибыл!

Небрежно указав затянутой в перчатку рукой на свои приобретения, офицер вернул на лицо свои окуляры, отработанным жестом проверил на неуставные складки шинель и не прощаясь покинул заведение "Наследников Йохана Шпрингера". Следом за ним, прижимая к себе портфель и два бумажных свертка, убыл и его бравый подчиненный: сквозь витрину Пауль проследил за тем, как они уселись в светло-серый фаэтон и отъехали — а за ними пристроился экипаж характерного вида, и два конных жандарма. Глухая, траурно-черная, и с толстыми прутьями на маленьких окошечках — карета напоминала своим видом небольшую передвижную тюрьму. И по странному совпадению, именно в таких повозках перевозили-конвоировали опасных заключенных в Двуединой монархии. Так что не удивительно, что законопослушный австриец Пауль Эдер сначала машинально перекрестился, потом переглянулся с помощником, после чего постарался выкинуть офицера-покупателя из головы...

— Вы задержались. Возникли сложности?

Грузный и слегка красномордый фельдфебель, стрельнув глазами по сторонам и в спину кучера, ответил так же тихо, и тоже — на чистейшем русском языке:

— Слишком наблюдательный гауптман.

Кивнув, фальшивый (вернее, почти идентичный натуральному) жандармский офицер чуть пересел, разорвал желтовато-серую плотную бумагу и начал снаряжать купленные "Раст-Гессеры" патронами — пока не менее "идентичный" фельдфебель бдительно поглядывал по сторонам, загораживая своей грузной тушей и портфелем происходящее на соседнем диванчике. Меж тем, скрипучий экипаж на первом же перекрестке свернул к центру города, неумолимо приближаясь к улице Альзерштрассе и стоящему на ней мрачному угловатому зданию старейшей венской тюрьмы. Редко какое заведение подобного рода могло похвастаться красивыми фасадами и прочими архитектурными излишествами: не выделялся этим и "Йозефштадт" — хотя при некотором оптимизме, блекло-розовый цвет его наружных стен можно было назвать веселеньким и даже жизнерадостным. Вблизи оказалось, что краска на стенах попросту выцвела от времени, да и сами они требовали кое-где ремонта: но вот ворота во внутренний дворик были крепкие, и на них денег явно не пожалели — по массивности они напоминали крепостные, и могли запросто пережить таран каким-нибудь экипажем, или подрыв адской машинки. Не самой большой, конечно: впрочем, таких крайностей и не понадобилось. Стоило карете подъехать к воротной арке, как в массивной конструкции тут же открылась не менее основательная калитка, выпустившая наружу охранника. Недолгие переговоры, дополненные шелестом убедительно подделанных бумаг, и черная карета медленно заехала сквозь раскрывшиеся перед ней врата на мощеный камнем тюремный дворик; фаэтону такого гостеприимства не полагалось, так что недовольный жизнью и службой жандармский офицер был вынужден утрудить свои ноги. За ним в верной тенью следовал мордатый фельдфебель, мимоходом рыкнувший подчиненным:

— От кареты не отходить, в разговоры не вступать!

Недолгое общение грозного пузана с охраной закончилось выделением господину оберстлейтенанту проводника до кабинета начальника тюрьмы, куда лощеный брюнет и отправился — с интересом разглядывая местами обшарпанные стены длинных коридоров, окрашенных выцветшим от времени и легкой сырости суриком; расположенные через равные промежутки железные двери тюремных камер — оборудованные помимо замка еще и массивным засовом, ограничителем ширины открывания (на тот случай, если заключенные захотят всем скопом выломиться из камеры), прямоугольным лючком-"кормушкой" и смотровым глазком. Так же к каждой двери была прикреплена планшетка со списком "постояльцев", дабы расхаживающие по коридорам надзиратели не утруждались лишний раз, запоминая фамилии и статьи своих подопечных. И конечно решетки — как в коридорах между постами вооруженной револьверами охраны, так и между этажами. Можно сказать, что "Йозефштадт" являла собой образцовое заведение австрийской системы исправления наказаний... Недолгая экскурсия завершилась в канцелярии тюрьмы: указав на явного делопроизводителя, сидевшего за столом-конторкой в окружении нескольких стопок документов и прошений, сопровождающий почти образцово отдал честь и поспешил обратно. Не успел канцелярист открыть рот для закономерного вопроса, как перед ним возник толстый конверт предельно казенного вида с печатью Эвиденцбюро — вид которой заставил самоходную чернильницу моментально подскочить, разгладить складки на форме и чуточку заискивающе попросить: